— Слушай, я повторять не стану, — Брок глубоко затянулся, игнорируя вопрос, и посмотрел Стиву в глаза. Радужки отливали красным, и это было до того жутко, хотя, казалось бы, чего он только ни повидал на своем веку, что Стив потянулся к пачке и выбил сигарету и себе. Рамлоу, хмыкнув, оскалился, но продолжил: — Соул получит, что хочет. Хочет тебя — хрен с тобой. Оставайся. Исчезнешь — найду и перегрызу тебе глотку. Так что не еби никому мозг, ложись спать, Роджерс.

— Стив, — выпустив дым аккуратными колечками, как когда-то научил его Баки, ответил он. — Меня зовут Стив. И если уж все сложилось именно так, я хочу, чтобы ты это запомнил.

— Идет, — Рамлоу… Брок притянул его за шею и глубоко, жадно поцеловал. — Я не идиот отказываться от еще одного красивого мужика в постели. Если Соул будет ворочаться ночью, просто скажи, что ты здесь. Блядь, не верю, что ты, наконец, дополз. Никто больше не будет во сне звать не меня.

— Как ты… спасибо, конечно, но как…

— Каком кверху, — незло огрызнулся Брок. — Это я принадлежу Соулу. Он же всегда принадлежал тебе.

С этими словами он прыгнул через перила, трансформируясь в воздухе, и приземлился уже на четыре лапы. Крупный черный волк обнюхал крыльцо, задрал лапу у дальнего столба и, тявкнув, растворился в густых тенях.

Вскоре из леса раздался протяжный, скорбный вой, подхваченный десятками мощных глоток.

Большая Луна вступила в свои права.

***

Стив вернулся в теплый дом, подкинул дров в камин и устроился рядом с Баки, поднырнув под теплое одеяло. Тот сразу прильнул всем телом: голый, горячий, приятно-тяжелый, уткнулся носом в шею, укрыв волосами. Стив обнял его, все еще не веря, что он здесь. Что его приняли.

— Стив, — сказал Баки во сне, и Стив отозвался:

— Я здесь, Бак.

Тот, причмокнув зацелованными губами, чуть улыбнулся и задышал ровно, уснув глубже.

Стиву хотелось не спать всю ночь, перебирая длинные пряди и разглядывая знакомое, но все же изменившееся лицо в неярком свете камина, как когда-то давно, что в самую первую их ночь, что позже, когда он не мог спать от счастья, от ощущения теплого родного Баки рядом.

Но сон подступил на мягких волчьих лапах, незаметно прогоняя мысли, и он провалился. Проснулся — еще было темно. От невесомых прикосновений к лицу, плечам. По ощущениям он проспал часов шесть, но выспался, будто провалялся в постели сутки. Вот так, на твердом полу, покрытом шкурами, у почти потухшего камина, без ортопедической подушки, но с Баки под боком, он спал так, как не мог с войны — ни о чем не думая, без кошмара и тянущей боли в груди.

— Это и правда ты, — тихо сказал Баки, и Стив улыбнулся, ловя губами его пальцы. — Когда проснулся, на мгновение показалось, что все приснилось. И ты, и вчерашний день. Я уже хотел забыть его, чтобы не было больно жить. Открыл глаза, а ты настоящий. Как ты меня нашел?

— Через магический поиск, — не открывая глаз, ответил Стив, на ощупь находя плечо Баки, притягивая его к себе за шею. — Ты меня вспомнил?

— Я по-настоящему тебя не забывал, — в губы ему ответил Баки. — Просто, когда Брок нашел меня, в моей голове была ужасная каша. И тогда он привел меня сюда. Поначалу мы жили в шалаше. Было начало лета, я просыпался с рассветом и сразу хватался за нож. Кричал от кошмаров, душил всех, кто оказывался рядом. А потом Брок привел Менталиста.

— Снейпа?

— Нет. Другого. Не знаю, что он ему пообещал, чем платил и заинтересовывал, но тот пришел, взглянул на меня и сказал: «Или вы научитесь справляться, или сойдете с ума. Выбор за вами». Я выбрал жить. И справляться. Он показал мне несколько… упражнений. Все, что мне неприятно, я забрасываю за Стену. Это что-то вроде… дамбы, сдерживающей поток воспоминаний. Они текут спокойным потоком, я как бы фильтрую их, и все, что мне не нравится, закидываю обратно. Никаких наводнений, доводивших меня до мигрени, никаких потопов, все сметающих на своем пути. Когда Брок вчера привел тебя, я сначала не узнал. Ты показался мне знакомым, но когда живешь без памяти, многое кажется знакомым, но не обо всем приятно вспоминать.

— И потом Снейп назвал мою фамилию.

— Да. Это будто открыло шлюз, и я… едва поняв, кто ты, поспешно закрыл его. Не перебирая, не сортируя воспоминания. Просто почувствовал, кем ты был для меня. Это тебя я звал, вызывая у Брока горькую усмешку. Ему было со мной нелегко. Менталист убрал триггеры, сказал, что большей мерзости в жизни своей не видел. Но я будто… отсек от себя жизнь. Не помнить, не перебирать всю ту грязь, что у меня была вместо жизни, оказалось легче.

Баки поцеловал его, нежно, медленно, мокро, как никогда не целовал раньше, и Стив потянулся к нему всем своим существом, отдавая всего себя, раз и навсегда решая, что для него важно.

Они медленно любили друг друга, и Стив почти плакал от счастья, целуя Баки шею, такие разные плечи, грудь, губы. Баки с тихим выдохом принял его, мягко обхватив ногами, и казалось, на долгие часы они растворились друг в друге, перестали быть по отдельности. У них никогда не было так: без острой, нетерпеливой жажды, без страха и спешки, без надрыва и боязни не успеть, попасться, выдать себя.

А теперь Баки был его.

Второй раз Стив проснулся от осторожных шорохов на кухне. Камин снова пылал, в окно заглядывал серый день, а Баки рядом не было. Поднявшись, Стив сложил одеяло и поплелся сначала в душ, а потом на звук едва слышных шагов и все более отчетливо слышимой возни.

На кухне абсолютно голый Брок запивал печенье молоком, по-турецки сидя на широкой деревянной лавке, крытой шкурами.

— Доброе утро, — поздоровался Стив.

— Утро. Предупреждая вопрос — Соул будет к обеду. Из жратвы печенье, молоко, яйца и мороженое мясо на улице в ящике. Кофе тоже надо варить, — он окинул его взглядом и хмыкнул. — В той комнате, что так и не успела стать твоей, в шкафу есть рубаха и штаны. Сними деним, а то натрешь самое дорогое, детка расстроится.

Стив молча сходил переоделся, а потом, вернувшись, достал с полки тяжелую бронзовую джезву и по запаху нашел жестяную банку с кофе. Раздув угли под ящиком с песком (настоящий песок в металлическом ящике, то, что надо для приготовления кофе), он подкинул несколько щепок и принялся за приготовление кофе по-турецки. С новомодным приборами было легче, но Стиву все время казалось, что кофе получается с каким-то странным привкусом. Здесь он с удовольствием двигал массивную джезву, то зарывая ее в песок, то почти убирая жар, наблюдал, как поднимается пена, добавил пряности, стоявшие тут же, на столе и налил получившийся черным напиток в две чашки. Одну протянул Рамлоу, которого, похоже, пора было отучаться звать по фамилии даже мысленно.

— Так куда ушел Баки? — спросил Стив, заставляя себя не ежиться под внимательным взглядом желтых волчьих глаз.

— К местному зеленщику. И к магу. И к кузнецу. У него много дел, он постоянно кому-то помогает.

— Ты не боишься пускать его одного к…

— К оборотням, — закончил за него Брок, усмехаясь. — Роджерс, один я тут помню, кто такой Барнс? Тебя тоже ввели в заблуждение длинные ресницы, кошачья ласковость и ебливость? В деревне нет ни одного оборотня, включая шамана, вождя и меня, который бы мог справиться с деткой. А если дураки найдутся — мало ли на свете клинических идиотов? — то от него так крепко пахнет мной, что один хуй никто даже не подумает лишний раз на него глянуть. Хороший кофе, кстати.

— На здоровье, — отозвался Стив, доставая из корзины сразу дюжину яиц и отбирая у Брока кувшин с остатками молока. — Почему Соул?

— Потому что одна душа. Без памяти, — Брок потянулся за сигаретами и с удовольствием затянулся, разглядывая его. — Что ты решил?

— А какие у меня варианты? — ответил Стив.

— Остаться. Уйти. Купить за большие деньги портключ и спасать в свободное от ебли время мир, который, — чтоб меня леший трахнул— ну никак не заслуживает спасения.

— А чего хочешь ты? — Стиву хотелось нащупать с Броком, которого он толком не знал, хоть какие-то точки соприкосновения, кроме Баки. Что-то только о них двоих. Но в голову лезли только воспоминания об ударе шокером, холод дула у затылка и редкие улыбки-оскалы, когда Кэпу было, за что хвалить командира опергруппы.