Вырываюсь, барахтаюсь. Да уж, фиг вырвешься без нечестных приемов. Ты коней укрощаешь, чего уж тут с не очень крупного дракошки взять. Смеюсь взахлеб, ты тоже. Перехватываешь меня за талию и тащишь к дивану. Плюхаешься на него вместе со мной, укладывая животом поперек колен. Дрыгаю ногами, пока ты стаскиваешь с меня штаны вместе с трусами.

Ноги нещадно затекли. Вытягиваю их, пытаясь устроиться поудобнее.

— Иди ко мне, — ты тянешь меня к себе, пытаясь уложить на грудь. — Устал?

— Не хочу я спать, — вырываюсь из твоих рук, из последних сил пытаясь не палиться перед старой закалки водилой и устраиваясь в противоположном уголке сиденья.

— Да неужели?! — Твой вопрос насмешил еще больше, и я просто ухахатываюсь.

— Да, в кои-то веки надел, — рассказываю, какой я стал хороший, а сетчатая футболка ползет вверх, голая задница елозит на твоих ногах.

Шлеп! И твоя рука обжигает ягодицу несильным ударом. Звук летит по комнате, отражаясь от стен. Я дергаюсь и тычусь членом в бедро.

Шлеп! Прилетело по другой половинке. Я вздрагиваю. Нет, не больно, просто рефлекс, и трясусь в истерическом смехе, но в животе уже все томит и скручивает.

Шлеп! Снова по другой. Шлеп! Выворачиваю руку, пытаясь закрыться, но рука перехвачена и заломлена за спину.

Шлеп! Как-то уже чувствительно, но боль отзывается в члене, заставляет его увеличиваться, выделять смазку. Я чувствую, что ты тоже возбужден, трусь о твой спрятанный за штанами ствол. Перестаю мотать патлатой башкой и кусаю тебя за ногу.

Шлеп! Блин, что так сильно-то? Сильнее сжимаю зубы на твоем бедре.

Шлеп!!! Разжимаю челюсть в крике: «Блять, больно же!» Нет, не боль, возбуждение, что окатывает меня пламенными волнами, скручивает живот, напрягает член.

— Ш-ш-ш-ш-ш… — это ты открываешь пузырь.

— Алекс, кончай на меня бутылкой шипеть, — вздрагиваю, вынырнув из дремы, и понимаю, что возбужден. — Соседей разбудишь, — киваю на Колюню, который не спеша катит нас на ставшие российскими юга, и уже обращаюсь к водиле: — Коля, ты спишь, что ли, за рулем? Давай подменю? — пытаюсь отвлечь себя от возбуждающих воспоминаний просмотром отечественных колдоебин. Коля молчит, и я с улыбкой прослушиваю его зубовный скрежет. Знает, что на меня лучше рта не разевать. Придется развлекать себя по-другому. Тянусь к нему рукой, надеясь продолжить светскую беседу, но ты перехватываешь запястье и показываешь вызывающий молчаливый трепет кулак.

— Что? — приподнимаю на тебя удивленные брови. — Я только спросить хотел, есть ли жизнь на Марсе. — Еложу на сиденье. Уже задница затекла, да и спереди все как-то напряжено. Отворачиваюсь к окну.

Ты отпускаешь мою руку и меня тоже, я путаюсь в спущенных штанах. Сам снимаю ненужные шмотки. Лезу к тебе, встаю между колен, целую. Ты обнимаешь меня подмышками, размыкаешь губы. Всовываю в тебя свой язык, ты сосешь его. Мои прикрытые глаза видят страсть, что кипит в твоих. Размыкаю наши губы, разрываю твои объятия, руки лезут за резинку твоих штанов и сдергивают их. Ты помогаешь, приподняв бедра.

Твой член выпрыгивает на свободу. Задыхаюсь от этого зрелища. Совершенство, ровный, с сеткой набухших вен, облизываю губы и накрываю его. Терпкий вкус выступившего секрета наполняет рот. Выпускаю на свободу и облизываю головку, пытаясь проникнуть в дырочку. Снова вбираю в себя, погружая как можно глубже, и пытаюсь сдержать рвотные позывы. Мне всегда трудно сделать все правильно, но я стараюсь для тебя. Начинаю поступательные движения вверх-вниз, плотно сжав губы. Ты хватаешь меня за волосы, оттаскивая.

— Ал, я щас кончу, — вдруг слышу приглушенный шепот у себя над ухом. Распахиваю глаза и встречаюсь с твоими.

— Что? — вытаскиваю изо рта клубничный леденец на палочке, «совершенно искренне» не понимая, чем вызвано твое бедственное положение. Я всего лишь уже продолжительное время развлекаю свой организм, а заодно и своего любимого облизыванием сладкой головки. Ты выдираешь у меня лакомство, стекло ползет вниз, и моя забава летит в ночь, навстречу новым приключениям.

— Думаешь, муравьи сделают это так, как я? — смотрю в глаза своему озабоченному бесу и медленно, со знанием дела, облизываю сладкие губы.

— Ал, я щас кончу, — я срываю подушку с дивана, кидаю на светлый ковер. Не хочу на этот липучий диван. Ложусь задницей на мягкий квадрат, раздвигаю ноги.

— Возьми меня, — стон, шепот, мольба.

Ты застываешь буквально на пару секунд, чтобы в следующую с животным рыком опуститься между моих разведенных ног. С жаждой голодного зверя ласкаешь мое тело, вылизываешь, целуешь. То обжигающе страстен, как огонь, то тихо и нежно ласкаешь, окутывая нежностью, как море, чтобы в следующую секунду опалить лавой желания. Ты вторгаешься в меня. Сливая нас в единое целое. Стоны, рыки, шепот, клятвы любви и стук сердца, один на двоих. В зарождающейся заре мы так и уснули на полу, утомленные нашим ночным, нет, уже не сражением, а сплетением, страстным танцем любви.

Контуры убегающих на север пейзажей за окном катящегося на юг Крузака становятся все отчетливее, наполняются цветом. Моему жаворонку сейчас самое время сделать «проснись и пой», но он сонно молчит и время от времени позевывает. Я смотрю на своего любимого, что мирно посапывает рядом, вытянув ноги под переднее сиденье и сложив руки на груди. «Вот, деловая колбаса», — думаю, ухмыляясь. — «Даже во сне круче, чем яйца».

Ты еще спишь, но вот-вот вынырнешь из царствия Морфея. Твои ресницы вздрагивают, и взору предстает ужасающая картина.

Всклокоченные после сна волосы немыслимым шухером на голове, нестертая подводка растеклась и выглядит, как черные синяки под глазами. Я стою рядом с тобой, скрестив руки на груди, в своей сетчатой майке и больше ни в чем. Эрегированный писюн подрагивает, задрав край недошмотки.

Увидев, что ты проснулся, ставлю ногу тебе на пресс. Ты непроизвольно вздрагиваешь и напрягаешь его. Склоняюсь и, поставив локоть себе на ногу, упираюсь небритым подбородком в кулак. Опять залипаю на твоем ахуевшем сонном взгляде, выныриваю и говорю:

— Алекс, я хоть и был вчера пьян, но совершенно отчетливо помню, что надевал труселя! — Твои глаза по пять рубликов. — Ну, и где они?! Нет нигде!

Комментарий к Глава 1 (пов. Ал) *Я и с этой-то дороги волоку насилу ноги. Ты опять на океан? – вроде АС Пушкин))

====== Глава 2 ( пов. Лет ) ======

Я смотрю, как ночь переходит в рассвет и утро, ты спишь у меня на плече. Снова встречаем восход родного светила на ходу. Пока еще нежаркие лучики ласкают единственную живую планету его мира и такую дорогую мне его крупинку. Ревную тебя даже к этим лучам, обнимаю, прижимая к себе. Целую в макушку, вдыхаю твой аромат, ставший для меня таким родным и необходимым. Шепчу тебе, не думая, просто выговаривая все, что на душе. Тихо, на грани слышимости.

— Ал, ты не представляешь, как я тебя люблю. Уж не знаю, это ли чувство называют любовью? Щемящая нежность, огненная страсть, желание оберегать и делать счастливым, и это всего лишь малая толика. Как бы мне хотелось описать словами то, что я чувствую, но это трудно, практически невозможно. Слишком много чувств, но слишком мало слов, и все они мне кажутся банальными. А ты достоин лучших. Я всегда чувствую твое присутствие, даже когда ты далеко. Ты мой темный ангел, который обнял меня своими крыльями, подарил полет. Свои я давно срезал и закинул на полку, ведь без любви в них мало толку. Люблю. Люблю тебя. — Ты ворочаешься, просыпаясь. Мой сонный бесёнок. Трешь глаза, а я умиляюсь. Люблю все в тебе.

— Сколько времени? — ты потягиваешься, подобно коту. Руки так и чешутся потискать, но сдерживаюсь. Взглядом, только взглядом ласкаю тебя.

— Рано, мог бы и поспать. — Ты опасливо смотришь на водителя и быстро чмокаешь меня в губы. Я расплываюсь в улыбке.

— Не-е-е, выспался, — скачешь на сиденье, усаживаясь поудобнее. Мой вечный двигатель.

— О, ваш брат проснулся, — подает голос Николай. Соскучился, что ли, по твоим подъебкам? Мы переглядываемся. Ловлю твой озорной блеск, еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.