С трудом я смог направить свой взор на что-то конкретное.

На себя. Только теперь, в этой мешанине, я смог увидеть именно себя, оттенённого этим потоком, размывавшим моё сознание и таким изуверским способом создающим его хоть как-то различимые границы. Я рассекал Силу, как крупное судно, кильватерная струя которого определяется чувствительными сенсорами на многих километрах от корабля и через час после прохода. Словно размешивая густую краску, поднимая вязкие и тяжёлые донные слои, я баламутил Её потоки.

Виной тому было моё любопытство, ведь хорошо известно, что сам факт наблюдения меняет рассматриваемый объект. Столь хорошо, что мы слабо задумываемся о смысле сказанного. Какой астрономической гордыней надо обладать, чтобы решить, что человек способен влиять на что-то одним своим ленивым взглядом. Но пищу ей дала, как это ни странно, сама наука, успешно вытравливающая всякую человеческую меру из всего тварного и земного в этом мире.

Некоторые считают, будто бы квантовая неопределенность схлопывается, как только человек посмотрит на картинку, формирующуюся электронным микроскопом, или взглянет на некую кривую на мониторе. Эти 'мудрецы' безапелляционно переносят процесс, происходящий в своём сознании на окружающий мир, подобно религиозным фанатикам не оставляя места пустоте незнания. Порождает ли акт наблюдения конкретное местоположение частицы или же он фиксирует его - обе точки зрения не доказуемы ровно по той причине, что вообразить мир без наблюдателя сам наблюдатель не в состоянии.

Выбросив антропоцентризм из квантмеха и вооружившись высшей математикой, уже не встретишь в языке тензоров и интегралов ни самого наблюдателя, ни его нелепого языка, неподходящего для точного описания реальности. Но даже она не в силах решить задачи, порождённые самой природой человеческого сознания, поскольку и не способна их поставить.

В каком же положении находятся частицы, пока мы спим? В своём привычном безумном хаосе неопределенности, дожидаясь того момента, как мы проснёмся и взглянем на них? И тогда-то они из толпы призывников и превратятся в ровные ряды и шеренги военнослужащих?

Но ответить на этот вопрос мы, увы, не в силах. Для нас не существует мира за пределами чувственного опыта.

И я не задавался бы подобными вопросами, не влияй они на мою жизнь напрямую. Не только Последний, но и вполне квантовый Травер проиграл за светящимся столом название своего корабля, хотя с тем же успехом мог этого и не сделать. И пусть на случайность настоящего момента никто не в силах повлиять, но я вполне способен заглянуть в будущее. И в такие моменты я не радуюсь этому, как ребёнок, но как всякий прикоснувшийся к бессмысленности своего бытия человек стараюсь узнать о нём ещё больше. Может в наивной надежде найти в этом всём некий смысл; но пока я его не вижу, мне остаётся сплавляться по своей реке туда, куда впадают все реки. В то, что нельзя даже вообразить, находящееся за рамками самого неизбежно гаснущего, как короткая восковая свеча, сознания. В непознаваемое, а оттого внушающее липкий страх будущее без меня самого.

Но вдруг у меня в руках не что иное, как весло? Пульт от этого маниакального аттракциона?

Сам факт моего заглядывания за границу настоящего уже меняет его, ведь узнав будущее, я менял расклад вероятностей тем, что мог в него вмешаться. Да и просто конкретизируя его. Но порождая конкретику, или просто фиксируя её? Возможно, очередной самообман, но что стоит попытка? И я, как это может показаться, не задаюсь риторическими и пустыми вопросами. Я со всей уверенностью собираюсь это проверить.

Я страстно захотел скрыть свои намерения от Силы, ведь тогда Она не 'узнала бы' о моих планах и не была бы так взбудоражена, хотя столь вульгарный личный подход - лишь костыль, уродливая фигура речи. Я постарался представить себя замкнутой точкой в течении, готовой покинуть его при желании. Батискафом. Субмариной, один только перископ которой мог выдать меня радарам. Перископ, создающий неизбежную турбулентность, пусть и не такую заметную, как огромный корпус судна, но всё ещё фиксируемую чувствительными приборами.

Сила - часть реального, поскольку воспринимается мной одним из множества чувств, возникшим странным и пускай пока необъяснимым для меня образом.

В Силе, этом пространстве смыслов, ничего не значат чёткие мысли и сухие цифры - действенен лишь язык символов и образов - им я и воспользовался. Россыпи образов и значений, возникающие в ответ на мыслительное усилие и работу фантазии, служили важным инструментом в воздействии на реальность.

Ощущение Силы начало снижаться, как и неоднородность её вокруг меня. Я замер в созерцании мира, сжавшегося до объема точки.

Так и связь с Силой потерять недолго! Но я, не смотря ни на что, продолжал эксперимент.

Глядеть не напрямую, но в отражение - старый фокус, способный обмануть сознание, хотя поле плотности вероятности может весьма опосредованно зависеть от траектории частиц.

Ничто теперь не нарушало ровный шелест мира, но на будущее падала неясная тень. Я присмотрелся к ней, заглянул в потроха спидера, стремления Фарланда. И не смог удержать свою воображаемую субмарину на глубине. Разметав волны и круто задрав нос, она всплыла, вновь оставляя после себя пенистый след на поверхности волн.

Нельзя одновременно смотреть и не смотреть. Нельзя быть одновременно невидимым и взирать сквозь эту завесу, так нельзя и скрыться в Силе и одномоментно с тем воспринимать мир через неё, тем самым взаимодействуя со вселенной.

Я не смог удержать 'сокрытие силы' и пары минут. Канцлер Палпатин делал это годами. Крутой сит. И, несомненно, обладатель железной воли, направляемой непомерными амбициями. Его планы затрагивали разом будущее всей Галактики и, скрывая их от Ордена джедаев, он навёл тень сразу на её будущее целиком. Но видел ли в такие моменты будущее, или был лишён этой возможности? Тогда понятно, почему он был так счастлив, уничтожив Орден джедаев.

Я разом понял, что он сделал, почему джедаи потеряли возможность заглядывать далеко в будущее, ослепли. Ага, 'Тёмная сторона' взгляду не видна. Один лорд ситов затуманил взор всему Ордену. Я добавил плюсик в графу ситов в статистике противостояния Орденов. - Опять ушёл в гипер? - оторвал меня от мироощущения Фарланд.

- Я же штурман, как-никак. Это мой долг и моя привилегия, - сказал я, подняв указательный палец.

- Сейчас я хотел попросить тебя не отходить от меня далеко. До тех пор, пока я не найду одного одноклассника. Он согласился побыть моим проводником с чистым паспортом.

- Неплохо. У нас слишком отличается круг общения. И интересов. Я не смогу тебя сопровождать всё время. - Я ничего не имел против Фарланда лично, но, зная его вкусы, таскаться за ним не собирался.

- Честно. И какие у тебя планы?

- Посетить все интересные места столицы. - Это невозможно, но несколько я запланировал навестить. - Затем вульгарные. Оформить счёт у муунов. Найти девушку на пару ночей. Убить кого-нибудь.

На последнем уже собравшийся что-то сказать Фарланд подавился.

- Я вижу смерть. И сделаю всё, чтобы она была не моя. Я всё же боюсь смерти, как и всякой вещи, которую при всём желании не могу познать. Чужая же смерть - это всего лишь напоминание о моей собственной, а не сама она, даже не нечто похожее... ведь её можно изучать со стороны, каплю за каплей... это можно и стерпеть.

- Хорошо то, что меня рядом не будет, - выдавил испуганно Фарланд.

- А я-то думал, что ты друг, - обиделся я. - Ничто не сближает так, как совместное избавление от улик и тела.

- Я контрабандист, а не убийца! - ответил он возмущенно.

- А ты уверен, кстати, что нас не слушают через микрофон в подставном спидере и не сливают запись по комлинку? - спросил я.

- Ты как Ивендо. Он к старости заработал паранойю. Но ты молод, как у тебя получилось так скоро обзавестись ей?

- Не бывает молодых и старых людей. Есть умные и глупые. Ивендо умён. И я знаю, что в этом спидере нет ничего лишнего. Но почему ты так уверен в этом?