Два тени ринулись, но не на меня! Они взвились в воздух, уходя с траектории выстрела, поглотили одна другую, став единым уродливым существом.
Наверно еще с утра эта были мужчина и женщина, хлопотали по хозяйству, планировали дела, жили обычной жизнью. Сейчас на меня смотрит существо одна часть, которого была женской другая мужской и эти противоположности пытаются слиться, что порождает безумную картину, невозможную для восприятия. Не в силах видеть, отвожу глаза, смертельная ошибка, но существо не спешит нападать.
Периферийным зрением отмечаю, как из пальцев начинают расти белые когти, которые погружаются в снег и начинают выписывать на нем буквы, складывающиеся в слова - Ромео должен умереть.
Тварь визжит. Я вскидываю близняшек, "щелк-щелк", две осечки слишком невероятны, "щелк-щелк", четыре! Когти, подняв снег, стремительно приближаются. Бью прямой ногой в грудь монстра, колено скрипит, такое чувство, что со всей дури пнул движущийся на встречу паровик. Падаю на спину, очки летят в одну стороны, револьверы в другую, выхватываю кровобои, чудовище отброшенное ударом, уже на ногах, еле удерживаюсь, чтобы не выстрелить дуплетом, но заставляю сделать один выстрел, точно в надвигающуюся пасть. На меня сыпется черный песок, чуть не выворачивает от омерзения. Начинаю лихорадочно отплевываться и стряхивать с себя остатки порождения ритуальщика. Да, что за напасть! Чуть не захлебываюсь бешенством, которое поднимается во мне, как рвота, больно и мерзко.
Если выживу пойду к мозготраху, или как их называют? Тех, кто спрашивает про детские травмы и убеждает несчастных придурков, что есть козюли это нормально. А еще они превращают фобии в невинные хобби. Был у нас один донор, страдал анатидаефобией. Он боялся, что где-то в мире есть утка, которая следит за ним. В итоге устроился в городской зоопарк сторожем, теперь сам за ними следит.
Чувствую, что у меня похожая проблема вырисовывается, где-то наверху сидит моя уточка - кря-кря.
Нет, не пойду, иначе мне придется мозгофоба убить, а мне больше не хочется столичному моргу план оп трупам делать. С них благодарности - нуль.
А снег все валит. Револьверы за минуту успело запорошить белыми мухами. Внимательно осматриваю каждый, откидываю барабаны, внешне никаких повреждений. Тогда просто навожу их на следующие двери и спускаю курки, отдача привычно испытывает запястья на прочность, а от дверей остаются искореженные обломки. Вот значит как! Запоздало успеваю подумать, что в комнатах могли находиться живые люди, но отбрасываю эту мысль как неконструктивную, да и зачем портить себе настроение, буквально через несколько минут это выяснится.
Со стариковским кряхтением одеваю влажные окуляры на нос. Так и простудиться не долго, а простуженным умирать нельзя, примета плохая.
И что же теперь делать с дважды отказавшим оружием? Понятно, что пистолеты дали осечку не по причине брака или поломки, дело в сглазе, в каком-то заклятии, действующим на механизм оружия, но я никогда ни с чем подобным не сталкивался.
Принял соломоново решение. В левую руку кровобой, в правую револьвер. Вдруг не все твари здесь такие особенные. Да, я оптимист!
Мне на удивление быстро удается проверить все шесть квартир, они пусты и сиротливы, как... как... что? Не лезет в голову аллегория, а только мысли о том, что ждет меня на верхних этажах. Но я нахожу причину не идти туда, одно окошко так удачно расположено, что из него можно рассмотреть улицу. Вдруг там томятся в неведении отряды доноров, а я помашу им ручкой, и все закончится.
Пила уничтожает полог порядка и картина меня не радует. Во-первых, пусто, во-вторых, аркан подобрался к дому совсем близко, не хватает каких-то двадцати шагов. Ну и в-третьих мой новый друг Микки Янг тревожно смотрит на светящееся кольцо, боясь пошевелиться.
- Бу! - не смог удержаться.
Журналист подпрыгнул, решил бежать, но куда? Заметался как поросенок, которого ловят на свадебный холодец.
Я не опять не сдержался и громко расхохотался. Наверно слишком перенервничал. Не знаю, что подумали твари, поджидающее меня на верху, но я бы с таким придурком точно связываться не стал. Что касается старины Микки, так он просто упал наземь и стал выть, на зависть стае волков.
- Иди сюда, - громко позвал я. Но в ответ услышал знакомое - "не трогайте меня".
- Быстрее самка собаки! А то я тебе прострелю тыкву, которая по недоразумению называется головой. Готов побиться об заклад, хуже ты от этого не станешь.
- Ромео, вы?
В его голосе было столько надежды и радости! Воплотитель! Ни одна женщина не радовалась мне, как этот скот, разве только мама в роддоме и то думаю не долго.
- Так меня по метрике зовут. Хватит мешкать, давай руку.
- А как же чудища?
- Ждут тебя, они сильно обижены за критику и хотят серию статей, представляющую их деятельность в благочестивом свете. Что-то вроде санитаров леса и эволюция. Все мне надоело ждать.
- Иду! Но вы сами меня позвали!
Что он хочет этим сказать? Рука журналиста оказалось достаточно сильной, для его неразвитого тела, влетевшего в оконный проем со стремительностью пули. Вот, что страх с человеком делает.
- Ой! Здесь снег идет! - потирая отбитый бок, удивился Микки.
- Ага, с Новым Годом! Короче, сидишь здесь, чтобы не случилось. Следи за арканом. Вот если он исчезнет, то делай ноги.
- А вы?
- У меня встреча. Надеюсь, эта дикая Роза еще не завяла.
Вышел из квартиры и снова стал перед лестницей. Снег хорошо поработал, но пока пройти было не так, что бы сложно. Меня грыз какой-то червячок, что-то ускользало от понимания. К осквернителю все!
Так, что с ворогами? Жильцов сорок два, из них пусть четверо напали на прохожих, минусуем еще двоих, которых я подстрелил. Итого шесть. Ах, да первый пострадавший. Значит по самым гнусным, а значит близким к реальности подсчетам наверху сидят тридцать пять порождений кровитворчества. Скорее всего их меньше, кого-то убили при обращении, может кого-то не было дома, но это не сильно влияет на конечный итог.
- И где же вы твари? - спросил, вступая на лестницу.
Вот было бы время, ударил себя по губам.
Твари сплошной стеной повали сверху, самая прыткая, проехалась по снежной дорожке, чуть не до моих дорогих туфель. На это раз осечки не случилось, выстрел из "Золушки" порвал сосуд в клочья. Отбрасываю кровобой, выхватываю второй револьвер. Дуплет заставляет противников визжать, отпрыгивать, пытаясь уйти от смерти, пули рвут плоть, которая уже подверглась изменениям. Слева проскакивает тварь, у меня нет времени пристрелить ее, пригибаюсь от размашистого удара, не прекращая вести огонь. Вместо того, что бы вновь напасть, сосуд бежит к квартире где остался журналист.
Достреливаю обоймы и хватаю пилу, смещаюсь влево-влево затем вправо, бью перед собой крест-накрест, снова смещаюсь и нанизываю последнего противника. Клинок входит, чувствуя сильное сопротивление. Сосуды видоизменяются, приспосабливаясь к миру.
Замираю прислушиваясь. Снег стал вьюгой, ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. В комнате должна оставаться еще одна тварь, или две, если она не прикончила Микки, а смогла обратить.
Я не спешу. Перезаряжаю оружие и захожу в квартиру. Готовясь увидеть все что угодно, и не вижу ничего. Ни твари, ни журналиста. М-да. Ситуация. На всякий случай выглядываю в окно. Там все по-старому, лишь аркан подступил вплотную к дому, если бумагомарака сиганул из окна, то наверняка мог сгореть, так же как и тварь. Мне даже немного его жаль, неужели становлюсь сентиментальным?
Тепло на улице, не то, что здесь. Я громко чихаю, да так сильно, что не слетевшие в бою очки, падают на пол. В носу появляется какая-то сырость. Точно простыл! Надо будет попросить у полковника оплачиваемый отпуск где-нибудь на море, где живут знойные мулатки.
Третий раз подхожу к лестнице. Гм. К ее жалким остаткам. Крупнокалиберные пули разворошили дерево, теперь придется скакать макакой, что бы забраться выше. Кстати, снег перестал валить. Чувствую, что это какой-то знак, разумеется не добрый.