— Ал, — я смотрю на тебя, хватаю за подбородок, удерживая, не позволяя отвести взгляд. — Ты можешь мне ответить, отчего такие резкие перемены? Как говорится, от тропиков до льдов севера, и всего за один день. Ты наигрался? Тебе надоело или что? — ты сопишь и молчишь. — Так скажи мне это прямо в глаза! Не молчи! Ты же знаешь, я никому не навязываюсь. Да, будет больно, не отрицаю, но если тебе легче станет… — а у самого дыхание перехватывает от одной перспективы услышать от тебя эти слова. — Ты только скажи. Не молчи сейчас. Мне, себе признайся. Для чего я тебе? Блажь? Или так… секс-игрушка, захотел — достал, не захотел — забыл в коробочке на полке? — Ты дергаешь головой, высвобождаясь из моих рук.

Резко поднявшись, идешь в кухню. На лице ни один мускул не дергается, не хочу жалости. Плетусь за тобой, пересиливая боль, с четким намерением больше не молчать и поговорить. Конечно, если это можно назвать разговором. Больше на монолог смахивает. Но ты все же меня слышишь…

— Знаешь, я давно научился читать между строк, просто по глазам, и понимать скрытый смысл брошенных фраз. Хотя с тобой это трудно, но некоторые вещи просто трудно не замечать. — Все прекрасно понимаю, я в игноре, не пойму только за что. Ты продолжаешь молчать, гладя бежевую шерсть питомца.

— Ты, и правда, вулкан, — горло душат спазмы, но я сильный, ни за что не покажу, как мне больно видеть твое напускное безразличие. — То извергаешься, то потухаешь, — улыбаюсь, хоть и грустно.

— Алекс, я не тухну, — наконец, подаешь голос. — Я просто не готов.

— Да, Ал, ты не тухнешь. Ты все сжигаешь, не думая ни о чем, — смотрю в твои глаза. — А ты помнишь сказ про извержение такого же вулкана? Помпеи — погребенный город. Не осталось ничего, только пепел. Горы пепла. Надеюсь, ты предупредишь об опасности, чтобы я смог хоть что-то спасти, а не превратиться в горсть золы у подножья.

— Алекс… — я смотрю, но ты опять замолкаешь. Не могу больше выносить твое упорное молчание. Направляюсь к выходу. — Стой, — дергаешь за рубашку на себя, и непроизвольный вскрик-стон слетает с моих губ. Ребра пронизывает резкая боль. Я хватаюсь рукой за бочину. Ты испуганно таращишь глаза. — Что с тобой?

— Ничего страшного, — отстраняю твои руки. — Упал, — отступаю и тихонько выхожу из квартиры, давая возможность все обдумать, а может, просто выбросить из головы…

Как добираюсь до дома? Одним словом — не знаю! Снова и снова не дают покоя тревожные думы: «Что я делаю? Я же так ничего и не объяснил. Просто ушел в ночь, оставив тебя со своими мыслями наедине. Не сказал, что буду рад и дружбе, если тебе трудно принять такие отношения. Что буду тихо любить, не обременяя тебя своими чувствами и не прося ничего взамен. Мое сердце запуталось в твоей паутине. В связующих нитях судьбы. Но я не хочу их обрывать, освобождаться. Могу, но не хочу. Ведь они вросли в меня и теперь питают, насыщают кислородом, помогают гонять холодную кровь».

В голове вдруг всплывают слова. Как всегда, они просто кружатся во мне… Лист бумаги, карандаш. А потом рука сама тянется к гитаре, что тихонько подпевает. Видимо, подсознание подкидывает нужные мысли, сплетенные с музыкой. Хочу донести до тебя, чтобы ты понял — ты для меня весь мир. Звоню тебе по скайпу. Не сразу, но отвечаешь.

— Ал… — я смотрю на тебя, пытаясь уловить взгляд, но ты не смотришь в камеру. — Просто послушай, — голос чуть дрожит от волнения, но я пою. Не смотрю на тебя, просто, наверное, боюсь снова увидеть безразличие, пусть и напускное.

Захлопываю крышку ноута. Не дают покоя больные ребра. Горсть колес, и снова проваливаюсь в никуда. Проснулся с таким опустошением в душе, как будто у меня ее просто вынули. Мой прогул сказывается на работе. Звонки, письма.

— Алексей, я вам выслала переделанный договор, просмотрите, пожалуйста, — вещает мне в трубку одна из сотрудниц. — Я скинула его на электронную почту.

Башка гудит, тихонько иду к компу. Бока протестующе ноют, нет, сука, они орут прям-таки. Маячат конвертики. Открываю и замираю. Уже не вижу письма с пометкой «срочно». Там письмо. От Тебя. Сердце пропускает удары, почему-то сразу замерзают руки. Я хочу его открыть и боюсь. Кликаю и проваливаюсь в чтение, словно в океан из чувств:

«Я знаю, ты чувствуешь, как стучит мое сердце, как перехватывает спазмами горло… Я просидел всю ночь, так и не смог уснуть… Очнулся, когда вдруг услышал ту идиотку, о которой ты говорил. Она пиликает за окном. В голове музыка и полный кавардак. Я сам не понимаю, что творю. И даже не так. Осознаю, прекрасно все понимаю и ничего не могу с собой поделать…

Сейчас пытаюсь вспомнить, с чего все началось, кто сделал первый шаг и заплел наши отношения в непонятный, неразрывный клубок. Не понимаю, когда и почему вечное раздражение, которое ты вызывал у меня, пустило корни в самое сердце, расцвело таким опаляющим огнем и не отпускает, не дает дышать, думать, работать. Да и злился я, скорее, на себя. Я не хотел, никогда бы не посмел причинить тебе боль, но делаю это раз за разом, мучая и тебя, и себя.

Со мной это происходит постоянно. Не знаю, почему. Я не раз сносил все свои контакты, менял симки. Именно по этой причине, что люди, начиная общаться со мной, выстраивают замки из песка. Но ничего, кроме иллюзий, я им не давал, уходил постоянно, обрывал все. И вот снова… и меня опять кроет не по-детски…

Может, был бы кто другой, я и глазом не моргнул, но с тобой все не так, все на пределе, как струна, готовая лопнуть в любой момент. С тобой меня кидает из крайности в крайность, и я не знаю, что с этим делать…

Игра? Игры давно закончились, я говорил тебе об этом, и не раз. Да и не было их с тобой. Как тебе вообще могло такое в голову прийти? Какие еще секс-игрушки?! Ты ебнулся, что ли?!

Не надо никаких Помпей, не сгорай, не исчезай. Тебя нет, и меня тоже нет. Я знаю, ты специально ушел, чтобы дать почувствовать, насколько мне плохо без тебя. Я почувствовал… уже в который раз. Не знаю, что еще сказать… Это только слова, которыми сложно передать то, что чувствую. Прости, если я опять обидел тебя. Я написал это ночью, не знаю, понятно ли, или еще больше запутал все:

Я ненавижу самого себя за слабость, что хочу любимым быть тобой.

Тебя я ненавижу, что ворвался в жизнь и вдребезги разбил покой.

Я ненавижу день, когда себе позволил заступить за сумрачную грань.

Я ненавижу час, когда ты протянул навстречу, без перчатки, длань.

Я ненавижу те мгновения с тобой, цены которым нет.

Я ненавижу птичку ту, звенящую, что будит по утру рассвет.

Я ненавижу, что втянул тебя в жестокую игру.

Я ненавижу воздух тот, которым вместе дышим, без него умру.

Я ненавижу небо голубых кровей, под ним мы вместе взор бросаем вдаль.

Я ненавижу солнце, что лучом касается Дракона с Рыцарем, как встарь.

Я ненавижу звезды, что, не сомневаясь, через тернии прокладывают путь.

Я ненавижу все, что связано с тобой хоть чем-то и хоть как-нибудь.

Я ненавижу, что опять нарушил на любовь наложенный запрет.

Я ненавижу жизнь, в которой существую, если рядом тебя нет.

Я ненавижу твой огонь, в котором, знаю, что когда-нибудь сгорю.

Я ненавижу ненавидеть факт, что до безумия тебя люблю».

Сижу и просто смотрю в экран. Ничего не вижу. Все перед глазами плывет. Руки не слушаются. Мне с трудом дается набор одной простой фразы: «Просто знай, ты мое сердце. Мой огонь, зажигающий душу, моя любовь».

Качаю головой, отрицая. Ты в моих мыслях. Нет, не должно быть так. Как? Как сделать, чтобы тебе не было больно, как сделать, чтобы ты любил себя, меня, нашу близость, а не бежал от нее, не ненавидел. Ду́хи, помогите мне…

(Пов. Ал.) музыка к фрагменту: Nine Lashes — Afterglow

Позднее утро, для кого-то, может, уже и обед, а кое-кто еще и не завтракал. Плетусь к тебе, измученный этими бесконечными самокопаниями, этими вцепившимися в глотку мертвой хваткой и не дающими дышать угрызениями, наверное, все же совести. На душе гадко. Который день просто физически ощущаю под левой лопаткой боль, горло сжимают какие-то спазмы, а тело вымораживает.