— Каким отчетом?

— О, — я провела рукой по лицу, усталость усилилась от мысли. — Я не говорила? Это были скауты с южных постов гор. Они несли новости королю Валиену, что флот Алькоро движется по водным путям к озеру Люмен.

Мона сжала ткань штанов, костяшки побелели.

— Нет.

— Да. Я обдумала это. У нас осталось меньше недели на путь.

— Мы близко? — спросил она напряженным голосом. — Сколько еще дней?

Я посмотрела на Кольма.

— Прежним темпом? Три дня. Три дня от гряды и Частокола.

Мона посмотрела на Кольма. Его взгляд был опущен, он хмурился.

— Когда мы уходим?

— Этой ночью, — сказала я, закрыв глаза. — Мы слишком близко, чтобы безопасно двигаться днем. Но, как только король услышит о шуме прошлой ночью, они удвоят дозор на гряде. Нам нужно уйти к ночи. Если повезет, спустимся к Частоколу к утру, — я опустила голову на мох на стене, укутала плащом плечи. — Надеюсь, потом у вас будет план, потому что я не представляю, что делать на другой стороне.

ГЛАВА 8

Я могла спать неделю, но заставила себя выбраться из проема к полудню. Я пошла к ручью у шахты, чтобы пополнить наши фляги. Я промыла порезы, полученные при падении ночью, и смазала синяки мазью. Я ополоснула рубаху Кольма, ставшую твердой от пота. Я пошла к входу в шахту, расстелила рубашку сохнуть на холме.

День угасал, я отбросила осторожность и выбралась из леса к дороге, решив отыскать лучший путь для королевичей к Частоколу. Там было несколько путей, что вели по склонам к откосу, я не могла рисковать еще одним оползнем, как тот, что я начала прошлой ночью. Я пошла вдоль дороги, держась теней деревьев, искала самый мягкий склон, чтобы поскорее переправить Аластейров через эту часть. Если кто-то из них поранится при спуске, укрыться будет почти негде.

Я развернулась, чтобы идти обратно, и уловила любопытное шарканье с дороги выше. Я не могла представить, что за зверь создает такой шум — треск и хруст камешков под ногой. Я прошла сквозь деревья и увидела фигуру среди стволов. Я выдохнула с облегчением, а потом ощутила волну вины. Отто ковылял по дороге. В обеих его руках было по палке, он вонзал их в землю и прыгал на здоровую ногу. Его раненая нога была приподнята над землей.

Я размышляла. Почему никто из замка не пришел за ним с телегой или лошадью? Дейна и ее скауты ведь уже дошли туда? Я прошла чуть ближе. С ним была сумка, уже хорошо, но его кожа была бледной, истекала потом, лицо искривлялось от боли с каждым шагом. А потом я с тревогой заметила его деревянную флягу, висящую вверх тормашками на его поясе. Без пробки. Пустую. Желудок сжался. Еще десять миль впереди ручьев не было, ближайший остался у шахты. Он еще часами будет двигаться без воды.

Я пригнулась за елью, стараясь подавить желание поспешить помочь ему. Нет. Нет, я не могла переживать за Отто. Я шла по лезвию ножа. Я медленно встала, готовая повернуться к шахте. Я смотрела, его здоровая нога поскользнулась на камне, он замер, опираясь на костыли, его грудь содрогалась. Его рука потянулась к пустой фляге, а потом сжалась на посохе.

Я отпрянула на шаг от дороги, замерла, шагнула к нему и замерла снова, кусая губу. Я посмотрела на небо, свет таял золотом. Времени мало. Я замешкалась еще на миг, а потом побежала от дороги, оставив Отто обираться с силами. Но я не побежала сразу к шахте. Я побежала параллельно дороге, надеясь, что деревья хорошо скрывают меня. Когда я оказалась далеко впереди Отто, я вышла из-за деревьев, сняла полную флягу с плеча и поставила на выступающий камень у дороги. Я надеялась, что это поможет ему добраться до следующего ручья. Я услышала хруст его костылей, не ждала, а побежала сквозь деревья, оставляя дорогу позади.

Я вернулась к шахте, когда солнце поравнялось с верхушками деревьев. В оставшемся свете я села у проема шахты и зашивала сапог. Иголка, что была со мной, была слишком тонкой для кожи, и я постоянно рвала нить, когда затягивала стежки, руки подрагивали от тревоги. От каждого мелкого шума я замирала, стараясь определить источник. Кольм прислонился к краю проема, его рубашка была расстегнута в свете последних лучей солнца. Он использовал последнее масло лавра и глубоко медленно дышал. Мона и Арлен за ним спали в прохладной темноте шахты.

— В это время мы видим Свет.

Я подняла голову. Кольм смотрел на небо, где появились первые оранжевые лучи.

— Перед тем, как солнце скрывается за восточными пиками, оно сияет над озером, лучи попадают на водопады Частокола.

Я вонзила иглу в кожу сапога.

— Почему-то я всегда думала, что вы видите Свет в своем жемчуге.

— Отчасти это так. Мы видим его в отражениях. Луна отражается в озере, солнце — на его дне. И в цвете и сиянии жемчуга.

Я узнавала тоску в его голосе.

— Сложно быть там, где Свет другой, да?

Он теребил край рубашки, и я знала, что он бессознательно трогает кольцо Амы.

— Я не думал, что так будет. Свет — это Свет. Не важно, где люди видят его, и как почитают, — он чуть нахмурился. — Но это важно. Месяцами после нашего прибытия к берегу я ловил себя на том, что поворачивался на восток на закате, чтобы увидеть, как загораются водопады. И каждую ночь я не видел их, и это делало меня… не знаю, как описать. Не печальным, просто…

— Оторванным, — предложила я. — Понимаю. Светлячки соединяли меня со Светом. За годы путешествий я не смогла найти сходство в поклонении луны у народа холмов, и первым лучам рассвета у морского народа. Ближе всего понимание у Алькоро.

— Да? — спросил он. — Звезды?

— Звезды, — я посмотрела на небо, облака порозовели. — Земля там такая сухая и открытая, что небеса тянутся бесконечно. Купол звезд, — я взмахнула руками. — Это было невероятно. Но все же не родное.

Он прислонил голову ко мху.

— Знаю, Мона хочет разорвать связь со Светом, потому что он ведет Алькоро, — он посмотрел в шахту, где она спала под плащом. — Она не хочет признавать, что поклонение Свету у нее и короля Селено может быть общим.

— Твоя сестра немного упряма, — сказала я, делая еще один стежок. — Хотя, думаю, такой она была всегда.

— Ты должна понимать, что вторжение изменило ее. Она была намного…

— Хуже?

— Совсем другой, — сказал он. — Совсем. Она исполняла важную роль, это помогало ей легче приспосабливаться ко всему. Знаю, теперь так не выглядит…

— Нет, я понимаю, — я вонзила иглу в кожу. — Она через многое прошла. Думаю, она даже не смогла сама погоревать из-за потерь вашего народа. Особенно Амы.

Я так увлеклась шитьем, что не сразу поняла, почему он уставился на меня. Я замерла и подняла голову. Он выпрямился, склоняясь из проема. Тишина растянулась между нами.

— Вы говорили об этом вчера, — сказал он. — Великий Свет, я думал, это сны от лихорадки.

Тишину пронзали сверчки, начавшие вечернюю песню. Мои руки застыли над швом сапога.

— Она рассказала тебе о том дне.

— Да, — тихо сказала я. — Ты говорил: «Ама».

Он уставился на меня, грудь вздымалась и опадала, его дыхание стало быстрым. Я не знала, какая эмоция разгоралась в нем. Гнев? Смущение?

— Прости, — быстро сказала я. — Я не пыталась докапываться.

— Я видел это при каждом слове, — его голос был резким. — Все снова происходило передо мной.

— Мне жаль.

Напряжение гудело между нами еще миг, а потом Кольм прижался к стене.

— Ничего, — он провел пальцами по волосам, а потом сделал то, чего я не ожидала. Он рассмеялся. Я впервые слышала его смех, но звук был горьким. — Я не безумен, Мэй. Но это было самое яркое ее изображение с тех пор, как ее убили.

Я сглотнула, не зная, как ответить. Он вытащил из-под рубашки кольцо Амы и надел на свой мизинец. Оно едва налезло на кончик пальца.

— Она бы тебе понравилась. Она была увлечена своим делом, как ты. Чудесно ныряла, — его губы дрогнули, он смотрел на ряд розовых жемчужин. — Я говорил Моне в Тиктике, что пошел бы за ней куда угодно, это так. Но я не рад возвращаться в Люмен. Совсем. Ей с Арленом есть куда возвращаться. Ее ждет престол. Арлена — Сорча, по крайней мере, он так думает. У меня нет ничего. Только отсутствие Амы.