– А сегодня я узнал, что ты все наше имущество записала на Дениса!

Алиса выслушала тираду равнодушно, а в ответ на последние слова вальяжно погрозила мужу пальчиком.

– Мое имущество. Здесь, в семье, все мое… – протянула она, гнусавя, и уперлась насмешливым взором в мужнино лицо. Помолчав, добавила без торопливости, методично перечисляя то, что низводило Вовика до ничтожества: – Когда мы поженились, у тебя не было даже зубной щетки! А только трехлетний толстый пацан, – тычок в Гошину сторону, – который превратился в такого же халявщика!.. Тебе ли предъявлять мне обиды, когда ты живешь за мой счет?! Телевизор, который ты смотришь, еда на столе, да и сам стол!.. Посуда, шторы, постельное белье… Кровать, на которой ты меня пытаешься любить раз в декаду, потому что чаще у тебя не алле! Машины, магазинный бизнес, счет в банке, дом на Рублевке, вилла в Греции – все мое и только мое! Да о чем я, вашу мать?! – рявкнула Алиса, распалившись. – Когда даже семейные трусы, в которых ты носишь свои… миллиметры, покупаются на мои деньги!..

Она отпила вина, достала из пачки длинную сигаретку и чиркнула спичкой.

Мужчина скуксился. Казалось, что он сейчас заплачет. Пытаясь скрыть свое состояние, он взял конфету из вазы, деловито зашелестел оберткой. Повисла пауза, предвестник смерти спора, исчерпавшего жизненную подпитку. Однако Гоша, как и подобает злобному сопляку, успокоиться не захотел.

– Пап, ты бы врезал ей, чего она тебя унижает? – бросил мальчишка как бы между прочим, отрываясь от торта.

Вовик засунул конфетку в рот и заметил сквозь жевок:

– Я тебя замуж не тянул, Алиса! Сама под меня легла…

– Ха-ха! – вслух рассмеялась купчиха. – Тяму не хватило бы тянуть, с такой рожей и достатком!.. Я вышла за тебя потому, что увидела в тебе мужчину с большими задатками. А ты оказался не то что мужик или баба – ты ОНО: мягкая, рыхлая, бесформенная масса, не работавшая ни дня после свадьбы!

– Ты сама посоветовала уйти из школы, где я работал! – запальчиво возразил Вовик. – Мол, уделяй все время творчеству… И я тружусь не меньше, чем ты!.. Просто мои рассказы плохо покупают…

– Хе-хех, твою писанину вообще не покупают! И я была права, когда требовала бросить школу, зарплаты в которой не хватит на обед в приличном кафе. Не говоря о ресторане…

Терпила поймал ехидную ухмылку сына и выдал самодовольно:

– Но рассказы будут покупать! Я пробьюсь в мировую литературу!

– Ты твердишь это с тех пор, как заполучил в загсе штамп. Я тебя читала и вот что скажу… Мировая литература и дальше будет жить без нищеброда Вовика и ничего не потеряет! Ты поверь… – проворковала Алиса, небрежно задавила окурок в пепелке и с милой улыбкой глотнула вина.

Гоша произнес с издевкой, на всякий случай отодвинувшись от стола подальше и зажав уши руками:

– Твоего сыночку завтра скушает кокс. А послезавтра ты сама… сдохнешь от горя. Если сегодня не сдохнешь от злобы… Правда же, пап?

Алиса растерянно глянула на мужа и пасынка: она не привыкла пропускать удары. Вместо знакомых лиц на нее смотрели рожи чертей. Женщина испуганно вздрогнула. Наваждение прогнал стук терпильского кулака о стол:

– Все! Довольно склок! Сегодняшний план по скандалам мы выполнили.

– Пап, кстати, ты и я – единственные наследники! – невозмутимо продолжил Гоша. – Когда она и ее сыночка откинут копыта…

Тут же мальчишка получил несильный шлепок по загривку и предупреждение:

– Слы-шишь меня, Георгий?..

Если бы Гоша мог выражать витиеватые мысли – то он сказал бы примерно следующее: «Типа, я, конечно, замолчу, но мое молчание ситуацию в целом не спасет, пап…» Но в 12 лет такие мысли не выражаются, они ощущаются – не более.

– Я тебя слышу, – согласился Гоша.

Алиса подлила вина дрожащей рукою, поднесла бокал к губам и вместе со стулом повернулась к двери.

– Денисик! Ты так тихо зашел… Мы ждем тебя целый вечер, сыночка…

На пороге стоял очень худой и бледный юноша лет 20. Глаза его суетливо бегали.

– Утром едем в клинику, помнишь?.. – участливо вопросила Алиса и нахмурилась: – И где же курточка? Я же утром купила тебе курточку за семьсот долларов. Опять…

– …пустил по вене! – докончил Гоша со смехом.

– Бабло! Сто зеленых! Ты их дашь!.. – прошипел Денисик и с неприязнью глянул на мать.

– Сыночка… – ласково сказала Алиса, подходя к наркоше. – Выпей травяного чаю и ложись спать.

– Мне нужна доза! Дай сотку, пойду затарюсь! – повторил парень и вяло оттолкнул мать.

– Нет! – твердо возразила Алиса. – Доктор предупредил, чтобы больше я тебе не потакала! Он дал успокаивающие таблетки, которые смягчат синдром абстиненции, – продолжила она уже ласково и порылась в кармане халатика, выискивая упаковку таблеток.

– Меня ни хрена не вставит, только кокс!..

– Да ладно!.. – заржал Гоша.

Денисик молча и быстро метнулся к столу. Схватил вилку, а другой рукой взялся за волосы сопляка, приставил вилку к его горлу и тявкнул:

– Живо сотку, курица! Или я проткну твоего пасынка!

Первым среагировал Вовик. Он вскочил и прыгнул к наркоману:

– Денис! Отпусти моего сына! Немедленно!

– Стой на месте, Вовик-гад! – крикнул парень и так сильно прижал вилку к Гошиному горлу, что на коже проступила кровь.

– А-а! – в ужасе заверещал Гоша.

Вовик тормознул, в бессилии затоптался на месте.

– Ну… дай ты этому психу деньги! – попросил он плаксиво жену. – Если он убьет моего сына, я за себя не отвечаю!

Алиса с жалостью смотрела на Дениса, нервно покусывая нижнюю губу. Наконец она достала из лифчика ключики и протянула их мужу.

– Иди, открой мой сейф. Возьми сто долларов и принеси!

Вовик выхватил ключи и выбежал из обеденного зала. Алиса проводила его взглядом и произнесла спокойно и по-деловому:

– Все, Денисик, убери вилку! Видишь, Вовик пошел за деньгами.

– Как принесет бабло, так и… – тяжело выдохнул несчастный.

Алиса присела, выпила вина и закурила. Сказала умиротворяюще:

– Если ты зарежешь маленького кретина, тебе дадут срок. Наверняка. Через десять часов доктор начнет лечение! Два месяца, и ты здоров!.. Станешь солидным юношей, будешь вместе со мной управлять делами… А, сыночка?..

Женщина закинула ногу за ногу, обнажив красивую коленку. Неприязненно мазнула взглядом по лицу молча плачущего Гоши.

– Мам, я ща ниче не вкуриваю! – захныкал наркоман. – Все потом, когда вмажусь… Утром порулим к доку, обещаю… Но прежде дайте мне, дайте же!

Вбежал Вовик, протянул Денису зеленую купюру, процедил презрительно:

– Иди, колись! И отпусти Георгия!

Наркоша исполнил, отшвырнул вилку, схватил деньги и рванул к выходу.

– Секундочку, сыночка! – зло прошептал Вовик, крепко взял пасынка за плечо и развернул к себе. Правая рука его прыгнула в карман халата и достала оттуда револьвер двадцать второго калибра. Ствол ткнулся в кадык парню, грохнул выстрел. Денисик без стонов завалился на ковер, стукнувшись затылком о цепь.

– Мой револьвер?.. Что ты наделал… – только и успела выдавить Алиса, прежде чем муж разрядил в нее всю обойму.

Вовик положил оружие на стол и грустно посмотрел на сына:

– Так-то, Георгий… Больше терпилой быть не хочу. Осуждаешь?

Сын внимательно изучил мертвую мачеху, завалившуюся на спинку стула, и ответил убежденно:

– Ты верно сделал, пап. Только теперь тебя посадят, а меня сдадут в интернат. А я не хочу в интернат!

– Передай-ка тортик. Надо заесть тревогу… – попросил отец. Сын подал нетронутое блюдечко покойницы. Отец откусил сладкого антидепрессанта и сказал с набитым ртом:

– Сейчас приберемся, как будто нас здесь и не было. А револьвер я скину в реку… Уедем на Рублевку и будем ждать печального известия.

– Полиция сразу поймет, что это ты… мотив… Ты – первый наследник, – остудил сын энтузиазм отца.

Гоша сполз со стула, попутно подняв и положив в карман сто долларов, выпавших из руки Денисика.

– У полиции работа такая – понимать. Но кроме понимания, нужны доказательства. А их у полиции не будет… – размышлял Вовик, не отрываясь от пирожного. – Ты пойми, Георгий. Дверь в квартиру бронированная, кухарка в отпуске. Отпечатки на сейфе?.. Я их уничтожу. Скажем, весь вечер были за городом, и точка. Алиби будет под сомнением, его никто не сможет подтвердить. Но все сомнения истолкуются в пользу подозреваемого! У твоей мачехи было много врагов.