Ты – королева бала.

Пылинка в луче – восхищаясь, любя,

Танцуя – плыви над всеми;

Вот я – никакой! – увлекаю тебя,

И нами играет время.

Приглушит шаги зеркальный паркет,

А вальс увлечёт всё выше…

И – слушай! – меня действительно нет,

Это всё ты! Ты слышишь?!

Ты – солнце и ветер! Дрожит на ветру

В капле-росинке лучик.

И ты продолжишь мою игру –

Так же, и даже лучше.

Пусть вальсом несёт – доверься ему,

Не бойся! Лети! Ты рада?

И я, покидая тебя, пойму:

Ты научилась… Правда?

* * * * * * *

Весною жизнь полна надежды, что всё пойдёт со знаком плюс, а не останется, как прежде – унылых месяцев союз, увенчанных застывшим светом коротких и холодных дней.

Томился ожиданьем лета промозглый город, и огней, включая солнца блеск задорный, и тех, что светят нам в душе, всё больше было. Снег стал чёрным, порой подтаивал уже – короче, ветер, слякоть, сырость. Чуть-чуть тепла – совсем чуть-чуть! – и птицы мокрые носились, под капли подставляя грудь, что пылью сыпались из тучи. Весна, несмела и робка, как попрошайка невезучий, пыталась быть – слегка-слегка.

Вот так меняясь ежедневно – то хмарь, то солнце, то туман – характер свой, немного нервный, являл воздушный океан. Был тот период у погоды, когда она сменяет роль, когда на обуви разводы рисует, высыхая, соль, что сыплют городские службы – последний лёд свести на грязь… Машины, двигаясь натужно, её месили, осердясь.

Она стояла у фонтана, что крышкой на зиму прикрыт – царица дивного романа! – и горько плакала навзрыд. Беспомощность плечей покатых, потёки туши от ресниц, следы размазанной помады – о, сколько же таких девиц вокруг мелькает – мы не видим! А ведь за каждою слезой свои невзгоды и обиды, и свой характер непростой.

Кто тот, что не пришёл на встречу? Кто заставляет плакать так? Хоть день – но он ей искалечил, тупой бесчувственный дурак…

А может, дело и не в этом: несчастья слепы, и беда порою просто ходит следом, и бьёт прицельно иногда. И как помочь? И чем утешить? Без повода не подойти… И чувствуешь, что тоже грешен – кому теперь сказать «прости»?

Но Бог вмешался: мой автобус навстречу двинулся судьбе, и снова провернулся глобус, меня смещая по себе, и я в окне не видел больше её поникший силуэт. Лишь отражались чьи-то рожи, да вновь струила серый свет весна…

* * * * * * *

А птицы с юга прилетали

И вили гнёзда.

И тихо падали ночами

Седые звёзды.

Снега лежали на вершинах –

Мороз вдохнуть бы! –

И длилось время, и вершились

Людские судьбы.

И осенью сменялось лето,

Потом – зимою,

Гоня закаты и рассветы

Над головою.

И холод был сухой и зимний,

Жёг до предела.

А ты сказала: не звони мне,

Мне надоело.

* * * * * * *

Сумрак. Мягко. Серо.

Сыро. Тихо. Странно.

Капли. Дождь. Химеры.

Мысли. Грусть. Туманы.

Сны. Раздумья. Пальцы

У виска прохладой.

Мы с тобой – скитальцы.

Не смотри, не надо:

Я ведь не отвечу.

Не могу. Не знаю.

Сумрак. Серо. Вечер.

Память. Чашка чаю.

Холод. Сердце. Тяжесть.

Пусто. Дождь по нервам.

Все слова – не наши.

Кто решится первым?

Молча стынет время

Фонарём у дома.

Никогда. Я в теме.

Даль аэродрома.

Сумрак. Над домами

Кружит шёпот ветра.

Ночь. И между нами –

Столько километров…

* * * * * * *

Там нет ни времён, ни сроков. Был чёрен закат и ал, и кочки – кусты осоки – безжалостно ветер рвал. Хлестало дождём, и пело, во всю хохотало мочь, и навь из гнезда глядела пустыми глазами в ночь. И корни вгрызались в недра ломаемых бурей ив. О, кто он – не друг, не недруг – вдали голосящий див?

Эх, ночь – до души расшиба! Но вдруг, городясь межой, в лицо мне змеиным шипом:

– Чужой!..

* * * * * * *

Бойся нестрашных. Бойся влекущих. Взоров их влажных. Душ их не сущих. Те – притворяясь, им так привычно! – чёрное пламя в робком обличье. Чёрное пламя…

Словно в бреду мы: это – за нами, думай не думай. И, как в тумане, глубже и глуше – манят и манят: душу нам, душу! И пропадаем – тихо, без звука. Господи, дай мне верную руку, а уязвимым дай не смутиться! Взоры их – мимо!

… чёрные птицы …

Вечная жажда глаз ненасытных, с виду нестрашных и беззащитных…

* * * * * * *

Кричу, молча; молчу, крича;

Лицо моё – пятно.

Ведь я играю палача

И жертву заодно.

Я сам себе диктую роль

И тут же рву сюжет,

Поскольку – гнев, поскольку – боль,

А счастья нет как нет.

И я рифмую невпопад

Без слов и наобум,

Что увядает старый сад,

Что где-то жжёт самум,

Что дети лгут (а может – нет),

Что мудрость – это ложь,

Что мне никто не плюнет вслед,

Что мир на рай похож,

Что кто-то любит (может быть),

Но всё пойдёт не так:

С волками жить – по-волчьи выть;

И не дразнить собак –

Идея, в общем, недурна,

А в чём-то и мудра…

И я гляжу на мир из сна –

Вне зла и вне добра.

Я развлекаю никого

Стихами в голове,

И рядом жизнь и смерть легко

Шагают, обе-две.

* * * * * * *

Когда ночь наступает, звеня,

Открываются тайные знаки.

Мирный сон – это не для меня:

Ночью самое время для драки!

Погружаюсь в издёрганный мир,

Где опасно, где смерть на излёте,

Где охотник сошлись и вампир

В своей вечной взаимной охоте.

Есть игра, где стоит на кону

Не богатство, а что-то покруче;

Я в неё – уж не ставьте в вину –

Поиграю, раз выдался случай!

Здесь так душно, здесь нечем дышать,

Здесь решается: струшу – не струшу,

Только «душно» – от слова «душа»,

И мне нужно спасти эти души!

Мне из ада людей выводить,

Торопить, надрываясь от крика –

Как Тесей, ухватившись за нить,

Как Орфей выводил Эвридику.

Здесь не важно звучанье имён,

Здесь не важно, что скажут другие –

Или бить, иль идти на поклон,

Или просто смириться и сгинуть.

Я хриплю через кровь, через страх

То ли ругань, а то ли молитвы…

Не ловите меня на словах:

И слова пригодятся для битвы!

Если видит взирающий Бог

Путь мой злой, окаянный, пещерный –

Пусть простит, если что-то не смог,

Он ведь умный и добрый, наверно.

Мне дано – так с меня и спроси!

Чем смогу – тем готов поделиться.

Но какое блаженство вблизи

Наблюдать посветлевшие лица!

Если кто-то накликал беду –

Кто по глупости, кто за идею,

Подождите, я скоро приду –

Просто я не прийти не сумею!

* * * * * * *

Мне туманы снятся тенью миражистой. Буду отравляться выдуманной жизнью: розовые люди, голубые звери; все друг друга любят, все друг другу верят. Жаль, что эта вера не изменит сути: и хрупки, и смертны розовые люди.

Холодом подуло. Эхо… Нет ответа. Кто меня придумал и забыл об этом? Свет огней далёких. Дым костров случайных. Тучи поволокой. Дождь слезой печальной. Сзади бес по лужам скачет чёрной галкой:

– Что вцепился в душу? Отпусти, не жалко…

И опять светило на закат дороги яблоком скатившись,  падает под ноги.

* * * * * * *

Что делать, если Бог не дал

Таланта ни к перу, ни к звуку;