— Пять дней прошло? — спрашиваю его, когда я успел потерять дни? — Поехали, разберемся.

Через полчаса мы приехали домой. Скоро Рождество. Одинокое, холодное Рождество.

Отправляюсь в камеру к Тринити. Что с ним делать ума не приложу. Я не убийца, я всего навсего торгую оружием, у меня все по закону, лицензия, одобрение и покупатели. Я не злой бандит который сносит головы, нет, я просто торговец.

Вхожу в камеру, включая свет. Митчелл долбит кулаками бетонную стену. Он на что-то надеется? Разбить ее хочет? Смешно. Не замечает меня, или делает вид, что не замечает.

Подхожу к нему, ставлю ладонь на плечо, оборачивая его лицом к себе. Мне даже жаль его, в какой-то мере. Правда жаль.

— Что ты делаешь?

Митчелл молчит испепеляя меня взглядом.

Скептически его осматриваю присаживаясь на стул.

— Ты сукин сын! — бросается на меня с кулаками, нанося удар за ударом, не вглядываясь куда бьет.

Одним ударом вышибаю из него дух, толкаю, и он падает спиной на пол.

— Отвали, Тринити. Не время.

Сплевывает кровь, поднимается на ноги.

— Не время для чего? Убить тебя?!

Тяжело вздыхаю, показывая жестом успокоиться.

— У меня нет настроения. Не зли меня, я еще не решил, что с тобой делать.

Фыркает, и все таки приземляется на матрас.

— Ты забыл, что твой выбор для меня, это смерть. Решай скорее Крис, иначе будет неинтересно. Я не смогу с тобой сражаться дабы повеселить тебя, я даже не знаю сколько прошло дней. Для меня время бесконечно в этой камере.

— Я не убью тебя. Пока. Хм…. А знаешь, раз камера вводит тебя в такое состояние, выворачивает твои нервы наизнанку…. Разве это не наказание? По крайней мере, это начало….

Не могу смотреть на его гнусную рожу. Противно. Пусть сидит здесь, и сходит с ума.

Ухожу прочь, оставив Тринити плавать в растущем безумии. Поднимаюсь на второй этаж, и захожу в комнату Ми.

Митчелл

Тварь! Решил уничтожить меня полной изоляцией? Не выйдет. Его псы приносят еду и ведро для отходов. И у меня есть маленький план. Я убью пса на побегушках, а потом Криса, заберу Мию, и мы сбежим.

Миа

Прошло 7 дней.

Миа 2 готова удушить меня голыми руками, но без меня нет ее, и это радует, иначе я давно была бы мертва. Голос Криса я больше не слышала, и из-за этого чувство пустоты, потери чего-то важного росло, накатывая снежным комом.

Мне его не хватает. При одном упоминании о нем, мое сердце выдает такие виражи, подскакивая вверх, стремительно палач вниз, забирая воздух.

Крис как воздух. Мое сердце не молчит, оно шепчет мне об этом. Кричит врываясь в сознание.

— Ми, — тихий голос, словно шелест листьев доносить из-за входной двери.

Сейчас выбор за мной, идти на голос или игнорировать.

— Ми…..

Не выдерживаю, встаю и иду на голос полный боли и надежды. Выхожу на улицу, удивляясь изменениям. Деревья высохли, превратившись в голые стволы, с ветвями, корявыми как в дешевом фильме ужасов. Все тусклых тонов, мрачного цвета, нагнетающее, давящее само сознание.

Трава высохла, оголив сухую треснувшую черную землю, даже птицы не поют. Неужели я так сильно в этом погрязла? Тьма опускается на изломленную мной природу, сея тени во всех частях леса. И откуда то знаю, там, в этих тенях, мои противники. Мое безумие. Моя отрава. И оно пришло за мной.

Сейчас или никогда.

Смерть или жизнь.

Это только мой выбор.

— Ми, прошу, борись, ты должна бороться. Вернись….

Голос, такой глубокий и надломленный, умоляющий, скорбящий, режущий слух своей болью. Голос холодного голубоглазого Криса.

Иду в гущу леса, не оглядываясь на дом, не пытаясь проверить там ли моя копия.

Злобное шипение раздается из всех темных частей, ветви деревьев цепляются за волосы, причиняя боль. Иду дальше, пытаясь держатся храбро, не обращать внимания на это все.

Это не правда, не реально! Это мой мозг выдумал. Темнота не причинит физический вред. Больно не будет.

Убеждаю сама себя, продолжая идти на голос Криса, ведущий меня сквозь тьму.

Прошу, не прекращай, не уходи только, иначе мне конец.

Передо мной встает моя безумная копия, с торчащими волосами в разные стороны, в лохмотьях, бросая безумный взгляд.

— Остановись, — шипит, выставляя руки вперед, упираясь мне ладонями в грудь.

Не знаю почему, но бью ее кулаком в лицо, и она рассыпается в прах, освободив дорогу.

Это проще, чем я думала.

Продолжаю путь. Деревьев становится больше, они стоят плотно друг к другу, мне приходится протискиваться между стволами. Голос Криса становится ближе, теперь я громче слышу его.

Сзади на спину что-то прыгает издавая рычащие звуки, сомкнув пальцы на шее, в голове начинает пульсировать, слышу какие-то неясные пишущие звуки, словно это аппаратура в больнице.

— Не уйдешь, — шипит голос на ухо, душа меня, забирая остатки воздуха.

Кричу, что есть силы, вырываюсь и бегу вперед, прорываясь сквозь деревья и откуда-то взявшиеся колючие кустарники.

Пиканье разрывает голову, глушит словно сирена, сердце бешено стучится в груди, грозясь выскочить наружу.

Бегу сломя голову, бегу так как никогда не бежала. Задыхаясь, чувствуя как боль распространяется по всему телу, будто меня кто-то избил. Выбегаю на светлую поляну, которая выделяется зеленым цветом, на фоне всего засохшего и мертвого.

В центре поляны стоит мама и папа. Замираю на месте, не сводя с них взгляда.

— Миа доченька, — говорит мама нежным голосом, зазывая меня в обьятия. — Мы так ждали тебя.

Стою на месте, не в силах пошевелиться. Почему-то мама с папой не вызывают чувство радости, наоборот, боль, страшнее любой физической, валится на голову, топя меня.

— Мама?

Спрашиваю тусклым голосом.

— Да, дорогая иди ко мне. Все будет хорошо, обещаю.

Смотрю на родителей, борюсь с желанием бросится в их обьятия, хотя очень хочу. Но откуда то знаю, это не они.

— Ми….

Голос Криса врывается в сознание, моргнув вижу перед собой теперь не маму с папой, а каких-то злобных тварей, у которых нет лица, тела, только очертания. Стремглав бросаюсь вперед, на чистом везении прорываюсь сквозь них, и бегу.

Наконец вылетаю из леса, оказавшись на краю утеса. Торможу, застывая на месте, боясь пошевелиться.

Там меня уже ждут. Миа 2 стоит лицом ко мне, жутко усмехаясь.

— Добралась все таки. А я не верила. Ну?

— Что ну? — вопросом на вопрос отвечаю.

— Как планируешь прорваться сквозь меня?

Молчу, разглядывая ее, понимая, что она самый главный враг. Уничтожу ее, вернусь.

— Правильно мыслишь. Если умрешь ты, вернусь я, и наоборот.

— Зачем тебе это?

— Миа, — цокает языком, — мы две половинки одного целого. Ты никогда меня не выпускала, но авария решила за тебя. Я хочу жить. Как видишь место это не очень приятное. Я хочу любить.

— Разве убив меня, ты не будешь разбита на части?

— Мими, возможно, понимаешь, если брать в процентах, то ты занимаешь 60, я 30, остальные кого ты встретила, это 10 %. Тебя просто раскидает по твоему внутреннему миру, поделив на 10.

Подхожу ближе к своей копии, чувствую как ненависть растет с каждой минутой, как закипает во мне, и говорит: — Убей!

Делаю последний шаг к ней, собираясь сбросить ее в утес, мельком бросив туда взгляд. Конца не видно. Видимо это моя самая темная часть души.

— Миа, не выйдет, — говорит копия звонким голосом, — я знаю что ты задумала. Ведь ты это я.

Смеется истерическим смехом, хватает меня за кисть руки, сильно сжимает, притянув меня к себе. Долго не думая, все еще слыша пиканье приборов, и голос Криса, обхватываю Мию 2, и вместе с ней, прыгаю в утес.

— Что ты сделала???!!! — кричит она, корчась от боли.

Мы падаем и падаем кажется вечность…. Вся жизнь проносится перед глазами, но лицо Криса почему-то слишком часто мелькает, замечаю то, чего раньше не видела. Его глаза, в первую нашу встречу в лесу, удивленные и впечатляюще мягкие, с любопытством глядящие на меня. Первый поцелуй, такой воздушный и невесомый, чтобы не причинить мне боль. Игра в снежки, радость в глазах и веселье. Голубизна в них становится ярче, сверкая только для меня. Слова, чтобы уходила если хочу, и жуткая боль во взгляде на меня. Печаль, тонкой дымкой висящая в воздухе, когда я стою перед елкой. Наш последний поцелуй, его трепещущее сердце, от чувства моего стремления к нему….