Стяги всех сотен у князя собрать там, где главное знамя.

Только враги ждать не стали конца этих сложных движений,

Стрелы пустили вдруг издалека - больше тысячи сразу.

Рой загудел, словно выл в облаках бог сражений,

Видеть в том рое стрелу невозможно совсем было глазу.

С силой пороков ударили стрелы в щиты и кольчуги.

Самые страшные в битве мгновения вновь повторялись -

Падали сотнями люди и кони в крови друг на друга,

Раненым было не встать из под тел, и они задыхались...

Треть потеряли дружины Коломны, Рязани и Пронска,

Кинулись вскачь на стрелков, но ряды непрерывно редели,

Сзади оставили поле кровавое, стяги разбитого войска,

Только и думая, как бы стрелкам отомстить за потери.

Юрий с боярином близким своим поменялся плащами,

Шлем свой отдал золотой, щит с драконом, коня и булаву.

Так же Роман и Олег поменялся с другими вещами.

Стали князья с горсткой верных бояр отклоняться направо.

Этим военным приёмом князья сохранялись обычно.

Вовремя переоделись они - под обстрел снова рати попали.

След мёртвых тел на снегу был за конницей виден отлично,

Стяги один за другим на глазах из рядов выпадали.

Кир-Михаилович не увидал этой быстрой замены -

Сотни батыевцев были вокруг, на скаку непрерывно стреляя.

Князь поредевшие сотни прончан развернул дерзновенно,

И не успел враг уйти, и пошла наконец сеча злая.

Сбившихся в кучу стрелков многих копьями сразу убили.

Твёрже той русской отваги наверное не было тверди:

Били прончане врагов топорами, мечами рубили,

С ранами тяжкими не выходили из боя до смерти.

Бился и князь, словно лев, невзирая на многие раны,

Княжичи бились, бояре и гридни как буйные туры,

И подивились монголы той силе и жертвам их странным,

И отступили назад, убоявшись прончан, богатуры.

Новый отряд быстро витязей стрелами густо осыпал.

Тут уж стрела закалённая пронского князя настигла.

Вот и упал он с коня, из руки меч блистающий выпал,

И закричал он, бледнея от боли и ярости хрипло:

'Сила рязанской земли вместе с ратью навек убывает,

Нет в городах больше сил, лишь мальцы, старичьё и холопы!

Ведь не прончан, муромчан и коломенцев здесь убивают -

Русь убивают из зависти к счастью её и от злобы!'

Спешились все кто остался, вокруг князя встали устала

Двадцать усталых бояр и при них тридцать оруженосцев.

Также как муромцев ранее их окружать быстро стала

Стая смеющихся с плоскими лицами злых инородцев.

Стали монголы друг другу показывать лихость и удаль:

То постреляют, арканы набросив кого-то утянут,

Копьями ноги поранят и с криком навалятся грудой,

То но поверженных витязей кони копытами встанут.

Пали один за другим подле князя бояре и слуги.

Долго последний из них стяг держал сине-красный,

И отбивался пока не упали в бессилии руки,

И, не увидев позора, не умер он смертью прекрасной.

Кир-Михаиловича чуть живого к коням прикрутили,

И потащили по полю его, где резня продолжалась.

Раненых там добивали, батыевцы всюду бродили,

Кто-то молил о пощаде, а кто-то ещё отбивался...

Юрий, Роман и Олег до оврагов у Вёрды прорвались,

Пользуясь тем, что монголы бояр в их одежде ловили.

Стяги рязанцев, коломенцев в плотном кольце оказались,

Их расстреляли в упор, а потом как прончан всех добили.

Так же как пронского князя, бояр мёртвых в княжьих одеждах

По полю стали возить, а потом их к шатру притащили.

Долго потом пребывали нойоны Батыя в невеждах,

Думая, что всех вождей в этой битве у русских убили.

Князь Юрий Игоревич, обернувшись, сказал со слезами:

'В битве погибло всё войско, уделы теперь беззащитны!

В Муроме сядем и Пронске, в Исадах, Коломне, Рязани

Крепко запрёмся, авось нет пороков у них камнебитных!'

Тут он увидал как в сторону Прони и вправо к Ранове,

Быстро текли, словно реки, батыевцев конных отряды.

Сразу к Рязани решил князь поехать, не спасся бы снова,

Если бы их не укрыли от взоров лесистые гряды.

Чёрные вороны, стаи вороньи, шумливые галки

Густо кружились над полем побоища, с криком садились.

Волки и лисы бродили и выли, нахальны и гадки,

Солнце ушло в облака снеговые кручинясь.

Перед шатром на холме кто-то дымный светильник поставил.

Хол, барунгар и джунгар у холма стройно встали рядами

Там хан Батый за победу Тенгри благодарно восславил

Вместе с трезубцем, от деда его многохвостое знамя.

Грозно глядя, кешиктены следили везде за порядком,

В поле черби собирали оружие, вещи, одежду.

Стрелы из тел вынимая, снимая кровавые тряпки,

В кучи большие убитых рабы собирали прилежно.

'Зря ты решил их сжигать, пусть бы кости валялись повсюду!' -

Весело крикнул Батыю нарядный Гуюк на коня залезая.

Вместе отравились в поле они, исполняя Батыя причуду:

Мёртвых увидеть врагов, на кого снизошла доля злая.

Медленно ехал Батый и на новых врагов удивлялся:

Трусы бежавшие и храбрецы, кто в бою обезумел,

Кто-то в рубахе одной перед смертью своей улыбался,

Кто-то зубами вцепился в одежду врага и так умер.

Около места сражения муромцев хан задержался:

Русский, изрубленный сильно, лежал на разорванном стяге,

'Вот надо как умирать, он последний из всех тут сражался,

И не за славу погиб, из-за верности слову присяги!

Воинам нашим учиться отваге у них не зазорно.

Пусть погребальный костёр наградит их за преданность долгу.

Рад что мы ждали их здесь, показав как бы слабость притворно,

Сядь в городах эта сила, пришлось бы возиться нам долго!'

'Пусть не большие потери у нас, но наука важнее.

Надо бы слух распустить, что Рязани нам хватит.

Чтобы владимирский князь не собрал рать рязанской сильнее.

Пусть он надеждах на мир больше время потратит!' -

Так так им сказал Субедей и они согласились охотно.

Стало смеркаться и первый костёр запылал на равнине.

Только сверкающий чистый огонь жил теперь беззаботно,

В этом людском навсегда от войны обезумевшем мире...

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ. ДВИЖЕНИЕ К РЯЗАНИ. РАЗОРЕНИЕ ПРОНСКА И ИЖЕСЛАВЛЯ. ВОССТАНИЕ МЕЩЕРЫ И КУРШЕЙ. ОСАДА ГОРОДКА МЕЩЕРСКОГО. ПОХОД ВОСТОЧНОГО КРЫЛА БАТЫЕВА ВОЙСКА К РЯЗАНИ ЧЕРЕЗ МЕЩЕРУ.

Пронск на мысу между Проней и Пралией вымер как будто.

Он на высокой горе, на Гневне, как гнездо возвышался.

Многие, весть получив о несчастье, ушли в то же утро.

Кир-Михаила жена лишь осталась и двор весь остался.

Перехватили прончан убегающих в этой дороге -

Белгород и Ижеславль был разъездами быстро отрезан:

Беженцев грабили и убивали, в плен брали немногих,

Всякий прончанин своей принадлежностью к князю был грешен.

Маленький город Батый поручил брать союзным туркменам,

Слабые Белгород и Ижеславль им отдал без раздумий.

Несколько дал камнемётов, пробить там ворота и стены,

Чтобы при приступах их уберечь от напрасных безумий.

Половцев двинул к Дубку, Дедиславлю и Доброму Соту.

Сам же с монголами двинулся к сильной Рязани неспешно.

И по замерзшей реке, по замёрзшему напрочь болоту,

Лёд присыпая землёй, шли они днём и ночью успешно.

Через гонца получив от Батыя приказ выдвигаться к Рязани,

Из Наровчата с булгарами вышел Барадж без задержки.

С ними на север почти добровольно пошли и мокшане,

Вторгнувшись в земли рязанцев и бывшие земли мещеры.

Вместе с Бараджем пошёл хан Бучек - надзирать за походом.

Взяли без боя Кадом, Копанево и Город Мещерский.