Когда я был маленький, в поселке был детский дом, где жили сироты разного возраста. Занимал он довольно большой дом и имел еще различные подсобные помещения вне этого дома. Потом в это здание переехал интернат, а в прежнем здании интерната были сделаны хорошие мастерские для производственного обучения учащихся. Там был сделаны слесарная и столярная мастерские, установлены швейные машинки, оборудован радиокласс. Там я с 9 по 11 класс проходил обучение радиоделу и получил удостоверение радиооператора 3 класса.
Учительский коллектив в школе был больше 25 человек и, как немногочисленные инженеры прииска и врачи участковой больницы, относился к элите поселка. В большинстве своем учителя пользовались авторитетом в поселке. Они жили в служебных квартирах недалеко от школы. Наша семья прожила с 1943 года по 1977 год в доме рядом со школой. В первом от школы доме жил директор прииска и начальник планового отдела прииска. А вот в следующих по улице домах жили в основном учителя. Около домов были небольшие огороды, где в основном сажали только картошку и некоторые овощи – лук, морковь, горох и что-то еще. Первые кусты смородины появились в начале 60-х годов.
В некоторых огородах были стайки (так почему-то назывались помещения для коров, кур, свиней). Рядом с этими стайками были туалеты с глубокими выгребными ямами. Так что до туалета было метров 40-45, и зимой дойти туда без валенок было невозможно. Рядом с туалетом была помойка, которая зимой превращалась в небольшую горку и лишь весной вместе со снегом растаивала. Около заборов обычно были штабеля дров. Учителям дрова доставлялись бесплатно, так что в нашей семье на 2-х учителей приходилось примерно 2 машины дров год. У окна в нашем огороде росло большое дерево черемухи, которая очень красиво цвела, а осенью покрывалась иссиня-черными ягодами. На улице Центральной, где мы жили, и идущей параллельно улице Школьной были аккуратные домики, ровный штакетник заборов, деревянные тротуары, ухоженная дорога и канава по обочине. К каждой квартире через канаву переброшен мосток. По деревянным тротуарам в самую слякоть можно было пройти, не замочив обувь.
Центральная часть поселка была расположена на возвышении, через поселок, разделяющий его на две части, проходил невысокий горный кряж, который затем возвышался и за поселком превращался в обычную гору. Эта гора называлась Дубовка, потому что там росли редкие в нашей местности дубы. До 60-х годов названий улиц у поселка не было, потом они появились и с очень непритязательными наименованиями. Улицу, где жили мы, назвали Центральная, параллельную с нашей – Школьная. Была еще Клубная, Седьмая Линия, Успенская, Транспортная. Недалеко от школы был самый большой магазин, имеющий три отдела – продуктовый, промтоварный и хлебный. Вот здесь и прошло мое детство и отрочество.
Помимо школы, самый посещаемым в те годы зданием был клуб имени Жданова. В зрительном зале необычно было видеть оркестровую яму перед сценой, как в каком-нибудь театре оперетты. Когда играл в школьном духовом оркестре, мы во время торжественных праздничных мероприятий сидели в ней и играли гимн Советского Союза, туш при вручении наград, а после торжественной части играли на танцах. В младших классах нам разрешалось ходить в кино только на 12-ти часовые сеансы в воскресенье, а вот старшеклассники ходили три раза в неделю – в среду, субботу и воскресенье на 19-ти часовой сеанс. В клубе меня учил азам поднятия штанги Юра Асанов, который научился этому в армии, и по его инициативе был куплен этот спортивный снаряд.
И, по-моему, третьим по частоте местом постоянных посещений моих земляков была гора Каланча, где все старались сфотографироваться, посмотреть на панораму поселка, а зимой прокатиться на санках или на лыжах. И чуть менее посещаемым местом была Дубовка, место свиданий всех влюбленных в поселке. Особенно красивой эта сопка была в конце мая – начале июня, когда стояла вся в цветах багульника на фоне зеленых иголочек молодых лиственниц.
С тех пор прошло много лет. Я закончил школу в 1965 году, потом приезжал к родителям на каникулах, в 1977 году привез всю свою семью – жену и трех детей – на свою малую родину. В этот год мои родители проводили в Херпучах последнее лето, и к ним в гости приехали моя семья, мой младший брат Витя и Агния Иннокентьевна Кокорина, наша многолетняя соседка, ставшая за эти годы нам родным человеком. А последний раз я был в Херпучах в 1994 году, приезжая сюда в командировку уже как краевой чиновник.
В 1988 году снесли здание старой школы и на его месте построили новое, по типовому современному проекту, без высоченных потолков и огромных классов, хоть и двухэтажное, но значительно уступающее по высоте и оригинальности зданию старой школы. Перестроили и окружающую школу территорию. Еще раньше построили новое здание больницы, на окраине поселка в лиственном лесу с хорошей территорией для прогулок больных и многочисленными подсобными помещениями. А в освободившемся здании больницы разместилось управление прииска.
С развалом Советского Союза пришли другие времена и в далекие поселки на севере Хабаровского края. Цена на золото на мировых рынках искусственно снижалась, добыча драгоценных металлов стала нерентабельной. Дикая инфляция в России и кризис неплатежей приводили к тому, что за сданное государству золото с прииском расплачивались через несколько месяцев и даже год, когда полновесные рубли превращались в жалкие копейки. А часто расплачивались по бартеру. Зарплату людям платили расческами, пластмассовыми тазиками и прочим ширпотребом. Объединение «Приморзолото» развалилось на отдельные артели и госпредприятия. Первые выкручивались, как могли, вторые начали погибать. Драги пилили на металл. Со многими людьми не расплатились вовсе, «простив» им годовую заплату.
Признаюсь, я не узнал поселка при последнем посещении, он сильно изменился. Некоторые дома были снесены, другие построены. Меня разместили в гостинице, которая была недалеко от школы, на месте школьных мастерских. Сама школа была перестроена за это время и на меня не произвела никакого впечатления. Это была уже не моя родная школа, а какая-то другая. И хотя некоторые учителя еще продолжались работать в ней, но основной костяк уже сменился. Так что я зашел в совершенно чужое здание, и это посещение никаких душевных чувств не затронуло. Так же в новое помещение перешла и больница, такая же совершенно чужая, хотя больница на 50 коек была расположена в красивом лиственном лесу, имела неплохую территорию, где могли гулять больные. Оснащена она по нормативам того времени, ничего особенно не было. Врачи были мне незнакомые, в основном молодые – терапевт, педиатр, гинеколог, он же главный врач. Хирурга в больнице не было, в случае необходимости хирургического вмешательства везли на самолете в Николаевск или в районную больницу Полины Осипенко.
Я после работы походил по поселку, встретил кое-каких знакомых, навестил оставшихся в поселке учителей. Вспомнили моих родителей, посетовали о преждевременной смерти моего отца. Поднялся на гору Дубовка, тропинки на которой показались мне какими-то узкими. Съездил в поселок Оглонги, который тоже изменился. Здание восьмилетней школы, в которой 15 лет директором работал мой отец, передали какой-то организации. Саму школу закрыли, не было нужного количества учеников в поселке. Так что о последнем посещении своей малой родины у меня осталось тягостное ощущение. То чувство тоски, которое навалилось на меня в Херпучах, отпустило только тогда, когда я прилетел в поселок Полины Осипенко.
Сейчас, когда я смотрю на фотографии, которые делают мои земляки при попадании в родные места, мне становится также тоскливо, как при последнем посещении Херпучей и Оглонгов. Упадок во всем. Многие дома снесены или просто разрушены. Нет деревянных тротуаров на улицах поселка. Вместо красавицы школы с высоченными потолками обычная двухэтажная школа какого-то барачного типа. Знаменитая гора Каланча стала намного ниже. Лес подступил к поселкам, привычные тропинки заросли и стали очень узкими. Практически не функционирует аэропорт, а от драг остались одни остовы.
