Единственным ярким пятном была синяя дверь главного входа. В этой двери мне что-то показалось знакомое, у меня было ощущение, что я ее где-то видела, только не могла вспомнить, где именно. Поднявшись на три ступеньки, я оказалась возле двери, на которой висел большой амбарный замок. Достав ключ из коробочки, я сунула его в отверстие замка. Заскрежетав, как бы нехотя, замок открылся. С дрожью в руках я приоткрыла дверь, и на меня пахнуло затхлым, застоявшимся воздухом вперемежку с запахом сырой земли. Входом давно не пользовались. Проход в дом был сделан в виде небольшого вытянутого в длину тамбура, потолок нависал серой громадой в виде арки. На полу лежали полусгнившие доски, со стен и потолка серыми лохмотьями свисала облупившаяся краска вперемежку с паутиной. В конце тамбура была еще одна дверь, которая вела в само здание.
С содроганием я спустилась по ступенькам, которых было тоже три, на настил из досок. Доски неприятно просели под моим весом, и в воздух поднялся зловонный запах гнили. Настил из досок полностью сгнил, наверно тамбур на протяжении нескольких лет заливало водой и все доски были испорчены, так как тамбур не проветривался. Вода стояла до тех пор, пока не впитывалась в землю. Преодолевая отвращение, я подошла к двери и потянула дверную ручку на себя. К моему удивлению дверь оказалась не запертой, и я очутилась в сумраке холла. Неприятный запах в доме, казалось, был еще сильнее и более навязчивый. Все мои чувства напряглись до придела, мне казалось, что я зашла не в старый дом, а с головой окунулась в выгребную яму и вонь этого дома будет меня преследовать до конца моих дней. Позади себя я услышала шорох, и какая-то тень двинулась в мою сторону. От неожиданности я чуть не закричала, но щелкнул выключатель, и в холле зажглась одиноко свисающая на длинном проводе с потолка лампочка. Возле стены стоял Сергей Сергеевич, я про него и забыла, погрузившись во внутренние не слишком приятные чувства от дома.
– Ощущение, что я очутилась в склепе, – не знаю почему, но говорила я шепотом, боялась, что меня услышит кто-то посторонний. Но никого не было в доме кроме нас двоих.
– Дом очень старый и имеет свою жизнь и историю. За многие годы в его стенах вырастали и умирали целые поколения. Он много что видел и слышал. Анастасия, вы не единственная на кого так негативно воздействует сам дом. Давайте я вам покажу жилые комнаты и кухню.
Пройдя узкий холл, мы очутились в большой зале. Зал был хорошо освещен за счет множества окон, на некоторых даже неопрятно висели серого цвета занавески, местами сорванные с петель гардины. На полу лежал истрепавшийся непонятно какого цвета ковер, во все стороны из которого торчали выдернутые нитки. В углу комнаты скромно притулился рояль со сломанной третьей ножкой и вырванными клавишами. Возле рояля валялся перевернутый вверх ножками стул. Завершал картину запустения, расположенный по центру большой обеденный стол. Под вековым слоем пыли, невозможно было определить какого он цвета, но с точностью можно сказать что темного. По правую руку от меня находился дверной проем, самой двери не было. Проем был настолько низкий, что, проходя через него, пришлось пригнуть голову, чтобы не стукнуться головой о притолоку. Кухня превзошла все мои ожидания. Закопченные некогда белые стены тускло освещались единственным окном. То чего я никак не ожидала увидеть, это то, что на одну треть кухни расположилась русская печь. На оставшейся части по центру расположился дубовый стол, у стены возле окна стоял старинный резной буфет с цветными витражами. Вокруг стола стояли четыре стула на изогнутых ножках. Все это великолепие покрывал вековой слой пыли. На что же я подписалась? Я не представляла такую картину запустения. Хотелось развернуться и уехать. Как можно жить в таком доме без элементарных условий комфорта? И то еще я не все видела.
С изумлением я повернулась к Сергею Сергеевичу.
– А как готовить? – Это единственный вопрос, который у меня возник при виде кухни. – Не хотите ли сказать, что вот на этом!? – Спросила я, указывая рукой в сторону печи.
Сергей Сергеевич, улыбнувшись, ответил:
– Если конечно хотите приобщиться к прадедовским временам, то почему бы и не попробовать? Правда вытяжку давно никто не проверял, но найти хорошего печника здесь не составит труда.
– Ими давно уже никто не пользуется, на дворе 21 век!!!
– Не скажите, а как же люди тогда бани топят?
На это я ничего не смогла ответить, отмечая про себя его правоту по вопросу печей в банях, но я не согласна с тем, что на сегодняшний момент кто-то готовит еду в русской печи, даже в деревни.
– Не волнуйтесь так, электричество в имении проведено, вы в этом и сами могли убедиться при включении лампочки в коридоре. Также есть духовой шкаф и электрическая плитка на две конфорки, в кладовой стоит холодильник, в кладовой же вы найдете всю необходимую кухонную утварь и самую необходимую кухонную технику. И я вас предупреждал, что не вся обстановка может вам понравится и с этой целью предложил вам сделать необходимые покупки в Казани, но так как вы не соизволили пройтись по магазинам, то придется пользоваться тем, что есть.
– Как я могла знать, что мне может понадобиться? Я первый раз осматриваю усадьбу, и не могла знать, что может мне понадобиться для комфортного проживания, я даже и не предполагала, что именно следует купить.
– Самое необходимое: ложки, вилки, ножи, разделочные доски и тому подобное.
– А этих предметов разве нет?
– Есть, только не все могут пользоваться чужим имуществом, в особенности кухонными приборами. Знаете, есть же и брезгливые люди, которые ни в коем случае не будут пользоваться чужими столовыми приборами.
– Это не такая уже и проблема заменить кухонные приборы. Магазины же есть в селе, но меня интересует, как здесь оказались электроприборы?
– До вас в имении некоторое время прожила Софья Николаевна. И я вам уже рассказал, что есть необходимая мебель в жилых комнатах, которую она и купила. Их мы осмотрим чуть позже.
– Какое время она здесь прожила?
– Думаю, вы догадались, раз вам по наследству переходит усадьба.
– Пять месяцев, – тихо сказала я.
– Да, прожив, здесь пять месяцев, Софья Николаевна покинула поместье и больше никогда не возвращалась сюда.
– Почему, она не осталась? И куда могла она уехать.
– Не могу вам сказать, потому что и сам не знаю. Это ответ на оба вопроса.
– Не знаете или не хотите рассказывать?
– По первому вопросу достоверно не знаю и не хочу пересказывать домыслы и байки местного населения, – безапелляционно сказал Сергей Сергеевич. – Да и сама Софья Николаевна никогда не рассказывала, как она жила в имении. И вам особо не советую прислушиваться к местным сплетням. По второму не знаю ответа. Она не распространялась где жила до того, как переехала в усадьбу.
– Может честнее будет предупредить, если это может мне как-то помочь.
Сергей Сергеевич вздохнул, смахнул рукой пыль со стула возле стола и пригласил меня присесть. Стулья были очень запыленные, что на них не хотелось садиться, но пришлось, предварительно постаравшись убрать пыль со стула.
– Возможно, вы и правы, что должны услышать легенду данного имения. По легенде у помещика была дочь, достоверно известно, что это не дочь последнего помещика Александрова, она была представителем другого рода. Она очень сильно была влюблена в своего кузена, которой гостил у них и вроде бы, и он отвечал взаимностью. Но родители были настроены против того, чтобы их единственное дитя связала свою жизнь с совершенно беспутным кутилой. Но они не могли даже себе представить, насколько глубоко пустила корни юношеская влюбленность. Тайно они все же встречались, и через некоторое время уже нельзя было закрывать глаза на «тайную любовь» парочки. Все тайное сделалось явным. Когда родители узнали, каким позором покрыла семью дочь, то от глаз подальше ее заперли в деревянном крыле усадьбы, которое до сих пор сохранилось. Отец молодой девушки лишил ее наследства, а как только ее воздыхатель узнал, что приданного за нее не дадут и ломаного гроша, недолго думая собрал свои вещички и был таков. Потеряв уважение родителей, и разочаровавшись в любви, девушка впала в депрессию. Никто точно не знает, каким образом в дальнейшем сложилась ее судьба, но старожилы рассказывали, что она разрешилась от бремени и ее ребенка отдали в крестьянскую семью. Сама же она от горя сошла с ума. Под конец жизни она ни с кем не разговаривала и никого не хотела видеть. Горе ее сломило, и в один безнадежный день покончила с собой самоубийством. По одной версии утопилась, по второй повесилась на втором этаже усадьбы на собственной косе. С тех самых пор говорят, что она бродит по имению в белом подвенечном платье. В селе ее прозвали «невеста в белом». Если ее встретит мужчина – то увидит прекрасную молодую женщину, если ее увидит женщина – то она увидит страшное чудовище.
