Литмир - Электронная Библиотека

Веревка впилась мне в шею и в грудь, сдавила ребра.

– Она наша велиария, – крикнул кто-то с толпы, – она не может быть шеаной!

– Она напоила его своей кровью, и бедняга умер в страшных мучениях, а она утянула его душу. Это видел Зарин своими глазами

– Да-да! Я… я видел. Истину говорит Его Святость! – крикнул старик.

Палач медленно поджег факел и покрутил в руках. Тяжело дыша, я смотрела в толпу, ища лица, искаженные от ярости и презрения, но не видела. Люди не рукоплескали Данату и не выкрикивали мне свои проклятия.

– Она носила хлеб нашим больным и молилась за наших умирающих детей. Входила туда, куда никто не мог войти.

– Кто знает зачем? – крикнул Данат, – Может, она забирала их души для Саанана? Может, она пожирала их плоть? Ведь она до сих пор не заболела! Властью, данной мне самим Одом Первым и великим Иллином, я приговариваю эту женщину к смерти через сожжение!

– Пусть Од Первый казнит ее лично! Не нам судить велиарию и ниаду Иллина!

Толпа начала зудеть снова, двигаться в сторону столба. Несколько бедняков в потертых тулупах и дырявых ботинках размахивали руками и палками. Я даже не заметила, что народа стало больше – пришли люди из деревень.

– Не дадим сжечь! Не дадим ниаду! Она сына моего выкормила молоком козьим! Жену на ноги поставила.

– И мою мать!

– И моего брата!

Я смотрела на людей и чувствовала, как учащается дыхание и слезы наворачиваются на глаза. Люди выходили на площадь, отгораживая меня от палача с факелом, закрывая собой, размахивая палками и кулаками.

– Как вы смеете мешать правосудию божьему? Перечить мне, Верховному Астрелю?!

– Мы дождёмся Ода Первого, пусть он приказ отдает! Она нас кормила из запасов и пожертвований Храма, тогда как вы, Ваша Святость, отдали приказ эти пожертвования с нас собрать, и мы начали умирать с голода!

– Схватить богохульника и выпороть! Двадцать плетей! Она околдовала их! Они не ведают, что говорят – поджигай, палач!

Парня, который посмел перечить Данату, схватили стражники и ударами повалили в снег к моим окоченевшим ногам. Они били несчастного тяжелыми сапогами с железными набойками, не давая подняться, и меня тошнило от звука глухих ударов и сдавленных стонов смельчака, посмевшего вступиться за свою велиарию, а потом они взяли истекающего кровью парня под руки и потащили в сторону темниц, но он успел схватиться за подол моей рясы окровавленными, сломанными пальцами и поднести материю к губам.

– Да храни вас Иллин, наша деса. На все его воля! Любит вас народ…молиться за вас будет! И я буду! Вы мать мою от голодной смерти спасли!

И по моим щекам потекли слезы…вспомнила, как песню пели воины мои, когда их казнили в Валласе. Как от баордов собой закрывали…и дышать стало легче. Жить захотелось.

Палач снова взялся за факел, как вдруг со стороны города показался всадник:

– К нам приближается войско! Скоро достигнет ворот Нахадаса!

Сердце пропустило несколько ударов и болезненно сжалось – пришел. Он пришел…с ума сойти…успел! Обессилев, повисла на веревках, всхлипывая и пытаясь сделать вздох полной грудью.

– Остановите казнь – Маагар дас Вийяр приближается к воротам и требует освободить велиарию Лассара приказом Ода Первого.

Разочарованный стон срывается с моих губ, и я вижу, как перекосилось от страха и ярости лицо Верховного Астреля. Как оно вытянулось и расширились глаза. Как перевел взгляд на меня, а потом на палача и громко отдал приказ развязать веревки. А у меня началась истерика – я хохотала, словно безумная, представляя, как Данат будет трястись перед моим отцом, пытаясь оправдаться, и как я лично сдеру с него кожу! Жирная тварь, я обещала тебе, что живого места не оставлю – Одейя дес Вийяр всегда держит свое слово. Я ему этого не сказала, но он прочел в моем взгляде, полном триумфа, когда веревки упали в снег и я спустилась с помощью людей с эшафота. Кто-то накинул мне на плечи тулуп, кто-то платок на голову, а я почувствовала, как падаю… и была уверена, что так и не упаду – они не дадут. Мой народ.

«Ваш народ вас любит …» пульсировало где-то в висках и угасало эхом в сгущающейся темноте.

Глава четвертая. Младенец

Ран бродил по снежной пустыне уже несколько дней и ночей. Оказывается, память не такая уж и надежная штука. В этом проклятом мире даже она способна на предательство. Раньше он был следопытом-проводником в армии Ода Первого, не только умел распознавать следы где бы то ни было, а запоминал дорогу с невероятной точностью и вел отряд даже в кромешной тьме, тумане или в непогоду, когда видимость оставляла желать лучшего. Но, видимо, годы берут свое, и он стареет, разменял пятый десяток как-никак. Для лютых времен это почти старость, когда из-за войн мужчины не доживали и до тридцати.

От голода и усталости у смотрящего с Равана случались галлюцинации, и ему чудилось, что по снегу расползаются гигантские щупальца пауков, как в цитадели. Но потом он находил в кармане замерзшие корки хлеба и жевал их, пока они не таяли на языке. Кошмары наяву отступали, и мужчина шел дальше, опираясь на деревянную палку. После падения он так и не прекратил волочить за собой левую ногу, и без того искалеченную в прошлом. Ран знал, что нельзя съедать все сразу, так как сбился с дороги и неизвестно, наткнется ли он на поселения в ближайшие сутки. На большее Ран уже и не рассчитывал, он был слишком опытным воином, чтобы не понимать всю плачевность своего положения. Может, это и к лучшему – замерзнуть в снегах, а не быть сожранным этими тварями адскими и превратиться в одну из них. Терять ему нечего, его никто и нигде не ждет. Семья сгинула давно, пока он по военным походам ходил, а женщины своей и детей никогда у него не было. Да и откуда им взяться, если с тринадцати лет меч в руки взял и так и не выпустил, пока в бою не перерубило сухожилия на правой руке, и не стал он следопытом при дозоре? А потом, после того, как ноги обморозил, был отправлен в цитадель смотрящим на вышке, выкарабкался, научился ходить заново на отрезанных ступнях и без пальцев. Никто не знал, что грозный Ран Мазал ходит благодаря чуду…Ран не любил много разговаривать, любопытство и длинный язык позорят настоящего мужчину. Он понял это, когда его высмеивали и называли безумцем с Равана. Но его спасение оба раза было именно чудом, иначе и не назвать. Смотрящий верил, что от смерти его амулет спас, который ему на шею шеана повесила много лет назад. Он тогда отряд через болота вел после тяжелого боя с валлассарами-лазутчиками. Пробирались через трясину к своим и крики услышали о помощи. Никто в чащу леса к топям идти не захотел, сказали, что места там лютые и немало народу сгинуло. А Ран всегда сердобольным был, не мог не откликнуться, бросился один в сторону деревьев.

Он тогда впервые человеческую жестокость увидел просто так, не на войне, и ужаснулся тому, на что вообще люди способны. Несколько местных жителей из ближайшей деревни молодую женщину в разорванном окровавленном платье к стволу привязали и хворост вокруг разложили. Сжечь ее собрались. А она кричит, несчастная, бьется.

– Не троньте. Не шеана я. Дите во мне мужнино. Приходил он. От вас, нелюдей, прятался, того и не видели…ко мне приходил.

Один из мужиков кулаком ее в лицо ударил, выбивая несчастной зубы, а у Рана сердце зашлось от жалости.

– Врешь, сука саананская. Мертв мужик твой. С самим Саананом обжималась и отродье от него понесла.

Ран тогда бросился спасать несчастную. Отбил у живодеров-фанатиков, заколов двоих ножом, а третьего утопив в болоте. Повез ее в деревню. Долго вез, дожди проливные начались, всю дорогу размыли, даже лошадь не могла одолеть путь. Привалы частые делали. Он несчастную собой согревал и весь паёк ей скармливал, воду на огне грел, а она хворь какую-то подхватила, и не довез Ран ее до деревни. Умерла у него на руках. А когда умирала, звездами его осеняла и молилась о нем.

– Хороший ты…добрый, спасибо тебе. Но, видно, отжила я свое уже. Да и не будет мне жизни одной. Дите умерло во мне, когда зверствовали они. Не бьется давно…. Грешная была, нагуляла плод. Я три нападения пережила. Валлассары не тронули нас, а потом свои пришли, деревню отбили и меня растерзали за то, что с врагом спала. Значит, судьба такая. А ты долго жить будешь…это я тебе говорю. Доооолго. Ралана все свои жизни тебе отдаст. Не нужны они ей больше. Сил нет у нее.

8
{"b":"605015","o":1}