— Значит, я уже об этом просил. Не так уж много и поменялось, значит.

— Для меня вообще ничего не изменилось, Бак.

Баки отодвинулся и долго, пристально смотрел ему в глаза.

— Мне очень повезло в жизни. Повезло, несмотря ни на что. Я хочу, чтобы ты помнил, что я счастливчик. Ты делаешь меня таким. Какую бы грязь я ни жрал, ты все равно отчего-то… любишь меня, — с удивлением произнес он.

— Да.

— Делай чай, я пойду, пока на меня опять не нашло. За что точно могу быть благодарен красным и ГИДРЕ, так это за то, что научили вовремя затыкаться. Полезный навык.

— Баки…

— Пьем чай и заваливаемся в постель, мелкий. Все потом, голова раскалывается, в глаза будто песка насыпали. И мне отчего-то кажется, что стоит задремать, мне на голову опять выльется бочка дерьма. Давай не оттягивать неизбежное.

Когда Стив заглянул в спальню, Баки уже спал, натянув на голову простыню и свернувшись в тугой клубок на самом краю широкой кровати. Эта поза была так похожа на ту, которую принимал он сам, когда его когда-то в юности пинали ногами, что сердце в который раз болезненно сжалось. Баки, которого он знал в этом веке, поначалу спал на спине, вытянув руки по швам, а когда они стали спать вместе — тесно прижимаясь, оплетая Стива собой, будто боялся потерять. Заснуть с ним, а проснуться где-то еще.

Стив разделся, по привычке аккуратно складывая одежду, и обнял Баки со спины, устраиваясь рядом. Тот тут же перевернулся, навалился сверху, вжался в Стива, горячий и тяжелый, уткнулся губами в шею и задышал тихо-тихо, нечеловечески редко, будто привык подолгу обходиться без воздуха.

Стив позволил себе скользнуть в сон, усталость навалилась разом, и ее тяжесть не была такой приятной, как тяжесть тела Баки рядом. Под веками поплыли разноцветные круги, и Стив провалился сразу глубоко, в блаженную темноту без сновидений и чувств, будто умер ненадолго.

Чтобы проснуться от того, что правый бок начал замерзать, а в кровати стало пусто. Оглядевшись, он обнаружил, что уже почти ночь, значит, он проспал не меньше восьми часов, что само по себе было много, а если учесть, что он не заметил, как ушел Баки, то вообще выходило за рамки нормы.

Поднявшись, Стив быстро натянул штаны и футболку, обошел квартиру. Баки не было нигде, даже в шкафу (туда он заглянул в последнюю очередь). Впрыгнув в кроссовки и набросив куртку, он взял ключи от квартиры, но замер на самом пороге, вспоминая. Баки-солдат мог пойти куда угодно, но вот Баки из его детства совершенно точно выбрал бы одно-единственное место. И начать нужно было именно оттуда.

Положив ключи на место, Стив открыл дверь, ведущую к черному ходу и вышел на пожарную лестницу. Он редко бывал здесь, но все-таки следил за тем, чтобы задняя дверь хорошо открывалась на случай непредусмотренного тактического отступления — военные привычки было не вытравить ничем, да он и не пытался.

Тихо поднявшись на самый верхний этаж, Стив подтянулся на руках и оказался на крыше. Чуть поодаль он заметил красный тлеющий кончик сигареты и ощутил запах дыма. Баки был там.

Стив опустился рядом с ним, плечом к плечу, и молча посмотрел на засыпающий город. Баки тоже не спешил нарушать условную тишину, лишь прикурил новую сигарету от той, что дотлела почти до фильтра.

— Помнишь тетю Мэри? — спросил Стив. — Ту, у которой было три кота. Толстые такие?

Баки тихо хмыкнул и ничего не ответил, да Стиву это и не было нужно. Точно так же он находил Баки во время караулов и говорил, говорил, пока тот не начинал отвечать, не выбирался из тьмы, в которой бродил, глядя невидящими глазами прямо перед собой.

— Одного звали Рокфеллер, и он был толще всех котов, которых я видел после. А ведь сейчас для котов есть специальный корм, который…

— Поцелуй меня.

Стив оборвал себя на полуслове и коснулся горьких от дыма губ. Баки ответил сразу — жадно, будто боялся, что его оттолкнут.

— Я хотел этого каждый раз, как ты заводил бесконечные истории про тетушек и дядюшек. Смотрел на твои губы и думал — что, если сказать? Попросить? И каждый раз трусил, боялся потерять то, что есть. У тебя была Картер, а у меня был только ты — друг, которого просить о таком было неправильно. И хоть мне не нравилась твоя королева Виктория, объективно она была великолепна. Я просто… не хотел делиться тобой. Ни с кем. Пару раз я чуть не сказал это вслух, но потом вспоминал, каким пьяно-счастливым ты от нее возвращался, и… не смог и рта открыть. И Картер тут ни при чем, дело было в тебе.

— Я не знал, что есть путь короче. К тому, чтобы расшевелить тебя, — улыбнулся Стив в волосы Баки. — Думал, что знаю тебя, а оказалось — ничуть.

— Ты просто был чистым, правильным, тебе и в голову не могло прийти, что я…

— Просто я дурак и слепец, Баки.

— Просто я грязнее, чем ты мог предположить. Теперь я точно это знаю. Но не могу, не хочу отказываться от тебя.

— Я тебя никуда не отпущу, что бы ты о себе ни вспомнил. Ты мой. Любой. Весь. Расскажи мне, Бак. Не держи это в себе.

— Я не настолько сошел с ума, чтобы валить это на тебя. Это просто случилось, это уже закончилось. Я выжил. Я здесь, у меня есть ты. У меня есть мотоцикл, куча оружия и ты. Чего можно еще желать?

— Забыть?

— О таком нужно помнить, чтобы ценить каждый глоток неотравленной воды, каждую порцию вкусной еды, сон, воздух, жизнь. Я не хочу забывать, во что мне обошлись свобода и долголетие.

— Не отталкивай меня.

— Никогда, — Баки обнял его крепче. — Я плакал. Поначалу, во сне. Мне снилось, что мы купаемся в океане. Ты тонкий, как тростник, а вода голубая-голубая, как твои глаза. Я плыву за тобой, а ты тонешь, тонешь, и мне не дотянуться. Тогда они стали замораживать меня. Я перестал видеть сны. Но все равно, когда долго был вне своего хрустального гроба, вспоминал. Урывками. Всегда только тебя. Я остался — условно — человеком, потому что вспоминал, что ты считал меня таковым. У оружия не бывает привязанностей, а у меня была. Значит, я не совсем… не до конца, понимаешь?

— Да. Прости меня, Бак.

— Прекрати. Я везунчик, верно? Я чертов счастливчик, потому что выбрался из этого дерьма и сумел наскрести в себе сил, смелости и человечности для того, чтобы найти тебя. Измазал тебя своим… собой. Наверное, я не прав и так не честно, эгоистично, но я не могу, физически не могу быть отдельно.

— Ты правильно поступил. Если бы я только мог сделать так, чтобы тебе не пришлось…

— Не бери в голову, — преувеличенно бодро перебил его Баки. — Идем, ты замерзнешь, не лето все-таки.

— Мне сейчас проблематично замерзнуть, но ты прав. Идем.

— Кто-то обещал чай с бутербродами.

— Кто-то уснул раньше.

Баки спрыгнул на лестницу совершенно бесшумно, что при его весе было за гранью человеческих возможностей и обернулся.

— Научишь меня пользоваться всей той техникой будущего, чтобы я не умер с голода и не заставлял тебя постоянно стоять у плиты?

— Вокруг полно ресторанов, Бак. Надо научить тебя пользоваться кредиткой.

— Это такие деньги?

— Да. Виртуальные.

Баки тихо фыркнул и начал спускаться.

— Скоро секс виртуальный выдумают.

— Наверняка уже выдумали, но я привык по старинке.

— Хорошая мысль, — Баки почти удалось улыбнуться, и он толкнул дверь, придержав ее для Стива. — Приступы становятся легче. Такое впечатление, что чем меньше пустого места остается в голове, тем меньше боли.

— И… до какого времени?

— Руку мне уже приделали. Думаю, середина пятидесятых. Меня вывернуло, так что в ванную не ходи, пока я там не уберу. И, кстати, тебе Старк жизнью обязан. Я пятерых техников придушил, очень не люблю, когда меня трогают после обнуления.

Стив снова его обнял. Что можно было тут сказать?

Они ужинали (или завтракали?), когда зазвонил телефон. Стив взглянул на свой, а потом с удивлением произнес:

— Это, кажется, у тебя.

Баки пошел на звук и достал тонкий сэндвич из пластика, напичканный электроникой, откуда-то из-под кровати.