– Жизнь такая штука, дорогая моя, – любит говорить она мне, – иногда нужно друг от друга отдыхать. Вот Карл опять со своими буквариками возится, а я что? А я беру бутылочку вермута и иду в гости к подруге – обсуждать последние новости и рассматривать каталоги кружевных сорочек. А когда он вернется, мы поедем в Испанию за изумрудным колье. Это ли не семейное счастье?
Я только посмеиваюсь. Конечно, для женщины, никогда не прикасавшейся к половой тряпке или едкой щелочи для прочистки труб, покупка изумрудного колье – всего лишь забавное событие. Но мне нравится, что она такая. Мне нравится, как она снисходительно вздыхает, глядя на мою растрепанную косу – такова моя каждодневная рабочая прическа, – берет свои костяные гребни и шпильки и приводит это хаос в божеский вид за каких-то пять минут. Каждый раз, когда я буквально на полчасика заскакиваю к Мороцким по делу, я ухожу накормленной и с идеальной прической.
Дядя Стефан просто поймал счастливую звезду, приобретя когда-то дом по соседству с Карлом. А сейчас сияние этой звезды озарило и меня. Карл с Кариной всегда были чрезвычайно добры и внимательны к нашему семейству. Мне было позволено частенько забегать к ним в гости, рассматривать дорогой старинный фарфор Карины, редкие собрания Карла, чаевничать у них или просто играть с их золотистым лабрадором. Когда Карл встретил меня у Оливии, я как раз осознала, что пора бы себя куда-нибудь пристроить. А он все не мог найти человека, которому можно было бы доверить такую ценность, как книги. Так что чуть ли не в первый раз в жизни я оказалась в нужном месте в нужное время.
К сожалению, к нам в магазин не так уж часто заходят люди. Во-первых, нынче не очень-то принято читать книги, особенно старые. Во-вторых, мы совсем ради этого не стараемся. Для Карла совершенно не важно, будут у него покупатели или нет. Продажа книг – всего лишь возможность освободить место для новых. Так что моя работа – быть верным псом Карла, этаким Цербером на страже тысяч пыльных фолиантов. И это счастье.
Мой жизненный уклад незатейлив и функционирует с точностью швейцарских часов («Скорее дыряв, как швейцарский сыр», – ехидничает Оливия). Я обычно просыпаюсь часов в семь утра. Умываюсь холодной водой, потому что бойлер еще не успевает нагреться после ночного отключения, глажу рубашку, одеваюсь, жарю яичницу с беконом и наливаю себе кофе в огромную кружку. С этой же кружкой я спускаюсь в магазин, открываю ставни и двери и стираю пыль со своего рабочего места. Не факт, что сегодня кто-нибудь заскочит, так что в обед я могу закрыть магазин и съездить на местный рынок за продуктами. Частенько «килограмм помидоров и пучок базилика, пожалуйста» становятся первыми произнесенными мной за день словами. Я складываю продукты в корзинку, прикрепленную к рулю моего желтого велосипеда.
Очень долго я искала именно желтый велосипед с коричневой плетеной корзинкой, но все имеющиеся в наличии были неподходящего оттенка. Мне же нужен был теплый солнечный цвет, как серединка одуванчика или как перезревший испанский лимон. Я успела измучить всех продавцов велосипедов в округе; мама уже принялась искать его в Испании, время от времени присылая мне фотографии; я готова была даже наплевать на дороговизну доставки, пока Карл совершенно случайно, как, в общем-то, почти всегда происходит с Карлом, не нашел велосипед моей мечты на очередной барахолке. Довольный, он вез его мне через пол-Европы, поставив вверх тормашками на крышу своего отреставрированного бело-красного «бусика», на котором всегда отправлялся на охоту за книгами.
Велосипед, судя по всему, хранился в хороших руках и, несмотря на ветхость, нуждался только в основательной помывке и смене покрышек. Корзинка же, к сожалению, явно пришла в негодность. Я начала планировать осаду местных корзинщиков, но Карина внимательно осмотрела крепление, зашла в дом и минут через десять вернулась с плетеным коробом, в котором она когда-то привозила из путешествий бутылки с оливковым маслом холодного отжима. Короб подходил идеально, сказывался наметанный глаз Карины, которая умела выбирать одежду по размеру без единой примерки. Мне оставалось только сшить парочку чехлов для внутренней части корзинки из плотной ткани шоколадного цвета в бирюзовый горошек и купить маленькую силиконовую вазочку для велосипеда, чтоб ставить туда анютины глазки, сирень и другие сезонные цветы.
Времени у меня уйма. Могу читать книги, могу шить, вязать, рисовать – что угодно. Карлу все равно. Лишь бы книги были в сохранности. Я уже три года не брала отпуск просто потому, что мне это совершенно не нужно. Карл не хочет, чтоб я открывала магазин во время больших праздников и пивных фестивалей, не хочет, чтобы «подвыпившие горожане лапали моего Гюго своими ручищами, испачканными в соусе из-под устриц». К слову сказать, я как-то сомневаюсь, что подвыпивших горожан тянет именно в библиотеку с целью полапать Гюго, им, собственно, и трезвым-то Гюго не особенно интересен, но начальство есть начальство.
И вот по праздникам мне совершенно некуда деться. Бродить по наглухо запертому магазину как-то совсем уж уныло. Я пробовала ездить в Краков или Прагу, но заранее знала, что там все будет по-старому. Я точно так же встану в своем отеле в семь утра, съем в каком-нибудь миленьком ресторанчике яичницу с беконом и буду прогуливаться по городу с огромным бумажным стаканом кофе. Потом обязательно найду книжный и там окопаюсь на все оставшееся до отъезда время, так что, как говорится, зачем платить больше?
Иногда можно съездить к маме, но, хотя Паоло ни разу даже не посмотрел косо в мою сторону и неизменно готов услужить всем, что в его силах, я все равно чувствую себя немного неловко. Навещаю их изредка, остаюсь денька на три: достаточно времени, чтобы поговорить и пообниматься, но недостаточно, чтобы надоесть.
Если Карл с Кариной никуда не уезжают, можно прийти к ним в гости. Карина очень любит кружева и все пытается научить меня их плести. Целые вечера мы проводили с ней у растопленного камина: она аккуратно пришивала эти воздушные изделия ручной работы к очередной подушечке, я – портила ее пряжу. За пятнадцать лет знакомства и кружевной каторги я испаскудила столько хлопчатобумажных нитей, что ими, пожалуй, вполне можно было бы обмотать Землю вдоль экватора, а то и пару раз. Но Карина не оставляет надежды. А может, ее это просто забавляет. Сама она кружева не плетет, хотя умеет, просто покупает у лучших мастериц в городе. Зачем ей мои мучения, непонятно.
Вязать я не люблю, но люблю шить. У нас здесь есть одна запущенная на вид подворотня, в глубине которой скрывается вход в еще более подозрительный подвал. Однако в этом подвале таится волшебное царство, мечта всех женщин поствоенной Европы – магазин тканей. Сейчас-то этим никого не удивишь, но в свое время этот магазин составлял значительную, хотя и труднообъяснимую конкуренцию нашей тогда еще мастерской. Когда я попадаю в этот магазин, я будто с катушек слетаю – столько шотландки, батиста, льна, что практически невозможно держать себя в руках. Правда, один взгляд на цены значительно остужает мой пыл: ткани из натуральных материалов в принципе недешевы, а здесь, судя по всему, и вовсе собрали лучшие образцы ткацкого мастерства. Я не настолько уверена в своих способностях, чтобы позволить себе без ограничений запасаться такой изысканной продукцией. Поэтому я примерно раз в несколько месяцев балую себя, покупая метр-другой божественной материи, да и только.
Собственно, не такая уж я искусная швея. Могу сшить юбку. Если очень постараюсь, то перекрою старые брюки. Однажды мне даже удалось сшить пальто. Выглядит оно относительно прилично, но я все равно стесняюсь его носить, потому что оно смахивает на продукт современных концептуальных дизайнеров, а это не для слабонервных. Я его надеваю, только когда мне посреди ночи приспичит выбежать в круглосуточный мини-маркет за консервированными ананасами. Днем показываться в нем на люди я не решаюсь, хотя встречала в Брюгге персонажей и похлеще. Жаль, у меня его не было в мою бытность привидением. Короче говоря, я могу сшить даже пальто. Но лучше юбку.
