– Так это Эдик?

Ася подняла голову и взглянула на Алымова несчастными глазами:

– Ёж, я не знаю! Его опознать невозможно. Я боюсь, что на самом деле все еще хуже.

– Погибнуть на пожаре – что ж может быть хуже?

– Убить.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

– Черт знает что, – сказал Сергей задумчиво. – А почему ты думаешь, что это не Эдик?

– Сама не знаю. По-моему, они тоже так считают. Но если Эдик – как он в доме оказался? Он же уехал!

– Вполне мог потом вернуться. Знаешь, я сейчас только вспомнил – там же свет был. Мне не спалось, я на крыльцо вышел и видел. Сначала в одной комнате, потом в другой.

– Они меня расспрашивали про Эдика. Где он, что он. И я, как дура, все вывалила. Теперь просто не знаю, что и делать.

– А что – все?

Ася горько вздохнула:

– Ёж, я тебе не стала тогда рассказывать. Это такой кошмар! Он игроком оказался, представляешь? А в последнее время ему вообще крышу снесло. Признался, что кучу денег кому-то должен. Мы с ним ужасно поссорились в тот день. Эдик просто в истерике бился: меня убьют, если деньги не отдам!

– Ничего себе…

– А ты не помнишь его? Эдика?

– Откуда я могу его помнить?

– Он же сосед наш по даче. Мой папа с его отцом работал на заводе. Потом нам квартиры дали в Москве, в одном доме. Они свою дачу продали. А я с Эдиком вместе училась. Помнишь, мальчишка такой – все вязался к нам? Ты его побил однажды.

– Я побил?!

– Ну, не побил, конечно. Леща дал.

– Противный такой, все дразнился, да?

– Ну да. Это он.

– И ты за него замуж вышла? Получше не могла найти?

– Он за мной с седьмого класса бегал. – Ася исподлобья мрачно взглянула на Алымова и опять отвернулась. – И вот я думаю: зачем он вообще на дачу поехал?

– За тобой вдогонку – разве нет?

– Я тебя умоляю! У него в голове одни деньги были, этот долг проклятый! Мы жили как кошка с собакой. Давно надо было уйти, дуре. Нет, он не за мной поехал. Он удивился, когда меня там увидел – не ожидал. Думал, я к маме подамся. У него и ключей от дома никогда не было. Что ему там понадобилось?

– Интересно.

– И еще – коробочка!

– Какая коробочка?

– А вот. – Ася порылась в сумке и показала Сергею маленькую жестяную коробочку в полиэтиленовом пакетике. – Коробочка из-под чая. Старинная. Она у нас на даче всегда была, в буфете. Пуговки всякие в ней лежали, монетки, значки…

Алымов взял пакетик с коробочкой, задумчиво осмотрел:

– Слушай, а я ее помню. Точно, мелочь всякая хранилась.

– Я ее в мусорке нашла. Вернулась, смотрю – дома полный бардак, стала убираться. Поняла, что Эдик часть своих вещей забрал и еще сумку дорожную. А потом случайно в мусорном ведре коробочку нашла. И пуговицы – высыпались, видно, когда выбрасывал.

Ася достала второй пакетик, Алымов посмотрел: разномастные пуговицы, несколько значков и монеток.

– Значит, он действительно был в доме. И коробочку эту зачем-то взял.

– Ася, а ты не помнишь – может, в ней что-то ценное лежало?

– Вряд ли. Но монеток больше было, это точно. И потом, если что и было, он-то откуда узнал? Эдик на дачу всего пару раз и приезжал.

– Ты следователю рассказала?

– Я думаю: надо или нет?

– Мне кажется, надо.

– Знаешь, эта история с браслетом – как раз в его духе. Он мог подбросить к трупу – пусть, дескать, решат, что это он там погиб. А сам в бега. Но убить… Нет, не могу поверить, что он на это способен. И вообще, кто такой этот человек в доме? А вдруг они решат, что Эдик убил? А я его подставлю?

– Да-а… Знаешь что? Я, пожалуй, попробую с Кириллом Поляковым поговорить. Он консультантом был у нас в детективном сериале. Мы с ним вроде как подружились.

– Ой, поговори, ладно? Вот спасибо. А то у меня голова кругом. И вообще, все наперекосяк! Дача сгорела, муж пропал, развестись не могу, жить негде…

– Почему негде?

– Да он квартиру продал! Не сам, его брат. Представляешь, три года прожили, я уверена была, что Эдика квартира, оказалось – брата! Позвонил мне: где, говорит, Эдик? А я понятия не имею! В общем, деньги понадобились и продал. Я, правда, подозреваю, что Эдик в курсе. Ему ж долг выплачивать, вот и деньги.

– Сколько ж он должен-то?

– Не знаю. Чуть не миллион, похоже. Я просто не представляю, куда мне деваться! Когда окончательно решила развестись, думала: на даче буду жить. Далеко до работы, конечно. А теперь и дачи нет.

– А у родителей?

– Ёж, у нас трехкомнатная, но маленькая, а одна комната вообще проходная. Родители, сестра с мужем и ребенком. Им самим места нет. Да и с родителями я в плохих отношениях. Они считают, я виновата, что дача сгорела.

– Да ты-то при чем?

– Это ты им скажи. Квартиру снимать я не потяну, да и комнату с трудом. Надо деньги на стройку откладывать. Страховки на дачу не было. В общем, жизнь дала трещину.

– А сейчас-то ты где?

– Я до последнего там жила, у Эдика. Вот сегодня окончательно съехала. Пока придется у родителей, наверное. Начну искать комнату подешевле. Представляю, что это будет. Ну вот. Ёж, я так тебе благодарна! А то и поговорить не с кем.

Алымов тяжко вздохнул, поднялся, заправил майку в джинсы, натянул джемпер, надел носки и кроссовки. Ася зачарованно наблюдала за его действиями, потом опомнилась:

– Ой, ты прости, что много времени отняла. Ты устал… Я не подумала. Прости.

– Ну ладно, пошли, – сказал Алымов. – Действительно, поздно уже.

Толпа перед служебным входом рассосалась, и они беспрепятственно добрались до машины.

– Садись.

– Ёж, да я так доеду, на метро.

– Садись и не разговаривай. Я не собираюсь везти тебя… куда?

– В Медведково, – пискнула Ася.

– В Медведково! Еще не хватало!

– Но метро же в двух шагах!

– Мы поедем ко мне.

– К тебе? Зачем?

– Ты будешь жить у меня.

– Как… у тебя?..

– А что, есть другие варианты? Насколько я понял, нет. Ася, ты же помнишь нашу квартиру – там полк солдат разместить можно.

– Это неудобно.

– Мне – удобно. Ты же хотела снимать комнату? Можешь считать, что снимаешь. Я предлагаю из чисто эгоистических соображений. Кормить меня будешь. Ты умеешь готовить?

– Умею.

– Ну так что?

– Если ты думаешь, что я за этим к тебе приехала… Я совсем не хотела ничего такого. И говорить не хотела, оно само как-то… выскочило. Я не напрашиваюсь!

Алымов покосился на Асю – та сидела, мрачно насупившись: вот-вот заплачет. Он съехал на обочину и остановился.

– Ася, посмотри на меня. – Она упрямо отвернулась к окну, тогда Сергей взял ее за подбородок и повернул: – Послушай, что я скажу. Я совершенно один, понимаешь? Мне домой вообще идти не хочется. Я первое время после… после похорон… даже жил у тетки. Ты не помнишь ее, кстати? Это Вера Павловна. Асенька, я тебя очень прошу! Прояви милосердие.

Ася шмыгнула носом и вытерла слезы. Алымов улыбнулся и подал ей бумажные платочки:

– Плакса-вакса-гуталин, на носу горячий блин. Эх ты, Малявка…

– Не называй меня Малявкой.

– Ну что, поехали?

– Не знаю… Я же буду мешать, наверное.

– Чему?

– Твоей личной жизни. – Она отчаянно покраснела.

– Нет у меня никакой личной жизни. И не предвидится в обозримом будущем. Ну что? Попробуем?

– Ладно.

– Вот и замечательно. Только надо где-то еды купить, а то у меня шаром покати.

Алымов вдруг развеселился. Все это время он с трудом сдерживал раздражение. Ася опоздала, а он страшно не любил, когда опаздывали и что-нибудь путали – совершенно забыл, что Малявка как раз этим и отличалась всю жизнь. Пока Ася рассказывала, он сердился, что вынужден слушать про совершенно не нужного ему Эдика, с которым не пойми что происходит: не то он убил, не то его убили! Нет, труп – это, конечно, серьезное дело, кто ж спорит. Но Алымов никак не мог проникнуться трагичностью произошедшего: ему казалось, что все непременно разъяснится самым тривиальным образом. Он не любил детективы, хотя постоянно в них снимался.