Он подвел ее к креслу и наклонил, облокотив на спинку, затем чуть отодвинулся назад, оценивая высоту, на которой оказались ее бедра.

— Да, именно то, что надо. Натан, встань перед ней, мой друг, я хочу наблюдать, как твой член скользит между ее губ, пока я буду трахать ее. Да, моя леди, вот так, просто встань на колени на сиденье.

«Какой же он властный, — подумала Ханна, — даже в прошлом».

Она почувствовала, как Лютер переместился у нее за спиной, но он все еще не вошел в нее. Он погладил ее спину, грудь, медленно лаская кожу, пока, наконец, не дошел до ягодиц. В этот момент Ханна оценивающе посмотрела на Натана и обхватила губами его не обрезанный член. Еще одна вещь, которую она никогда не делала до этого, но Ханна быстро училась. Она сосала его ствол, скользя к самому его основанию, а затем поднимаясь к головке. Натан с трудом дышал, толкаясь в ее рот, и Ханна шире раскрыла его, что принять член глубже.

— Не знаю, кто ты, моя леди, и зачем ты делаешь все это, но чувствую, словно мы давно знакомы. Я дам тебе все, о чем ты просишь, потому что ты так мило это делаешь, но после я собираюсь узнать о тебе больше. Сейчас же, я не могу больше ждать. Мне нужно быть внутри тебя.

То, что началось как нечто непонятное, но довольно забавное, неожиданно стало сладким, эротичным и таким непередаваемо потрясающим. Лютер медленно толкнулся своим членом в тугое лоно, позволяя Ханне привыкнуть к его размеру, прочувствовать каждый миллиметр его плоти внутри нее. Ее охватили эмоции, возможно, они принадлежали Натану и Лютеру из будущего, которые передавали их Ханне, стоило новым воспоминаниям появиться в их памяти. Теперь она не только получала от них не только яркие картинки, но и ощущения и мысли. Ханне казалось, что она была сейчас не с двумя, а с четырьмя мужчинами.

Натан провел пальцами по ее челюсти, призывая Ханну открыть рот, лаская ее губы, пока она не распахнула их. Она приподнялась, опираясь на одну руку, а второй обхватила его член, когда Лютер начал вбиваться в ее киску. Она открыла рот еще шире, наслаждаясь членом Натана, планируя сделать с Лютером то же самое чуть позже, она облизывала твердый стержень, позволяя удовольствию, исходящему от Лютера, проходить через нее и вливаться в Натана.

Каждое чувство и восприятие Ханны было переполнено этими мужчинами. Они не пользовались парфюмом или гелями для душа, как Натан и Лютер из будущего, но были чистыми; их вкус был таким мужественным и чувственным; а аромат наполнял ее ощущениями и возбуждал так, как ни один даже самый дорогой одеколон никогда бы не смог. Запах разгоряченных мускулистых тел заставлял ее жаждать их еще больше, хотя, казалось, это было невозможно.

Темп толчков Лютера увеличился, каждое его движение было переполнено какой-то отчаянной нуждой. Да и Натан, судя по всему, находился на грани оргазма; его пальцы сильнее сжимались на плечах Ханны с каждым новым скольжением ее губ по его плоти, словно он пытался еще глубже войти в ее рот. Она сильнее сжала ладонью основание его члена, пытаясь сосредоточиться на нем, когда Лютер нашел ее клитор и принялся поглаживать его по кругу, вынуждая Ханну еще сильнее раздвинуть бедра. Каким-то образом ей удалось сдержаться и не поранить Натана, стоило оргазму завладеть ее телом. Ее губы все еще плотно обхватывали его член. Когда экстаз охватил и его, Натан выскользнул из ее рта, наслаждаясь видом того, как его семя белесыми каплями падало на грудь Ханны. Его рык удовольствия наполнил тишину комнаты.

Заметив, что Натан шагнул за грань, Лютер сосредоточился на том, чтобы заставить Ханну кончить на его члене. Он жаждал ощутить, как стенки ее тугого влагалища вновь сжимают его твердый стержень. Ханна отвечала на каждое его движение, толкаясь к нему навстречу, нуждаясь в еще одном освобождении, когда она могла сосредоточиться только на Лютере в то время, как экстаз затопил бы ее тело.

Лютер стал вбиваться в нее еще более интенсивно, все быстрее поглаживая пальцами клитор, вырывая из Ханны стоны и звуки, которых она никогда в своей жизни не издавала. А затем ее лоно начало спазматически сокращаться, удовольствие пронзило ее, заставляя Ханну выкрикивать имя Лютера. Натан тут же оказался возле нее, поглаживая ее спину, лаская грудь, вознося Ханну еще выше. Оргазм охватил Лютера почти сразу следом за ней, мужчина вонзился в нее последним сильным толчком.

Ноги Ханны ослабли, и мужчины перенесли ее на кровать. В ней они и провели два последующих дня, разговаривая и узнавая друг друга, но Ханна так и не сказала им, откуда она пришла или почему оказалась в их замке. Только то, откуда она родом, о ее родном городе, возрасте и родителях. И они занимались любовью, часто, какие-то разы лишь с одним из мужчин, в какие-то с обоими сразу. Она успела полюбить Натана и Лютера за эти два дня, и если чувства, исходящие от них же будущих хоть о чем-то и говорили, они испытывали к ней те же чувства.

Наконец, в одну из ночей Ханна проснулась, почувствовав, как Лютер из будущего мысленно зовет ее. Она поняла, что наступило время уходить. Она не хотела покидать этих двоих таких замечательных мужчин, но знала, что их повзрослевшие копии ждали ее, а ее задача была выполнена, и настало время возвращаться в свой мир. Ханна оставила записку, сказав, что должна уехать, и попросила не искать ее, уверив, что в будущем они еще встретятся. А затем тихо ушла, направившись к сараю, где ее уже ждали.

Стоило только ей войти в амбар, как Натан и Лютер притянули ее к себе, по очереди целуя и выражая радость от встречи с ней. Натан вытащил что-то из кармана, приглядевшись, Ханна увидела, что это была записка, потрепанная и обернутая в пластик, чтобы держать ее в сохранности. Записка, которую она оставила им. Они хранили ее все эти годы. Ханна поцеловала мужчин, желая узнать больше о них теперь, когда столь многое поменялось, познакомиться с ними вновь, но она понимала, что они должны были уходить. Настало время возвращаться к их собственному будущему.

Молниеносно мужчины натянули на себя ремни и обернулись в драконов, а затем понесли ее обратно в лес. Возвращение в их время не привело к потери сознания, как было у Ханны в прошлый раз, но ее воспоминания изменились, новые не заменили предыдущие, но как-то незаметно появились параллельно с ними. Она знала, что оба ее родителя были целы и невредимы, что вся ее жизнь была другой, но и мир вокруг них поменялся. Стал темнее, несмотря на то, что родители радовались тому, как сложилась ее жизнь. Ступив внутрь замка, Ханна увидела на стене свастику, подсвеченную прожектором, и каким-то образом поняла, что они все испортили. Это было не то будущее, которое она, Натан и Лютер хотели создать.

ГЛАВА 4

Прошел месяц. Ханна позвонила родителям, чтобы сказать, что с ней было все в порядке, но она пока не могла вернуться домой, собираясь остаться в Германии еще на какое-то время. Она проводила ночи с Лютером и Натаном, пытаясь придумать хоть какой-то план, и плакала в свой двадцать восьмой день рождения, который прошел без каких-либо происшествий. Когда они не думали о том, что можно предпринять дальше, то занимались любовью, и Ханна была бы счастлива, если бы не знала, что весь мир покатился в пропасть из-за нее.

За прошедшие недели они выяснили, что мужчины все еще оставались прокляты, татуировки, появившиеся на их коже, когда они получили проклятье, все еще оставались на месте. Ханна и ее род, как и весь мир вокруг них — изменилось лишь это. Они не могли ничего предпринять еще в течение двенадцати месяцев, потому что Натан и Лютер могли путешествовать во времени лишь один раз в год; по той же причине заклинание тоже не будет работать на протяжении всего этого срока.

Ханна была бы совсем уничтожена, если бы не Натан и Лютер, которые пытались поднять ей настроение и помочь двигаться дальше. Сегодня же она узнала кое-что еще, способное полностью изменить все. До этого они планировали просто вернуться назад, остановить Ханну от похода к Натану и Лютеру из прошлого, что не привело бы к победе немецкой армии во второй мировой войне, как это произошло после их вмешательства в ход истории. Немцы победили и все еще продолжали разрушать мир, по одной стране за раз. А это не было тем, с чем кто-либо из них мог жить дальше, и каждый отчаянно желал вернуться в прошлое, чтобы исправить то, что они разрушили.