- Убейте меня… - процедил наследник, и тут шаман заметил, как прямо на глазах ожесточается лицо мальчишки, - Я не хочу жить.

- Мы тебя выхаживали. Мы счастливы, что ты очнулся… Зачем ты говоришь так? - с грустной улыбкой произнес омега, растерянно пожимая плечами.

- Зачем выхаживали?

- Тебя любят родители… И у тебя будет волчонок, - Энджи коснулся округлившегося живота Давида. Но тот обиженно отвернулся.

- Это будет ублюдок! Я не хочу! И я порченый, я некрасивый!

- Ты должен… - начал было Энджи, однако Давид перебил шамана.

- Я никому ничего не должен!

- Аскольд, - омега посмотрел на мрачного сына, - Позови, пожалуйста, Арена и Кайлина.

Альфа вскочил и, кивнув, бегом покинул шатер. Энджи даже показалось, что он только и ждал, чтобы уйти. Один бог знал, что ему сказал Давид вместо благодарности за уход за ним. Становилось понятно, что эгоизм и отчаяние омеги перекрывают все, что возможно. Что жизнь, как все боялись, теперь ему станет настоящим наказанием, испытанием на прочность, которое неизвестно, пройдет ли избалованный наследник…

- Убивать не рожденный плод - большой грех, - снова начал Энджи, но Давид в советах и уговорах не нуждался.

- Грех на грех! Меня изнасиловали. Разве это не грех?! - Давид с ненавистью смотрел на шамана, - Ты хоть знаешь, что это такое?!

- Я? - Энджи опустил глаза, - Знаю. Я несколько лет был в плену.

Давид недовольно замолк, раздумывая. Наконец, он произнес, тоном, не допускающим возражений.

- Ты не испытал того, что мне теперь придется! Ты не был брюхатым от насильника и у тебя не изуродовано лицо! - Давид говорил с такой откровенной ненавистью, что Энджи предпочел не спорить, понимая, что это абсолютно бесполезно.

Наконец, в шатер вбежал Кайлин, и следом - Арен. Оба были готовы разрыдаться от переполняющих чувств. Младший вождь не смотрел ни на кого. Он подлетел к Давиду и с плачем его обнял, покрывая поцелуями его лицо.

- Мой мальчик, мой маленький, мой родной… Очнулся…

Энджи поднялся и пошел к выходу, когда его схватил за плечо Арен.

- Он в уме? - черные глаза оборотня сверкали, выдавая сильное волнение.

- В уме, но его настрой… - шаман сглотнул.

- Не хочет жить?

- Нет… - прошептал Энджи, - Он ненавидит всех и озлоблен…

- А что они с Аскольдом? Давид же при нем очнулся.

- Видишь, его нет?

- Вижу, - нахмурившись, кивнул альфа.

- Еще есть вопросы?

- Ладно, иди…

Энджи вышел из шатра, тут же отправившись искать Аскольда и надеясь, что хотя бы любовь к родителям заставят Давида не идти на крайний шаг.

========== Глава 39. Угроза Арена ==========

Радость от пробуждения Давида была недолгой, потому что уже через пару дней стало понятно, что мальчишка сильно поменялся. Он и раньше не был прост, но теперь с ним стало общаться практически невозможно. Омега ни с кем не разговаривал, а если его вынуждали отвечать на какие-то вопросы, то грубил и нарывался. Исключений не было. Кайлин, Арен, Аскольд, Энджи… Никто не мог наладить контакт с наследником. От Давида буквально разило ненавистью ко всему миру. Он не переносил на дух всех без исключения, не переставая обижаться на свою злую судьбу.

Первое время омега не выходил из шатра, даже тогда, когда смог подниматься. Он боялся насмешек, жалости и злорадства соплеменников. Боялся встретиться лицом к лицу с теми, над кем раньше подсмеивался, чувствуя свое внешнее превосходство.

Также он боялся задавать вопросы о своих бывших друзьях и, особенно, о Ланзо. Давид догадывался, что альфа его бросил, раз тот так ни разу и не появился, но говорить об этом было слишком больно для самолюбия.

Волосы отрастали и уже немного прикрывали уши. Но Давид понимал, что это уже совсем не то и былую красоту вернуть не получится. Об уродстве напоминала постоянно съезжавшая с глаза повязка, которую он никогда не снимал, и растущий живот. В зеркало омега не смотрелся. Он был не готов воспринять свой новый образ, не хотел этого. К тому же, мальчишка чувствовал, что полнел из-за беременности. Давид несколько раз пытался уговорить Энджи, чтобы тот помог ему избавиться от будущего ребенка, но шаман стоял насмерть.

- Нет, - наверное, раз сотый, терпеливо отвечал шаман, приготавливая бульон для мальчишки.

- Кто ты такой, чтобы решать за меня? - Давид сидел на постели, глядя волком на зеленоглазого омегу. Энджи страшно раздражал наследника, вызывая приливы ненависти, - Я не хочу волчонка. Тебе еще раз объяснить?!

- Давид, если я помогу тебе избавиться от плода, то вызову гнев богов не только на себя, но и на всё племя. К тому же, я не имею право вмешиваться в чужую судьбу, - Энджи чувствовал, что отношение наследника к нему резко ухудшилось, но старался не обращать на это внимание, жалея мальчишку и пытаясь понять, поставить себя на его место.

Конечно, шаман знал, что омега мало того, что очередной раз отверг Аскольда, так еще и не сказал простого “спасибо” за то, что тот его выхаживал. Но Энджи не умел осуждать, надеясь, что со временем оборотень всё осознает.

Давид же возненавидел всю семью шамана. И если Феофила он еще мог как-то терпеть, то в Энджди его раздражала необыкновенная, неувядающая красота. Раньше, до трагедии, Давид не обращал на это внимание, он был слишком доволен собой. Теперь же наследник не мог простить зеленоглазому оборотню, что тот всегда будет привлекателен, а он, Давид, изуродован. Ненавидел мальчишка и Аскольда. Он не мог свыкнуться с мыслью, что альфа оказался достойнее не только Ланзо, но и самого омеги. Самоотверженность и великодушие отвергнутого поклонника мучили и раздражали. Давид не желал быть чем-то обязан Аскольду, к тому же он осознавал, что никогда не сможет расплатиться за добро, которое оборотень для него сделал.

И каждый раз, при любом удобном случае, наследник язвил и оскорблял альфу, хотя и понимал, что поступает отвратительно. Но тот терпел, и от этого Давиду становилось только хуже.

Но больше всех мальчишка ненавидел своего будущего ребенка, называя его про себя и вслух “ублюдком” и никак иначе. Это шокировало всех, и омега только радовался, глядя на реакцию окружающих.

Энджи мягко пытался убедить Давида, что так говорить нельзя, но того только забавляло бесить омегу. Мальчишке нравилось смотреть, как на красивом лице шамана проявляется мертвенная бледность, выдающая бешенство.

- Я говорю, как хочу и в том тоне, в котором считаю нужным.

- Послушай, - шаман протянул мальчишке миску с бульоном и сам сел рядом, стараясь держать себя в руках, - Твои сегодняшние проклятия очень плохо отразятся на будущей жизни волчонка. Неужели ты хочешь, чтобы он был несчастным?

- Мне плевать! Я не хочу его! - с раздражением прервал шамана Давид и отставил миску в сторону, - Мне он не нужен!

- Но волчонок же не виноват, что ты его не хочешь, - попытался возразить оборотень.

- Он ублюдок, ясно тебе? - буквально проорал омега, когда в шатер зашел Арен. Альфа ежедневно навещал сына, хотя, казалось, это никому не было на пользу.

- Ты про кого так ласково? - произнес вождь, хотя догадывался, какой будет ответ.

- Про ту тварь, что завелась у меня в животе, - прошипел Давид, тут же напоровшись на злой взгляд отца. Альфа был настроен агрессивно. Понял это и Энджи, решив, что лучше оставит вождя и наследника наедине.

- Не смей так говорить про волчонка, - сквозь зубы прорычал Арен.

- Я что, не прав? - Давид с вызовом посмотрел на альфу, демонстрируя полное равнодушие к его авторитету. Было видно, что мальчишка нарывался на конфликт, зная вспыльчивость своего отца.

- Я запрещаю тебе так называть волчонка! - рявкнул оборотень, с удивлением видя, что омега усмехается.

- Плевал я на твои запреты.

- Ты в своем уме? Я твой отец. И вождь, - Арен опешил от такого заявления, черные глаза недобро блеснули.

- Не нравлюсь, убей, - в том же тоне ответил Давид, поднимаясь с постели. Он ходил еще с трудом, к тому же мешал растущий живот.