Вывалили наши «слоны» из палатки на улицу и давай устраивать иллюминацию. Ракет двадцать пронзили небосклон, а вот одна попалась ретивая. И была она как раз в руке командира нашей роты. Ракета эта несчастная зашипела, зашвыркала, плюнула несколько раз серебристым фейерверком и полетела по непредсказуемой кривой. Угодила строго в основание нашей бани. А той много ли надо? Вспыхнула моментально.

Все утихли, как по Гоголю. Некоторые отрезвели.

Пока участники салюта наблюдали за пылавшей баней, командир выплюнул сигарету, крикнул: «рота, пожар!» и ушел спокойно в палатку допивать. А за ним и все остальные.

Утром получили от комбата по шее и решили строить новую.

Деревенских в нашей роте много. Нашлись знатоки и по возведению бань. Со всей округи натаскали дерева, пригодного для стройки. И за два дня отгрохали супербаню с двумя печками, вместительным предбанником и крыльцом. На крыльце поставили две скамейки. Захотел поблаженствовать после парилки – выходи, кури, расслабляйся.

Замполит орет.

– Стриж!

– Я!

– Головка от патефона «Заря»! С Давыдом ко мне!

– Есть!

– Давыд, зови там всех остальных бездельников! Дневальный! Построение через пять минут вот здесь, – и указал себе под ноги.

Остатки роты, кто не в карауле и не во внутренних нарядах, нехотя выползали из палаток и, выравнивая измятые сном лица, строились напротив офицерского жилища.

Из палатки вылез командир нашей роты по прозвищу Колесо и начал резво:

– Внимание рота! Перед нами поставлена боевая задача по добыванию разведданных в поселке Черноречье в составе сводного отряда со второй ротой. Выходим через два часа. Командирам подразделений обеспечить готовность личного состава к указанному времени. Привлечь всех, кроме несущих службу во внутреннем наряде. Вольно, разойдись.

Это значит, что мы с Давыдом бросаем топоры и пилы, и идем наряжаться в «разгрузки». Внутренний наряд – это один дежурный по роте сержант и трое дневальных, а истопники не считаются, хоть и трудятся на внутренние нужды.

– Заходи ко мне, родная, будем веселиться! – это Говор. Веселый, юркий, усатый и розовый, горланит на всю палатку.

– Ты где был, старый хрыч? – это Давыд.

– Вы оба, старые хрычи, дайте залезу за свитером!

А это уже я.

Мы три Вовы и живем в одном «отсеке» нашего деревянного внутрипалаточного «вагона» из незатейливых нар и стенок между ними. Живем мирно и не скучно. А Говор, по-моему, ужалился где-то зеленой змеей?

– Дядь Вов, ты чего, принял? Колесо из тебя ветошь оружейную сделает!

– А ты цыц, военный! Я же не знал, что сражаться пойдем. Чуточку надо было.

Давыд заскрипел тихим смехом в углу, собирая магазины в «разгрузку»:

– Это братья евоные, повара, туды их в качель! Вовка, шел бы и ты поваром служить, да?

– Точно, Вольдемар, иди переквафи… переклафи… чтоб тебя, пе-ре-ква-ли-фицируйся!

Вот олухи старые, смеются надо мной.

– Пойду, пойду, вот сегодня подвиг совершу какой-нибудь и сразу начну щи варить.

В палатке нашей все на своем месте лежит, и порядок наводится ежедневно. Нет ничего лишнего, но как только тревога или срочные сборы – хоть вешайся! Ничего не найдешь, все куда-то пропадает, все куда-то перемещается, черт знает что!

– Эй, рэксы! Кто, блин, «эрдэшку»² свою на проходе бросил? Я сейчас по клейменке посмотрю, а потом ноги вырву!

– Баклан, прими свои «гады» себе за пазуху, а то я их сожгу!

– Вторая, четвертая группы, выходи по одному для получения боеприпасов!

Старшина нашей третьей роты – старший прапорщик по прозвищу Лис. Сухощавый, молчаливый, хитрый и очень справедливый. Лично меня потрясает состояние его здоровья. Лис пьет, как слон и курит, как паровоз, а пробежать с ним десятку в ногу не всякий выдержит. За плечами у Лиса не одна война и не одна рота.

К палатке нашей группы пристроена небольшая кладовая из неотесанных досок и остатков снарядных ящиков – вотчина старшины. Здесь хранится основное имущество роты – патроны, гранатометы, мины, дымы, пояса к станциям, броники, палатки, спальники, чистое нательное белье и прочая необходимая утварь. А самое ценное – бинокли ночные, пистолеты, документацию – Лис хранит у себя в кровати.

Эту кровать он наполовину привез с собой. Еще в бригаде он лично сколачивал широкое жесткое ложе из свежих сосновых досок. После приезда сюда он соорудил большой короб из трех гранатометных ящиков и прикрутил к нему на шарнирах привезенную панель. Получилось что-то вроде большого сундука с крышкой, на которую непосредственно стелилась постель. Причем Лис спал на ней без матраса и спальника – на голых досках простыня и все. Говорил, что спина болит, а так помогает.

Мы с Давыдом и внезапно отрезвевшим Говором выстроились в очередь за боеприпасами. Как и все, получили обычный, «городской» БК³. Пятьсот патронов, не считая тех восьми магазинов, которые у меня в «разгрузке» с «рождения», десять ВОГов⁴, две «мухи»⁵, две эргээнки⁶, два дыма, а я еще взял сигналку. На всякий случай.

– Дядь Вов, сколько до выхода?

– Полчаса. Кури, пока не позеленеешь.

Мы расположились за палатками, на бревнах и прикурили по штучке.

Я люблю дым. Но вернусь домой и брошу ко всем чертям, мама до сих пор жалеет, что я закурил.

– Пошли, Вовчики, строиться. – Говор прикусил фильтр и ловко выплюнул окурок. В разгрузке, увешанный ВОГами и гранатами, он кажется неказистым и забавным, но надежностью от него веет.

Черноречье – это район Грозного. В нем нет ничего особенного – девятиэтажки, магазины, в каждом областном центре такой есть. Люди живут в уцелевших домах, киоски хлебные торгуют, автомобили ездят. Но оттуда часто ведется огонь по близлежащим блокпостам независимо от времени суток. Грозный кусается Черноречьем. Вечно там какие-нибудь неприятности и часто с потерями.

Едем на «броне» открыто через весь город. Первый БТР⁷ колонны идет нагло, посредине дороги, прямо по разделительной полосе разметки. Мы проехали по изуродованному проспекту мимо кинотеатра, мимо скверов и аллей. Стены домов похожи на сыр, проколотый снарядными дырами. Свисающие кости балок на железных нитях арматуры, как декорации театра. Пятиэтажка, срезанная взрывом на два подъезда, как скальпелем, а в голых квартирах на стенах картины. Как тут жить?

Приехали. Остановились на обочине дроги, недалеко от какой-то мечети. До Черноречья около километра, дальше нам пешком в боевом порядке.

Последовал приказ:

– К машинам!

Недалеко от нас разгружались какие-то ребята в полной выкладке. В «сферах», в брониках, вооружение серьезное – «шмели»⁸, АГСы⁹. Судя по облику – милиционеры.

Как я понял, в Черноречье со всех сторон вступали войска и никакими «разведданными» тут и не пахло. Мы будем «зачищать» переулок, за нами, прикрывая наши задницы, пойдут «собровцы. Задача простая – идем тихо, наблюдаем, лезем во все дыры, заметил что-нибудь подозрительное – докладывай командиру, если понадобится – стреляй.

Командиры групп после краткого совещания быстро объяснили нам порядок выхода, и отряд двинулся. Автоматы на длинный ремень, предохранители сняты, глаза во все стороны. Наша группа оказалась в конце общей колонны. Замыкающим шел Лис. Он вообще редко выходит на операции, но сегодня оставил свою каптерку. Идет хмурый, словно с похмелья.

Шли молча, а со всех сторон нас прокалывали взгляды местных жителей. С нашей высадкой народу на улице резко уменьшается, буквально с каждым шагом. Тетушки, спешившие куда-то с авоськами, старики в папахах, дети визжащие – все исчезли моментально.