Ромео истекает кровью.

Часть 1.

Почему при стыковке крылолет так нещадно трясет? И ладно если бы это происходило со всеми моделями, не так обидно. Я летал на дорогих машинах, принадлежащих крупным шишкам или богатеньким дочерям, так никакой тряски, все чинно и благородно, можно на одной ноге стоять не покачнешься. Другое дело служебный транспорт. Перед полетом лучше ни есть и не пить, рискуешь оказаться в дурацком виде перед ванами, живущими в небесах. А благородные зациклены на гигиене и не дай тебе Воплотитель предстать пред ними неопрятным, тем паче грязным, сразу начнут кричать об инфекциях и заразе, которую притащил низкоживущий.

Не люблю ванов, даже презираю, хотя сам имею право на благородную приставку и ренту с продажи крови. Вот только жить в небесах, мне заказано, под страхом смерти. Зато рисковать жизнью один из первых в очереди.

К счастью на это раз я летел по приглашению на вечеринку. Звучит как в дурных романах, но моя харизма оказалась ровно в том месте и в тот час, что бы вытащить заветный билет, вернее шанс оказаться среди знати. Нет, я не стремился пробиться наверх, эдикт о низложении не давал возможность пересмотра. Просто. Да, что тут юлить? Я увлекся. Но все по порядку.

Это случилось три недели назад, когда я и еще трое доноров праздновали поимку кровожора. Того самого, успевшего отправить на тот свет кучу народа, если точнее на его счету тридцать четыре выпитых тела, включая главу Рильского Ростовщического Дома. О главе мало кто жалел, одна всем фривольная известная газетенка "Лираш-букет", позволила напечатать шарж, на котором кровожор расправляясь с ростовщиком, был осенен благодатью церкви Воплотителя. Под картинкой было две надписи. Первая от лица кровожора, гласящая - "как бы не подавиться" (глава дома был очень тучен и полнокровен), а вторая "принадлежала" духовенству и гласила буквально следующее - "наконец богоугодное дело, никогда не поздно стать истинным сыном церкви, отпускаем сему доброму праведноидущему грехи". Надо ли говорить, что общественность была в восторге, не смотря на то, что ее режут, как скот. Новый глава Рильского Дома подал в суд на "букет", но добился лишь небольшого штрафа и осмеяния в других изданиях. Церковь же поступила весьма мудро, постулаты данные Воплотителем осуждают ссуду денег в рост, поэтому Предстоятель лишь посетовал на несдержанность писак, предостерег от танцев на костях и не скрывая иронии заметил, что если бы кровожор соблюдал все заповеди, то он бы председательствовал в Синоде, который не резиновый и двух праведников разом не выдержит. Здесь был некий вызов общественности, игра слов, не секрет, что Предстоятеля за глаза называли кровопийцей, ибо он добился, что бы "церковный пятак", превратился в десятину.

Как бы там ни было, кровожор никак не желала ловиться, множа трупы и сея панику среди населения. Газеты уже вопили о полной беспомощности милиции и службы Доноров, моего непосредственного начальника комиссара Банцио понизили в звании, грозили уволить, дело даже дошло до того, что грозили тюрьмой за саботаж. Все дело как часто бывает решил случай и простые рубаки, а не розыскные мероприятия и гениальное планирование. Но каждая крупная городская шишка трех столиц, каким-то непостижимым смогла примазаться к победе, затолкав на задки тех, кто реально сошелся с кровожором накоротке. Монстр, угробив напоследок уйму народа, среди которых были мои товарищи, не издох! Вернее нам не дали добить эту полумертвую падаль! Появились спецвойска, состоящие из ванов. Они забрали тварь на парящие острова, вроде как для опытов. Я тогда сорвался. Слетел с катушек превратившись...

Мы сидели в заведении под романтическим названием "Стиховёрт". Здесь недурно кормили, публика была приличной, дым дурманящий голову, не оставлял похмелья, разве самую малость. Кроме того, на маленькой сцене, по вечерам, любой желающий мог прочесть сонет и не быть за это освистанным. Хозяин заведения рыжий полу-пегас Злоций порой списывал счет, если стих оказывался действительно удачным. После чего творение счастливого от халявы посетителя записывалось на гостевой стене. К слову сказать, там была парочка моих виршей, про взаимоотношения полов, не самых достойных на мой взгляд, но чем-то понравившихся закоренелому вдовцу-ресторатору.

Сейчас на педженте лениво мучил гитару местный вышибала, парень здоровой, но без царей в голове, мечтающий о большой сцене и мировой славе. Тихие звуки, вымученные инструментом, растворялись в зале, особо никого не раздражая, а уж если станет совсем невмоготу - скажи парню, чай не прибьет. Или если навык есть, бери гитару, потешь народ, здесь все свои.

Парни из моего отдела, отчаянные рубаки, бледные, похожие на живых мертвецов из сказок, они накурились вдрызг и уже ловили непослушными пальцами невидимых преступников корон, как швейцар открыл дверь ресторации и вошла она. Верхоживущая!

Девушка была одета в легкомысленные бриджи цвета запекшейся крови и в белую блузку, не застегнутую на три верхних пуговицы, позволяя фантазии больше чем обычно. Фарфоровую шею украшал зеленый под цвет глаз шарфик. Ноги были босы, обработанные антигравитационным кремом они не касались пола, давая увидеть антрацитовые ногти, отращенные не меньше чем на десять сантиметров - дань моде. Тонкий длинный носик, без неприметного атрибута для жителей неба фильтра, на мой взгляд, ничуть не портил ее, а лишь указывал на чувственный, порочный рот, блестящий черной помадой.

Верхоживущая была без охраны, что довольно странно и выглядела напуганной.

Я сразу почувствовал вкус неприятностей и хотя девушка была невероятно хороша, напустил на себя безразличный вид и глубоко затянулся малиновым зельем. Но мои товарищи решили все за меня.

- Раздери меня кровожор! Ромео, ты это видишь!? - старший сержант донор Монтано сильно стукнул по плечу, от чего я некрасиво закашлялся, привлекая внимание девицы.

- Не упусти свою удачу старшой, - подначил, счастливо улыбаясь, новичок бригады Эмиль. Он еще не был ни в одной серьезной передряге и обычно молчал, стесняясь показаться глупым, но дым развязал ему язык.

- Не сиди, как истукан Ромео! - включился остряк Бьянк. Он единственный из нас был женат, сильно страдал по этому поводу и хотел того же счастья остальным. Вот и сейчас, уверен, скажет какую-нибудь скабрезность, за которую в приличном обществе могут вызвать на дуэль. И точно!

- Это твой калибр! Смотри, какая дылда, почти с тебя ростом! Как и ты, блаХородная.

Пусть через "х", но слово прозвучала и девушка, словно услышав его, наверняка услышав, подошла к нашему столу.

- Приятного вечера благородные доноры, - немного польстила она, хотя донорство за выслугой лет давало право на титул вана, правда без регистрации на воздушном острове. Другое дело из всех присутствующих лишь я имел право называться благородным. А вот мои товарищи растаяли, рассыпались в комплиментах, раньше не замечал за ними столько красноречия.

- Разрешите к вам присоединиться?

О, да! Они разрешили! Наперебой вскочив, предлагая ей стулья, мне же только осталось подобрать с пола упавшую челюсть. То, что сейчас происходило было нарушением любого этикета. Что бы верхоживущая, одна, без сопровождения, сама подошла к мужчинам, ни ванам, пусть они хоть сто раз доноры! Мир сошел с ума.