«Не стыдно вам так бессовестно на меня клеветать едва знакомому человеку, Ваше Сиятельство?»

«Увы — нисколько».

— Счастлива познакомиться с вами, герр Хользер, — сказала Дарэм, обращаясь ко второму за эту ночь новому знакомцу с вежливой улыбкой, которая из-за царапающегося внутри чувства тревоги получилась откровенно вымученной. — Простите, но, если не секрет, о каких печальных обстоятельствах идет речь?

— Какие уж тут секреты, — Йозеф Хользер вздохнул, обреченно махнув рукой. — Впрочем, пройдемте в кабинет. Все мои домашние и прислуга уже спят, так что прошу вас по возможности не шуметь. Чем меньше людей знает о вашем приходе, тем лучше. Я предпочитаю излишне не афишировать наших с герром Штадлером взаимоотношений. Сами понимаете… да и супруга моя всякий раз нервничает.

— Не могу ее за это винить, — тихонько согласилась Нази, следом за хозяином проходя в единственную освещенную комнату в первом этаже, представляющую собой просторный кабинет, в котором все возможные поверхности, за исключением обтянутого плюшем дивана, были завалены книгами. Идущий позади нее Кролок ступал настолько легко, что под его шагами не скрипнула ни одна из неплотно прилегающих половиц, которые сам герр Хользер «пересчитал», кажется, все по очереди. — Мало кто сочтет такие знакомства безопасными.

— Ну, что вы, — мужчина улыбнулся, снизу вверх глядя на Нази не по-стариковски ясными карими глазами. — У герра Штадлера, как бы ни звали его на самом деле, лучшие рекомендации из возможных. Это рекомендации десяти поколений моих предков, каждого из которых он знал лично. Верно я говорю?

— Абсолютно верно, — стоящие друг против друга граф и библиотекарь смотрелись странно, почти карикатурно. Один — высокий, сдержанный, облаченный в однотонный элегантный костюм, второй — в клетчатой домашней куртке с кожаными заплатками на локтях, немного взъерошенный и чуть полноватый, макушкой едва достающий своему собеседнику до груди. — Вы одиннадцатый Хользер, с которым я имею дело, и ни разу за эти годы у меня не было повода усомниться ни в вашей добросовестности, ни в умении хранить фамильные секреты.

— Раскрывать которые совсем не в наших интересах, — поддакнул хозяин дома и, вновь обращаясь к Нази, добавил: — А у вас есть рекомендация самого герра Штадлера. Если не ошибаюсь, он никого не представлял нашей семье за все двести сорок лет! Но, помнится, я так и не ответил на ваш вопрос… знаете ли, Хользеры веками были библиотекарями при университете, однако, еще при моем деде в восемьсот десятом, когда город временно отошел Баварии, университет упразднили, превратив в лицей, и мы остались без семейного дела, занятые разве что разбором и учетом фондов. При отце, впрочем, дела пошли чуть лучше, и теперь решением властей лицей преобразовали в теологический факультет, но масштабы уже далеко не те, не те… Вот и приходится мне потихоньку заниматься торговлей. Кстати, о ней! Герр Штадлер, книги, которые вы просили для домашней библиотеки, я достал. Двадцать наименований, все по списку, и все дожидается вас.

— Благодарю. Однако главная цель моего визита сейчас стоит перед вами, герр Хользер. Я хотел бы, чтобы вы дали фрау Дарэм ознакомиться с каталогами вашего, а точнее, принадлежащего некогда университету книгохранилища. Нази проводит некоторые исследования, а вы имеете доступ к массе редких изданий, которые в этом веке достать почти невозможно.

«Вы серьезно? — глядя на предъявленные Хользером толстые, переплетенные в кожу папки, содержащие перечень книг, хранящихся в закромах нынешнего зальцбургского теологического факультета, Дарэм даже несколько отвлеклась от того весьма пакостного чувства, которое с момента появления на левом берегу не отпускало ее ни на секунду. — И со всем этим действительно можно ознакомиться? Это вообще законно?»

«Не слишком, как ты и сама, думаю, догадываешься. Однако, если понадобится, Йозеф достанет для тебя указанные книги. Не все и не сразу, разумеется, но, тем не менее. Ты ведь сама говорила, что намерена поискать ответ на наш вопрос в области ритуалистики, в которой я, признаться, абсолютно ничего не смыслю. В нашей библиотеке не так много подходящих изданий, но, вероятно, бывшее университетское хранилище может оказаться тебе полезным».

С трепетом переворачивая заполненные безукоризненно ровным почерком страницы каталогов, Нази подумала о том, что, если бы это не было понято превратно, она бы всерьез задумалась о том, чтобы расцеловать трехсотлетнего высшего вампира, поскольку еще недавно она и рассчитывать не могла, что ей свалится в руки такое информационное «богатство».

— Шутите? — сказала она вслух, не отрывая жадного взгляда от записей. — Это не просто полезно… это, черт возьми, бесценно!

— Не обращайте внимания, фрау Дарэм говорит со мной, — заметив, как недоуменно вытянулось лицо герра Хользера, пропустившего всю остальную часть их короткого диалога, сказал Кролок, рассматривая прямо-таки сияющую от энтузиазма и начисто, кажется, позабывшую обо всем на свете Нази Дарэм. — Вы, как всегда, радушный хозяин, однако задерживаться дольше необходимого мне бы не хотелось. Так что, если позволите, я заберу фрау Дарэм вместе с вашими каталогами. Боюсь, оторвать их друг от друга в ближайшие пару дней не представляется возможным.

— Да, разумеется. Но прошу, верните их как можно скорее, — немного помявшись, все же решился библиотекарь и, хмыкнув в коротко подстриженные пегие усы, добавил: — Я имею в виду только каталоги, герр Штадлер. Претендовать на фрау Дарэм я, пожалуй, не осмелюсь.

— Что? — женщина на секунду отвлеклась от своего занятия, бросив на графа рассеянный взгляд.

— Не обращай внимания, — иронично посоветовал Кролок. — Герр Хользер говорит со мной.

*

За неделю у Дарэм накопилось так много разрозненных заметок, что библиотечный стол уже перестал их вмещать, и удобства ради пришлось раскладывать бумаги прямо на полу перед не горящим по летнему времени камином. Впрочем, подобный «формат» работы был Нази более чем привычен — большинство трактатов «нижнего» Дорнбирнского книгохранилища изъятию не подлежали, так что все необходимое приходилось выписывать из них на месте, под бдительным контролем одного из орденских армариусов (2), и уже дома разбираться, что к чему.

Хотя в данном случае ее работа осложнялась еще и тем, что в ожидании книг из Зальцбурга Дарэм приходилось довольствоваться лишь библиотекой Их Сиятельства, вобравшей в себя огромное количество книг по науке, религии и даже средневековой демонологии, однако, как и предрекал Кролок, содержавшей лишь куцые огрызки информации по ритуалистике. А именно эта информация и была сейчас необходима Нази, как воздух. Точнее, даже больше, чем воздух, поскольку не дышать она вполне могла, а вот понять, существуют ли коренные отличия между местными и «родными» ритуальными практиками, без нормальной литературы — нет.

— Черт знает что, — в сердцах сказала она, рывком придвигая к себе два листа с воссозданными по памяти ритуальными схемами, не глядя, ткнула рукой в сторону стола и поинтересовалась: — Вам «Империкум» еще нужен?

— Кажется, ты говорила, что сие творение — откровенный эрзац, — припомнил фон Кролок, тем не менее, вкладывая тяжелый, переплетенный в невзрачную темную кожу том в требовательно протянутую ладонь Дарэм.

— Так и есть, — буркнула женщина и, положив книгу прямо перед собой, принялась быстро, но аккуратно перелистывать изветшавшие от времени страницы. — Но на безрыбье, Ваше Сиятельство, знаете ли, и эрзац — гримория.

— О, так в нем все же есть практический смысл? — установив палец на нужное место в лежащем перед ним трактате, граф небрежно облокотился о столешницу так, чтобы видеть расположившуюся почти у самых его ног женщину. Пожалуй, наблюдать Нази Дарэм за работой было интересно не многим меньше, чем погружаться в пока еще непознанный им мир ритуалистики, которую Их Сиятельство до недавнего времени и вовсе не считал чем-то серьезным и достойным внимания. Поджав под себя ноги, окруженная бумагами, которые лишь на первый взгляд пребывали в полном хаосе, а на деле были разложены по вполне определенной системе, Дарэм, казалось, с головой погрузилась в процесс своих изысканий. Она то коротко вздыхала, недовольно искривляя тонкие губы, то сосредоточенно хмурилась, остервенело покусывая кончик ни в чем не повинного карандаша, который в перерывах между «экзекуциями» небрежным, явно привычным жестом втыкала в собранные на затылке волосы, то насмешливо фыркала, стоило ей вычитать что-то, что, по ее мнению, являлось несусветной чушью, то принималась яростно строчить новую заметку в своем неизменном спутнике-молескине. Уже третьем по счету. Два других, исписанных от корки до корки, лежали на краю стола в зоне досягаемости тонких, когтистых пальцев владелицы. Эта энергичная «поглощенность» была графу некоторым образом знакома — именно ее отражение он нередко видел в те ночи, когда Нази еще была жива. В такие моменты Дарэм всегда говорила много и эмоционально, чем-то напоминая приснопамятного профессора Абронзиуса, а в тусклых глазах ее загорался азартный огонек интереса. И именно такой, немного фанатичной, отчасти даже безумной в своей увлеченности, она, пожалуй, нравилась Кролоку больше всего.