Кейт улыбнулась. Если она смогла дать Дженис достаточно уверенности, чтобы та встала и процитировала Шекспира перед полной аудиторией, то, возможно, в конце концов, пустым самохвалом она не была.

Со времени первой встречи Кейт с Дженис их отношения прошли долгий путь. Когда они впервые познакомились, Кейт едва успела провести в тюрьме месяц. И была счастлива, что первые несколько недель прошли без происшествий. Ей даже удалось поддерживать режим и спать по ночам, несмотря на постоянный шум.

Кейт сидела за большим столом в общей зоне на первом этаже. Обычно она всегда приходила сюда по вечерам. Большинство женщин либо сидели около телевизора, либо играли в пул, либо вязали, а Кейт, как всегда, читала. В тот момент она выбрала «Под деревом зеленым» Томаса Харди. Ее волосы были собраны в идеальный пучок – в Марлхэме ей оказались очень кстати все те годы, когда она сама стригла себе волосы и поддерживала их в аккуратном виде. Кейт почувствовала чью-то руку у себя на плече и обернулась. Она оказалась лицом к лицу с огромного роста мулаткой.

– Чем обязана? – спросила Кейт.

Ответ девушки был быстрым и враждебным.

– Ты типа мое место заняла! – прорычала та сквозь стиснутые зубы.

– Да? А с кем имею честь?

Кейт много лет практиковалась скрывать страх и сохранять спокойствие; она знала, что на провокации лучше не поддаваться. Однако сердце ее забилось гораздо сильнее. Неужели вот она – первая стычка? Кейт улыбнулась мулатке, словно пытаясь утешить шестилетнюю девочку, которую заметила бродящей в одиночестве по местному супермаркету.

– Меня звать Дженис.

– Хорошо, Дженис, очень приятно познакомиться. А я Кейт.

Она протянула руку.

Девушка неохотно разжала пальцы и протянула Кейт свою ладонь. Кейт пожала ее руку, и Дженис быстро отстранилась – сразу было понятно, чужие прикосновения она не очень-то любит.

– Во-первых, Дженис, мне кажется, что вряд ли ты этот стул купила, а во-вторых, нужно говорить не: «ты типа мое место заняла», а «ты села на мое место»; ты ведь знаешь, как правильно?

Ошеломленная, Дженис посмотрела на сидящую перед ней женщину средних лет, которая была похожа на учительницу и говорила, как Мэри Поппинс. И кивнула.

Кейт продолжила:

– Я как раз собираюсь начать «Под деревом зеленым» Томаса Харди. Ты читала эту книгу?

Дженис покачала головой.

– Не-а. Я не из тех, кто читает.

– Какая жалость, Дженис. Ты могла бы побывать в миллионе различных миров, а ведь, когда твой главный мир состоит из этих мрачных стен, такое времяпрепровождение точно бы тебе понравилось. Так почему же ты не «из тех, кто читает»? – спросила Кейт.

Девушка посмотрела на нее и, не ответив, закусила нижнюю губу, сердитая и смущенная. В сознании Кейт ответ раздался так уверенно, словно бы Дженис произнесла эти слова вслух: «Потому что я не очень хорошо умею читать. Я не читаю, потому что плохо разбираю буквы и не знаю, что значат некоторые слова…»

– Разве твоя мама или учитель в школе никогда не читали тебе вслух? Моя дочь это обожала! – продолжала Кейт.

Дженис слегка покачала головой, как бы ответив «нет», а также чтобы прогнать воспоминание о своей матери, которая так часто била ее своей тощей ладонью с длинными ногтями, а ее голос стрелял, словно пулемет, фразами из серии: «Ты всего лишь толстый, бесполезный кусок дерьма; ты ничтожество, и ты всегда будешь ничтожеством, так же, как твой чертов папаша!..»

– Хочешь, я почитаю тебе? – сказала Кейт, показав пальцем на обложку книги.

– Что? – опешила Дженис. Эта Кейт что, сумасшедшая? Разве Дженис похожа на ребенка, которого надо развлекать?

– Я говорю, хочешь, я почитаю тебе книгу? Она замечательная, я думаю, тебе понравится! Но, Дженис, ты должна знать – если начать читать Харди, это может стать чем-то вроде наркомании. Потом тебе обязательно нужно будет прочесть «Вдали от обезумевшей толпы» и, конечно, «Тэсс из рода д’Эрбервиллей».

Не говоря ни слова, Дженис нагнулась к столу и поставила стул напротив Кейт.

– И много ты мне читать собираешься?

Может быть, она и послушает, если недолго.

– О, Дженис, я собираюсь прочитать всю книгу, от слова до слова; целиком! Не восемьдесят или сколько-нибудь еще слов из одной главы и столько же из другой – нет, всю книгу. А затем, если захочу, вернусь к началу и прочитаю все заново!

– Но ведь ты уже знаешь, что будет!

Дженис покачала головой, как будто Кейт неправильно понимала всю концепцию чтения как таковую.

– О, я уже читала ее много раз. Но в том-то и прелесть книг; каждый раз – как с чистого листа. Каждый раз, когда я читаю эту книгу, мое воображение рисует что-то другое, я узнаю что-то новое, и концовка всегда меня слегка удивляет. Вот как если бы ты ездила каждый раз в одно и то же место, но все время разными маршрутами. Поэтому каждый раз, когда едешь по этому пути, видишь и ощущаешь что-то новое и, когда приезжаешь, думаешь – как же я тут оказалась! Итак, Дженис, хочешь ли ты отправиться в это путешествие вместе со мной?

Девушка подумала пару секунд.

– Хорошо. Но, чтоб ты знала – большинство людей здесь со мной не общаются, потому что я проблемная.

– Ну, я не все, и думаю, что мы все бываем проблемными, если нас спровоцировать. Ты удобно сидишь? – начала было Кейт.

– Что ты задумала? – перебила ее Дженис.

– Дженис, мы будем читать или нет?

– Да, но я хочу знать, что тебе нужно. Я хочу понять, с кем имею дело.

– Не знаю, почему тебе это важно, но если ты так просишь, то расскажу. Я сижу здесь за убийство. Я убила своего мужа острым ножом и смотрела, как он истекает кровью. Я просто сидела и смотрела, пока он не испустил последний вздох. Он звал на помощь, умолял меня о пощаде, но я не слушала и, конечно, не собиралась облегчить его страдания.

Своим рассказом Кейт попыталась завоевать доверие новой знакомой. Брови Дженис поползли вверх.

– Почему ты его убила?

Она была вся внимание. Бинго!

Кейт наклонилась через стол и заговорщически прошептала:

– Он был не очень-то добр ко мне, Дженис.

Больше Дженис сказать было нечего.

Кейт начала:

«Обитателям леса каждое дерево знакомо не только внешне, но и по голосу. Так, когда поднимается ветер, ель стонет и всхлипывает, качаясь под его порывами; падуб же свистит, а ветви его колотят по собственному стволу; а ясень и вовсе будто бы шипит, дрожа мелкой дрожью; бук же шелестит, подымая и опуская свои могучие плоские ветви. И даже зимой, хоть та и приглушает голоса сбросивших листву деревьев, они все же сохраняют свое «я»…»

Вспоминая о том дне, когда она открыла Дженис мир книг, Кейт всегда чувствовала неподдельную гордость. Конечно, в ее теперешней жизни гордиться было особенно нечем – женщина сидела в тюрьме, ее кожа побледнела от недостатка свежего воздуха и нормального питания, но разве это имело какое-либо значение? А вот те маленькие изменения, которые она могла внести в чужую жизнь, были важными вдвойне.

Дверь в камеру приоткрылась, и Кейт поняла, что к ней гости. Свет загородил огромный силуэт Дженис. В руках та сжимала листок А4.

– Что случилось, милая? – спросила Кейт.

Эта девушка в ее камере появлялась лишь в крайне редких случаях; обычно они виделись либо в читальном зале, либо на уроке. И по выражению лица своей гостьи Кейт не могла понять, в чем дело.

А Дженис радостно завопила:

– У меня получилось, Кейт! Получилось, черт меня дери!

Девушка была вся в слезах. И это та Дженис, которая не плакала уже много лет. Которая с детства знала, что слезами ничего не добьешься. Но эти слезы были иными – теперь это были слезы радости.

Кейт вскочила, сразу поняв, о чем речь.

– Умница моя! И? Какие результаты? – от волнения слова сами выскакивали из ее рта.

– Я получила высший балл по английскому и французскому, а еще «хорошо» по математике. Я сдала эти чертовы тесты, Кейт! Поверить не могу, но у меня получилось! – поделилась радостью виновница торжества. Кейт бросилась вперед и обняла Дженис так сильно, как только могла. И проговорила: