Лифт начал торможение. У Луизы вспотели ладони.

***

Вокруг все шевелилось. Луиза непроизвольно вцепилась в руку Якова. Размахивали сверкающими ветвями деревья, подрагивали пальцы травы, обтекал, толкал в бок, воздух, и в нем носились мелкие жужжащие твари - насекомые, наверное, птицы, вроде, больше. Пахло резко, даже сквозь гуглы солнце било в глаза, у Луизы текло из носа, свербело в горле. Она едва стояла на ногах - качало, шатало, где верх, где низ - не понять даже.

- На вот, спрей забрызгай!

Она не понимала, чего хочет проводник. В прошлые выходы на поверхность все было по-другому. Шлюз, транспорт, "воздушные ванны" на рассвете и закате по часу в день, и зелень в санатории была прирученная и...

- Вот несчастье же! Спрей, говорю, в нос забрызгай, а то от шока загнешься! Ну!

Окрик подействовал, Луиза бестолково покрутила флакончик в руках. И куда его? И как? Мимо с жутким воем пронеслось, вспарывая воздух, что-то черное, чуть не с кулак размером. Она вскрикнула.

- Спокойно. Это жук. Маску сними и забрызгайся. Ну-ка, дай я лучше сам.

От стыда Луиза зажмурилась. Сейчас Яков бросит ее здесь, убежит вниз, в безопасную темноту, и будет прав. Чужие пальцы прикоснулись к ее лицу. Стыдно, стыдно, фу такой быть!

От двух "пшиков" лекарства в голове у нее прояснилось, паника отступила.

- Быстрее всего, - пояснил Яков, возвращая маску на место. - Гемато-энцефалический барьер только так и возьмешь. Ну что, легче? А, Лизок? Пойдем погуляем, пани инспекторка? Да не трясись ты.

Луиза нашла в себе силы открыть глаза. Мир по-прежнему хаотически шевелился, но уже не так пугал.

- Возьми меня за руку, - приказал проводник. - Ничего, привыкнешь. Ну чего ты на меня гуглы пучишь? Ты мне словами скажи, тут сеть не ловит.

- Извините, - прошептала Луиза, активировав голос.

- Да херня. Все по первому разу норовят в обморок упасть. Ты еще ничего держишься, мелкая, а смелая. Да, Лизок? Выше нос!

Нос. То, что осталось от носа. Он же видел ее лицо, прикасался. Конечно, теперь он не думает, что глаза у нее красивые. И жалеет, что позвал сюда, на прогулку. Акция жалости.

- Ты из-за лица?

Она отпрянула.

- Я, дорогая инспекторка Луиза Рустамовна Штерн, прожил тридцать восемь лет на нулевом. Я хожу в заброшку, я был в Штреках Смерти - и это их официальное название, что б ты понимала. Я с пятнадцати на поверхности, где вы, мажоры с этажей, впадаете в панику. Ты думаешь, меня испугает обгоревшая мордашка? Нет, не думаешь? Вот и славно. Проехали и больше к этой теме не возвращаемся.

- Извините...

- Давай на "ты". Здесь-то ты мне не социальный работник, а я тебе - не подопечный. Ну, все, пошагали, день прекрасный, лес чудесный, птички поют. Вперед.

Преодолев робость, Луиза взяла проводника за руку.

Будто два разных человека. Три разных человека. Пьяный хам, напугавший и вызвавший гадливость. Раскаявшийся и очень серьезный мужчина, сказавший про красивые глаза. И самоуверенный, резкий проводник. Три человека, три маски - а есть ли среди них настоящее лицо?

Обычно люди меняют маски, не задумываясь. И кожу показывают только перед самыми дорогими. Или перед инспектором СУ, которая пришла специально чтобы помочь. Луиза гордилась своим пониманием человеческой натуры, Клара Игнатьевна не раз ставила ее в пример. Только с Яковом чутье пасовало.

Он рассказывал про поверхность. Про смешанный лес, птичьи трели, цветение, объяснял, что дорожка, по которой они идут, называется тропинка, что данный участок леса специально облагорожен для туристов, но чуть дальше начинается настоящая дикая чаща, куда они и направляются. Рассказ звучал бодрой скороговоркой, наверняка повторенной сотни раз перед людьми с этажей, и речитатив успокаивал, подчинял ритму, Луиза даже начала озираться без особого страха, повторяя про себя: береза, дуб, ольха. А вон на том дереве листья почему-то белые. Цветы, поправляет Яков, это яблоня в цвету. Не она гудит - вьются пчелы, опыляют. Давай подойдем. Что, прям по траве? Траве не больно, по ней все ходят. Вперед, Лизок.

Фарфоровой тонкости лепестки, розоватое в середине, пахнет духами - нет, это цветы так пахнут, понюхай. Осторожно, не трогай это насекомое, это пчела, может ужалить. Просто не трогай - и все. Встань туда, я тебя на память сфоткаю, повесишь в и-грам, все обзавидуются. Как - нет и-грама? Ну ты даешь, пани инспекторка.

Нет, солнце не садится. Это облако. Уменьши затемнение гуглов на тридцать процентов. Теперь видишь? Нет, бури не будет, даже дождя не будет - ветер не пахнет дождем. Ветер - движение воздуха...

Лес оборвался, и Луиза увидела море. Только не воды - а травы. Над морем - полем - насколько хватало глаз раскинулось небо в кучах облаков, светлых сверху, на темной подошве, облака отбрасывали тени, бегущие наперегонки, и Луизе захотелось бежать, запрокинув лицо и раскинув руки, чтобы ветер подхватил ее и понес далеко-далеко, за горизонт. А под облаками играли в воздухе птицы, маленькие-маленькие, и звонкие их голоса музыкой наполняли мир.

- Я хотел тебе показать. Ваши ╛этажи... Там красиво и безопасно, Луиза, но жизнь - здесь. Ну что, пойдем?

- Куда?

- Через поле, к дальнему лесу.

Он все еще держал Луизу за руку, и она не решалась освободиться - да и не хотела этого. А глаза у Якова, оказывается, синие - отражают весеннее небо. Он высокий и сильный, и шагает легко, поглядывая на нее с улыбкой.

Луиза спотыкается о кротовины, сбивается с шага, и Яков подхватывает ее на руки.

Будто ветер - птицу.

Все кружится, и Луиза взвизгивает от восторга и счастья, и оказывается, что земля под травой - мягкая и теплая, а чужое большое тело - совсем не тяжелое.

Вне и внутри Луизы торжествует весна.

3.

- замуж?!

- Мы оформим сегодня гражданское партнерство, - смущенно уточнила Луиза. - Я понимаю, Клара Игнатьевна, что все очень внезапно... Однако вот так получилось. - Она развела руками.

- Да, внезапно. А кто же он, Луиза? Где ты встретила свое счастье?

- Он бывший наш подопечный, Яков Котко, помните, с нулевого? Он меня полюбил, поэтому и присылал повторный запрос, и мы... Ох, если бы не вы, мы не встретились бы!

- Девочка... - Клара Игнатьевна сняла гуглы, отложила их на край стола.

В кабинете у нее было уютно - бонсаи на кованых подставках, точечное освещение и звуки схемы "полдень в лесу", вещалка с видом на горы, покрытые хвойным лесом, над пиками кружат орлы, стол под натуральное дерево.

- Девочка моя. Луиза. Сколько ты у нас работаешь?

- С выпуска, уже семь лет. Помощником еще в институте начала.

- Ну да. Семь лет. Я тебя знаю, значит, с восемнадцати. Ты очень повзрослела, Луиза, ты прекрасный, отзывчивый человек. Ты многое пережила. Но ты несколько наивна... Не подумай, я не покушаюсь на твое счастье. Луиза.

Она протянула через стол руку, приглашая Луизу пожать пальцы. Луиза не шелохнулась. Ласковый тон не мог обмануть ее. Что хочет сказать Клара? Что брак с бывшим подопечным недопустим? И Луиза, заверив договор партнерства, потеряет работу?

Рука начальницы лежала на столешнице - бледная и безвольная.

- Луиза, ты уверена, что он тебя любит?

- Простите?

- Ты. Уверена. Что Котко. Тебя. Любит? - отчеканила Клара.

Луиза рассмеялась.

- Ну конечно. А как еще? Кто бы стал жить со мной без любви? Ради чего терпеть меня рядом? Он мог бы красавицу себе найти.

- Ты высокооплачиваемый специалист со служебной квартирой на сто двенадцатом этаже, Луиза.

Дыхание пожара на щеках. Горячо. Вот, значит, какого мнения о ней Клара. Как и все. Как и сама Луиза раньше думала о себе: ничтожество, у которого никогда не будет семьи, не будет даже отношений.

- Клара Игнатьевна. - Луиза поднялась. - Спасибо вам большое за предупреждение. Но у меня есть достоинства, помимо зарплаты и жилья. И эти достоинства - допустим, красивые глаза, да! Красивые глаза! - перекрывают мое уродство. Спасибо еще раз. До встречи.