Поселок Херпучи располагались почти в центре котловины между горами. Протекали небольшие речки, которые лишь весной при таянии снегов были полноводными. Одна, давшая название поселку, называлась Херпучинка, другая Ё-мое.. И лишь недавно я узнал, что эта речка называлась Верхний Хон. Херпучинка была нерестовой, летом и осенью туда заходили косяки красной рыбы – горбуши, летней и осенней кеты. В окружающих лесах было много ягод – жимолости, голубицы, брусники, грибов – маслят, груздей. Естественно, было много животных – изюбря, кабана, встречался медведь. В реках было много ондатры, которую мы сами ловили мальчишками. Тогда еще не было моды на ондатровые шапки, поэтому эти животные не ценились. Профессиональные охотники заготавливали много пушного зверя – норки, соболя и других ценных зверюшек. Один из моих одноклассников стал профессиональным охотником и очень неплохо жил. Жил бы лучше, если бы не пил. Вообще за счет природных ресурсов и натурального хозяйства – огородов, домашнего скота и птицы, можно было вполне сносно жить. Но для этого надо было много и тяжело трудится.
Мне запомнились очень сильные, до 55 градусов морозы в Херпучах, расположенных в котловине между гор. В Оглонгах было теплее, температура на 2-3 градуса была выше. Но ночи летом были прохладными и никак не душными, как, например, в Хабаровске в июле. Очень редки были в поселке ветры. Зимой от мороза по утрам стоял туман, когда он рассеивался, дым из печных труб поднимался вертикально вверх. Запоминающееся зрелище.
Херпучинский прииск был самым крупным в объединении «Приморзолото». Вся жизнь населения поселка была направлена на обеспечение всем необходимым работы драг и гидравлик прииска. Я с малых лет видел драги, которые своими ковшами загребали в свое нутро землю вокруг поселка, оставляя за собой отвалы камней и котлованы с мутной водой. Они двигались по берегам речки Херпучинки, которая текла почти в центре поселка. Поэтому отвалы и котлованы разделяли поселок на несколько частей. Около поселка в мои юные годы работали 2 драги, одну из которых потом переместили на Бриаканский прииск. А на вновь открытом месторождении вдали от поселка собрали еще 3 драги, но меньших размеров. Потом, в начале 60-х годов, появились в отдалении от поселка гидравлики, которые своими мощными водометами размывали породу и затем на специальных устройствах извлекали из этой смеси воды и породы золото. К сожалению, с появлением гидравлик в нерестовых реках пропала красная рыба (кета, горбуша). Дело в том, что для извлечения золота используется ртуть, которая потом попадает в ручейки, а затем и в речки. А это губительно действует на молодь рыбы, которая приходит на нерест в речки, в том числе и в Херпучинку. Но в те годы никто не думал ни о какой экологии. Главным была добыча золота для страны, что бы это не стоило. Как я потом позже вычитал, в отдельные дни прииск добывал до 18 кг золота. Драги и гидравлики работали только в теплый период, когда таял лед. Но работали круглые сутки, три восьмичасовые смены. Ночью, когда драга была рядом с нашим домом, было слышно, как она работает, как движутся ковши по бесконечной ленте конвейера. Зимой драги ремонтировали, драгеры ходили в отпуск. Как правило, профсоюз давал путевки, раз в три года был бесплатный проезд до места отдыха. Зимой же многих работников драг, не занятых в их ремонте, направляли на заготовку дров, которые были нужны не только для электростанции, но и отопления домов в поселке.
Самыми большими коллективами в поселках были коллективы приискового управления, школы, больницы, ОРСа. Главным человеком считался директор прииска. Я помню фамилию директора – Хлебников. Именно в его руках были все возможности что-то сделать для любого человека в поселке. О том, что в поселке была советская власть в лице председателя сельсовета, я узнал, лишь когда стал учиться в институте. Сельсовет находился в небольшом домике, имел 3 ли 4 сотрудника и не играл никакой роли в поселке. Лучше знали секретаря парткома или председателя профкома прииска, чем председателя сельсовета.
При Хлебникове главным инженером прииска был Калашников, очень представительный и красивый мужчина. Его жена Татьяна Васильевна была фельдшером в больнице и практически моим лечащим врачом. У них был сын Лева, года на 2 старше меня, очень красивый мальчик. А дочь Ольга была года на 2 младше меня. Помню, она была невысокая ростом, симпатичная, с вздернутым носиком и чуть раскосыми глазами, очень бойкая и активная в общественной жизни. В начале 60-х годов они уехали, и главным инженером стал Нестеров Борис Николаевич. Через пару лет, после перевода на другую работу Хлебникова Нестеров стал директором прииска. Его жена Елена Николаевна была учителем и поэтому она оказалась с мужем в компании учителей, в которой были и мои родители. Эта компания все праздники встречали вместе, после застолья очень хорошо пели. Нестеров впоследствии был назначен генеральным директором объединения «Приморзолото», но проработал там не очень долго. У Нестеровых были дети. Сын Лёня был на 1 год младше меня. У него первого на прииске появился переносной радиоприемник «Спидола» рижского завода ВЭФ. Это в то время было очень круто.
Семья начальника планового отдела прииска Еремина была нашим соседом, их огород и наш разделял лишь забор. Семья была большая, 4 детей, правда, разница в возрасте между старшим и младшим ребенком была почти 10 лет. Муж, имя и отчество которого я не помню, был заядлый рыбак. По его инициативе по воскресеньям выделялся автобус для поездки на речку Амгунь на подледный лов щуки. Привозили по мешку-два рыбы. Обычно соседи давали нам несколько больших рыбин, из которых мама делала очень вкусные котлеты. Жена Еремина Варвара Селиверстовна была домохозяйкой. Старший сын Анатолий после окончания института работал инженером, а потом секретарем парткома прииска. Буквально накануне распада СССР стал директором прииска, но спасти государственное предприятие от банкротства было уже невозможно. Второй ребенок Валентина была года на 2 младше брата, после окончания института осталась работать в Хабаровске. Следующая дочь Антонина была на 2 года старше меня, и после окончания школы поступила в Хабаровский медицинский институт. После окончания института она поехала работать на Сахалин, вышла замуж за стоматолога. Об этом я узнал через много лет, когда случайно встретился с младшим сыном Ереминых Колей. Он занимался бизнесом в Николаевском район, и был женат на моей однокурснице.
Теперь хочу рассказать о Херпучинской участковой больнице. Мне и многим моим погодкам очень повезло, что в годы нашего рождения в больнице работал замечательный врач, мастер на все руки Нечаев. Я, как и многие мои сверстники в послевоенные годы рождались с дефицитом веса, и могли запросто умереть в младенчестве, но благодаря усилиям медицинских работников и заботам родителей остались живы. Этого врача очень уважали в наших поселках. К сожалению, он преждевременно ушел из жизни. Его могила почти в центре поселка, на горе, связывающей Каланчу и Дубовку. Там три могилы, две я не знаю, кому принадлежат, а вот самая ухоженная – любимому врачу Нечаеву. Я не знал Нечева, вернее, был маленький и не запомнил его. Но вот мои родители рассказывали, что он был очень оригинальный человек. Когда заходил к кому-то в дом, кланялся и говорил: «От лица до яйца низко кланяюсь вам».
И потом много хороших врачей работало в больнице. Больше других запомнились врач-терапевт Пашутова Мария Михайловна, Татьяна Васильевна Калашникова была фельдшером, но её знаниям и опыту, умению убедить пациента в назначенном лечении могли позавидовать многие врачи. Помню еще зубного врача по фамилии Макарова, которая панически боялась рвать зубы, лечила уже тогда, когда от зуба оставались одни корни. Как-то приехал из Николаевска врач-стоматолог-ортопед, и стал вырывать всем эти корни, чтобы можно было начать протезировать. И многие мужики ходили после удаления сразу три-четырех зубов. Вот эти врачи мне запомнились больше всего из того периода жизни в поселке.
