чудом оказался на берегу, где меня приютила какая-то богом забытая старушка. Потом меня отыскала Юльхен с братом, потом по кусочкам я нашел себе новую команду, но с тех пор никогда не пытался больше прыгать выше головы, — Брагинский вновь посмотрел вдаль и в глазах его заплясали знакомые азартные искорки. — Однако со временем я все же отомстил тому капитану и забрал его фрегат. И «Ледяной», некогда принадлежавший северянам, с тех пор служил мне верой и правдой.

Он повернулся к Альфреду, гадая, уловил ли тот призрачный намек в словах, но мальчишка лишь задумчиво смотрел на деревянную ногу, точно выпав из своей реальности. Сэр Джонс при лунном свете сам потянулся за жарким поцелуем и полностью отвлекся на него и горячие ладони, а потому не видел ни ряби воды вдалеке, ни темного пятна корабля на лунной дорожке. А когда заметил, было уже поздно.

***

— Все на!.. — Альфред развернулся было на пятках и хотел броситься к колоколу, но знакомый скрежет отвлек его совершенно, а серебристая сталь сабли — его сабли! — уперлась точно в глотку.

— Никогда не поворачивайся к врагу спиной.

Брагинский улыбался слишком нахально и крепко сжимал ладонью удобную рукоять. В его сиреневых глазах точно плясали все морские дьяволы, а Альфред так и замер пораженный и совсем сбитый с толку.

— Ваня?.. — Джонс был растерян до крайности и все ждал, когда губ вновь коснется эта мягкая привычная улыбка, без лукавства и озорства.

Но Иван продолжал смотреть хитро, а сабля опасно давила на кожу шеи. Как назло на груди не было привычных пистолей, а палуба, слишком пустая и гладкая, вряд ли могла подкинуть хоть какое-то оружие.

— Ну, птенчик, не делай такое лицо, я предупреждал, что остаюсь твоим врагом, — Иван медленно отступил на шаг назад, но саблю и не думал опускать. — Ты спас мою жизнь, а потому я оставлю твою в покое, но ты дашь мне спокойно уйти.

— Хорошо, — Альфред смиренно прикрыл глаза, и сабля опустилась вниз. Где-то по боку подплывал все ближе корабль, а Брагинский отступал все дальше к борту.

— Вот и славно. Мне бы не хотелось заканчивать наше знакомство сейчас, — он улыбался с некоторым облегчением и теплотой. — С тобой на удивление приятно пить, птенец.

И снова издевательство, которого Джонс не слышал уже много лун. Все возвращалось на круги своя, когда схватившись за трос, Брагинский легко перебрался на свой корабль, где уже радостно встречала его вполне живая команда. Альфред смотрел еще с секунду на эту радость, прежде чем броситься к колоколу и разбудить его звоном утонувшую в ночном сне «Мечту».

— Все на борт, на нас напали! — закричал он что было сил и тут же поспешил лечь на пол и прижаться к нему теснее. Как раз вовремя, чтобы два четких выстрела пролетели над головой. — Заряжайте пушки, они не должны уйти! —продолжал раздавать приказы Альфред.

Сонная команда собиралась на удивление быстро и четко. Внизу загремели тяжелые пушки, послышалась знакомая брань, пока «Ледяной» отплывал все дальше. Ядро ударилось о борт военного корабля, но не причинило ему ровным счетом никаких увечий.

«Никогда не пытаться прыгать выше головы» — всплыли невольно слова в голове Альфреда, но он лишь стиснул крепче зубы и вдохнул глубже.

— Еще один залп!

Но ни этот, ни следующий выстрел не дали плодов. Фрегат отплывал все дальше, но отчего-то не торопился обороняться, хотя с его мощью «Мечту» можно было размазать в два счета.

«Мне бы не хотелось заканчивать наше знакомство сейчас» — Альфреда все сильнее грызло обидой и яростью. Брагинский точно все это время не ставил его ни во что, играл, словно с ребенком, и теперь, наигравшись, уплывал.

— Капитан! Нам не пробить фрегат! — попытался было сказать кто-то из товарищей.

— Еще. Один. Залп, — продолжал, как заведенный, чеканить Альфред.

Новый выстрел погряз в столбе воды. Джонс испытывал слишком навязчивое чувство дежавю, когда необъятное существо рухнуло на палубу, взбешенное ночной суетой. Альфред очнулся раньше, чем знакомый треск начал бить по ушам, вскочил на ноги и закричал, что было сил:

— Все на борт «Ласточки» и «Мрачного», покиньте «Мечту» немедленно!

Морской Король точно ждал этих слов — корпус корабля начал трещать по швам, когда с нижней палубы в панике побежали прочь люди. Они прыгали в воду, с трудом перебирались на соседние корабли, пока «Мечта», наследство Артура Керкленда, доживала свои последние минуты. Альфред покинул ее последним: его с трудом втащили на «Ласточку» Джеймс с Мэттом, — и уставился на жалкие обломки, которые постепенно погружались в воду вместе с божеством. Короли забирали лишь одно судно, и все же отбить его было невозможно. Джонс вскинул взгляд вдаль, где еще отчетливо виден был фрегат.

— Продолжить преследование? — поинтересовался у него Джеймс, но Альфред лишь махнул рукой:

— Мы еще встретимся с ними. Но к тому моменту мы будем на равных.

Его уверенные слова утонули в шуме морских волн и слабом ветре. А где-то на «Ледяном» Иван Брагинский сжимал в ладони серебристый перстень — единственный на руке, который забрал в первый день из шкатулки.

— Мы еще встретимся, Джонс. И к тому моменту стань настоящей птицей.

***

Свеча почти догорела, и лишь слабо полыхал еще тонкий фитиль. Господин замолчал и потянулся в своем кресле, сладко зевая. На него в упор смотрели слишком внимательные голубые глаза, нахальные, любопытные и горящие живым огнем.

— Вот так все и было. А теперь передо мной сидишь ты, Эмили Джонс, и просишь отыскать Ястреба? — Иван лукаво улыбнулся и отложил в сторону пергамент.

— А разве вас, Медведь, не зовет к себе море? — она улыбалась широко и хитро, совсем как ее отец в годы своей юности, бороздивший просторы Великого. Иван оглядел опостылевший кабинет, кипы книг и тонны бумаг, ненужных и скучных. И среди этих книг покоился запыленный бортовой журнал, забытый уже давно, но так и не тронутый.

— Море зовет всех, кто хоть раз побывал в его пучинах, — Брагинский поднялся и подхватил свой камзол, цокая деревянной ногой по отполированному полу. Он был статным, высоким, с гордо поднятой головой и светлыми волосами, чуть тронутыми сединой. — Идем, Эмили, для начала нам понадобится хороший корабль…

Иван приоткрыл перед встрепенувшейся от радости девочкой дверь, и та мигом соскочила с места, бросаясь к Брагинскому. Она уже о чем-то быстро рассказывала тому, а взгляд ненароком зацепился за руку. На грубой ладони не было ни одного украшения, и лишь одиноко серебрился в свете догорающей свечи перстень.