Если я на первых же страницах главы, отведенной истории артелей, говорю об образовании этих союзов для набегов, то едва ли впадаю в противоречие с определением, данным мною союзам этой формы. Артель всегда преследует, главным образом, хозяйственную цель. Но и эти воинственные группы видели в набеге только средство, которое, доставляя добычу нападающему, способно обогатить его. Многочисленность во всех грубых обществах удальцов, не расположенных к мирному усидчивому труду, вызывает частое образование таких групп, для которых война служит работой, взятие добычи — производством новых ценностей. Постоянное общение между членами таких групп устанавливало тесную связь между всеми хозяйственными интересами участников: производство — захват добычи — было общим делом; совместным необходимо должно было быть и потребление.

Таков, вероятно, был характер тех подвижных групп, которые под именем «повольников», «ушкуйников», стремясь за добычей, заходили далеко на Север и Восток и содействовали колонизации России, расселению славянского племени. Но эти воинственные группы были известны не только временам давно прошедшим: в казацкой вольнице образовывались военные группы для набегов до самого конца XVIII столетия. И эти группы были носительницами чистого артельного начала, были построены на равноправности членов, на строгой дисциплине, повиновении избранным вождям. По тем сведениям, которые сохранились о Казанской станице Донского Войска, граждане в старину образовывали сумы, общежительные братства; в состав их входило человек десять и более; все население станицы был разбито на такие сумы. Члены сум владели только деньгами на праве частной собственности; все остальное было общим достоянием. Сумы занимались набегами, охотой, рыбной ловлей. Набегами занималось сообща все население станицы; но сумы и в этом случае не утрачивали значения самостоятельных групп. По окончании набега добыча вблизи станицы делилась между участниками поровну, и каждый вносил свою долю в имущество сумы. Так как члены этих небольших групп были связаны самыми тесными узами, то элемент принуждения не мог иметь место при образовании сум: всякий вступал в товарищество так же свободно, как и выходил из него. Вступая в новую суму, казак брал свою часть из имущества прежнего товарищества и вносил в новое. Сума, будучи артелью для набегов, вела и промышленные занятия. Что было лишним в ее имуществе, то она продавала от своего имени купцам, наезжавшим из средней России. Начало равного распределения, применявшееся к добыче, было положено в основание и при разделе царского жалования. Сума, соединявшаяся во всех важных случаях с другими такими же группами казаков, не имела надобности в особом вожде; но все сумы вместе имели во главе атамана, избиравшегося населением станицы на один год. Все были обязаны беспрекословно повиноваться атаману и другим представителям исполнительной власти. Порядок этот существовал до конца XVIII века. Такую же организацию артелей мы находим и у запорожских казаков. Сирома, люди холостые, пропив все, добытое охотой и рыбной ловлей, соединялись в артели для набегов и начинали красть, грабить, убивать. Во главе артелей стояли «ватажки». По возвращении из набегов они делили добычу между казаками и ватажком.

По мере того как население России оседало, как все большая площадь обширной равнины делалась достоянием славянского племени, оставалось все меньше и меньше простора для набегов, для обогащения удальцов посредством захвата добычи; мирная хозяйственная деятельность все более вступала в свои права. Простота потребностей и неразвитость техники заставляли население еще долго ограничиваться теми отраслями труда, в которых силы природы особенно наглядно помогают человеку в его работе; земледелие, рыболовство, охота еще долго оставались почти исключительными занятиями. В этих отраслях деятельности, и особенно на суровом, угрюмом севере, человек мог работать успешно только в союзе с себе подобными. И этот союз, по взаимным отношениям членов, был продолжением той формы тесного товарищеского общения, которую принимали наши предки во время набегов. Средства, которыми общение достигало своих целей, изменились; меч уступил место топору, заступу, сохе, а форма осталась та же, сохранила все отличительные черты ватаг и сум. Пустынность страны, бесхозяйность земли необходимо делали захват основанием права собственности. Кто ступил первый на данный участок земли, кто вырубил лес, выкорчевал пни, тот был собственником до тех пор, пока оставался на облюбованном месте. Но этот захват предполагал совместную работу нескольких лиц. Мог ли один человек, при помощи только членов своей семьи (предполагая, что среди них взрослых не было), вырубить участок, сволочить лес к определенному месту, засеять поле и собрать жатву? Мог ли один человек удовлетворить и текущие потребности, и думать о самообеспечении в будущем? Очевидно, такая работа была одному не по силам. И вот, движимый необходимостью, земледелец вступает в союз, в артель и возделывает новый участок совместно с товарищами. Источники не сохранили указаний на существование подобных артелей, но древность артельной формы труда в применении к земледелию не может возбуждать сомнения, потому что она является теперь господствующей при расчистке новин в наших северных губерниях. Необходимость этой формы в силу условий внешней природы, в силу особенностей подсечного хозяйства до такой степени понятна поселянину нашего севера, эта форма пустила так глубоко корни в жизнь крестьянина Вологодской, Архангельской, Олонецкой губерний, что артель образуется молча не только без облечения договора в письменную форму, но даже и без соглашения на словах относительно основных начал совместного труда. С незапамятного времени всемогущий обычай освятил известные отношения между членами артели, — и все беспрекословно повинуются этому обычаю. Земледельческие артели, известные под именем «общих» (обчих), распространены в Вологодской губернии повсеместно. Образование общих отличается крайней простотой. Наметил крестьянин участок леса, пригодный для расчистки новины, и вот он приглашает нескольких соседей помочь ему. Заботясь о возможно большей производительности труда, он подбирает себе в товарищи исключительно мужчин в возрасте полной рабочей силы. Члены артели принимаются за работу сообща: они вместе корчуют лес, выжигают пни, сеют, молотят, свозят хлеб в житницу и поровну делят собранную жатву. Цель достигнута: работа, которая могла быть исполнена только артелью, окончена, и товарищи расходятся, решая по взаимному соглашению, кто будет в следующие годы пользоваться расчищенной новью.

Источник: Исаев, А. А. Артели в России; Ярославль: Тип. Губ. правл., 1881.

В русских источниках «казаки» начинают упоминаться с конца XIV–XV веков, обозначая на севере Руси вольнонаемных работников, а применительно к территориям бывшей Золотой Орды — изгнанников, бездомных бродяг, неимущих скитальцев, а затем и вольных удальцов, искателей приключений, промышляющих разбоем и военным делом. Последнее значение слова «казаки» стало на Руси главным, основным.

Практически с момента первых упоминаний в русских источниках казаки делятся на две неравные группы — служилых и вольных. Вольные казаки, исходя из логики развития самого института казачества, разумеется, были первичны и составляли в нем подавляющее большинство, но в ранних документах оставили наименьший след, поскольку были неподконтрольны (а часто и неизвестны) правительственной администрации — долгое время едва ли не единственному источнику наших сведений о казачестве. Грань между вольным и служилым казачеством часто бывала весьма зыбкой, ибо на постоянную службу к правителям Руси и сопредельных стран казаки (во всяком случае, первоначально) нанимались, будучи «вольными», а переход их в прежнее состояние был долгое время делом обычным, хотя, может быть, и не всегда законным с точки зрения властей. Но современники прекрасно чувствовали грань, отделяющую казаков вольных от служилых.