Он ринулся к двери, прижимая к себе сумку. Гунвальд Ларссон последовал за ним, грубо подталкивая вперед Мауритссона.

Кабинет, в который они вошли, находился по соседству и мало чем отличался от других служебных помещений уголовной полиции. Письменный стол, стулья, шкафы для бумаг, столик для пишущей машинки. На одной стене – зеркало, оно же окно, через которое можно было наблюдать за всем происходящим из соседней комнаты.

Стоя за этим потайным окном, Эйнар Рённ смотрел, как Бульдозер помогает Мауритссону надеть голубую рубашку, напяливает ему на голову светлый парик, подает шляпу и темные очки. Мауритссон подошел к зеркалу и удивленно воззрился на свое отражение. При этом он глядел прямо в глаза Рённу, и тому даже стало не по себе, хотя он знал, что его не видно.

Очки и шляпа тоже пришлись Мауритссону в самый раз, и Рённ пригласил первого свидетеля – кассиршу из банка на Хорнсгатан.

Мауритссон стоял посреди комнаты, сумка на плече; по команде Бульдозера он начал прохаживаться взад и вперед.

Кассирша посмотрела на него, потом повернулась к Рённу и кивнула.

– Присмотритесь хорошенько, – сказал Рённ.

– Ну конечно она. Никакого сомнения. Может быть, только брюки были поуже, вот и вся разница.

– Вы совершенно уверены?

– Абсолютно. На сто процентов.

Следующим был бухгалтер банка.

– Это она, – решительно произнес он после первого же взгляда на Мауритссона.

– Вы должны посмотреть как следует, – сказал Рённ. – Чтобы не было никакой ошибки.

Свидетель с минуту глядел, как Мауритссон ходит по комнате.

– Она, точно она. Походка, осанка, волосы… могу поручиться. – Он покачал головой. – Жалко, такая симпатичная девушка.

Всю первую половину дня Бульдозер продолжал заниматься Мауритссоном; было уже около часа, когда он прервал допрос, так и не добившись признания. Правда, он не сомневался, что сопротивление Мауритссона скоро будет сломлено, – а впрочем, доказательств и без того достаточно. Задержанному позволили созвониться с адвокатом, после чего его отправили в камеру предварительного заключения.

В целом Бульдозер был доволен достигнутым, и, наскоро проглотив в столовой рыбу с картофельным пюре, он с новыми силами приступил к следующей задаче – охоте на шайку Мурена.

Кольберг крепко потрудился и сосредоточил крупные силы в двух главных точках, где ожидалось нападение: на Розенлундсгатан и в окрестностях банка.

Мобильные отряды получили приказ быть наготове, но так, чтобы не привлекать внимания. На случай, если грабителям все же удастся улизнуть, на путях отхода устроили моторизованные засады.

В гараже и на дворе полицейского управления на Кунгсхольмене даже ни одного мотоцикла не осталось, весь колесный транспорт вывели и расположили в тактически важных пунктах города.

Бульдозер в критические минуты будет находиться в управлении, следить по радио за ходом событий и принимать участников ограбления по мере их поимки.

Члены спецгруппы разместились в самом банке и вокруг него. Кроме Рённа, которому поручили патрулировать на Розенлундсгатан.

В два часа Бульдозер отправился на серой машине «вольво-амазон» проверять посты. В районе Розенлундсгатан, пожалуй, было заметно обилие полицейских машин, но около банка ничто не выдавало засады. Вполне удовлетворенный увиденным, Бульдозер вернулся на Кунгсхольмсгатан, чтобы ждать решающей минуты.

И вот на часах 14.45. Однако на Розенлундсгатан все было спокойно. Ничего не произошло и минутой позже у здания полицейского штаба. А после того как в 14.50 не поступило никаких тревожных сигналов из банка, стало очевидно, что большое ограбление намечено не на эту пятницу.

На всякий случай Бульдозер подождал до половины четвертого, потом дал отбой. Репетиция прошла организованно и успешно.

Он созвал спецгруппу, чтобы тщательно разобрать и обсудить операцию и решить, какие детали требуют исправления и более тщательной отработки: как-никак в запасе есть еще целая неделя. Однако члены группы пришли к выводу, что никаких осечек не было.

Все участники операции действовали четко.

Никто не нарушил график.

В надлежащую минуту каждый находился в нужном месте.

Правда, ограбление не состоялось, но через неделю акция будет повторена с не меньшей, а то и с большей точностью и эффективностью.

Только бы Мальмстрём и Мурен не подкачали.

Между тем в эту пятницу случилось то, чего опасались больше всего. Начальник ЦПУ вообразил вдруг, что кто-то вознамерился забросать яйцами посла Соединенных Штатов. А может быть, не яйцами, а помидорами, и не посла, а посольство. А может быть, не забросать, а поджечь, и не посольство, а звездно-полосатый флаг.

Тайная полиция нервничала. Она жила в вымышленном мире, кишащем коварными коммунистами, анархистами-террористами и опасными смутьянами, которые подрывали общественные устои, протестуя против одноразовой посуды и нарушения гармоничного облика города. Информацию о мнимых левых активистах тайная полиция получала от усташей[50] и других фашистских организаций, с которыми охотно сотрудничала.

Начальник ЦПУ нервничал еще больше. Ибо ему было известно то, о чем не проведала даже тайная полиция. На скандинавском горизонте появился Рональд Рейган. Сей малопопулярный губернатор из США уже прибыл в Данию и позавтракал с королевой. Не исключено, что он нагрянет в Швецию, и нет никакой гарантии, что его визит удастся сохранить в тайне.

Вот почему очередная демонстрация сторонников Вьетнама пришлась как нельзя более некстати. Десятки тысяч людей возмущались бомбежкой дамб и беззащитных деревень Северного Вьетнама, который американцы престижа ради вознамерились вернуть в каменный век, и негодующая толпа собралась на Хакбергет, чтобы принять резолюцию протеста. Оттуда демонстранты намеревались пройти к посольству США и вручить свой протест дежурному привратнику.

Этого нельзя было допустить. Острота ситуации усугублялась тем, что полицеймейстер Стокгольма находился в командировке, а начальник управления охраны порядка – в отпуске. Тысячи возмутителей спокойствия собрались в угрожающей близости от самого святого здания в городе – стеклянных чертогов американского посольства. В этом положении начальник ЦПУ принял историческое решение: он лично позаботится о том, чтобы демонстрация прошла мирно, лично увлечет за собой демонстрантов в безопасное место, подальше от звездно-полосатого флага. Безопасным местом он считал парк Хумлегорден в центре города. Пусть прочтут там свою проклятую резолюцию и разойдутся. Демонстранты были настроены миролюбиво и не стали артачиться. Процессия двинулась по Карлавеген на север. Для обеспечения операции были мобилизованы все наличные полицейские силы. В числе мобилизованных был и Гунвальд Ларссон, который, сидя в вертолете, сверху наблюдал шествие людей с лозунгами и флагами. Он отчетливо видел, что сейчас произойдет, однако ничего не мог поделать. Да и зачем?

На углу Карлавеген и Стурегатан колонна, движение которой направлял сам начальник ЦПУ, столкнулась с толпой болельщиков – они возвращались с Центрального стадиона, слегка подогретые винными парами и весьма недовольные бесцветной игрой футболистов. То, что случилось потом, больше всего напоминало отступление наполеоновских войск после Ватерлоо или визит папы римского в Иерусалим. Не прошло и трех минут, как вооруженные дубинками полицейские уже лупили налево и направо болельщиков и пацифистов. Со всех сторон на ошарашенную толпу напирали мотоциклы и кони. Сбитые с толку демонстранты и любители футбола принялись колошматить друг друга; полицейские под горячую руку дубасили своих коллег, одетых в штатское. Начальника ЦПУ пришлось вызволять на вертолете.

Правда, не на том, в котором сидел Гунвальд Ларссон, ибо Ларссон уже через несколько минут распорядился:

– Лети скорее, черт дери, лети куда угодно, лишь бы подальше отсюда!

Около сотни человек было арестовано, еще больше – избито. И никто из них не знал, за что пострадал.