— В этом нет ничего плохого.

— Есть, если этим занятием вам придется зарабатывать себе на жизнь.

— Эй, посмотрите на меня, — сказал я, поднимая пистолет. — Я делаю эту проклятую жизнь, чертовски хорошей, делая то, что мне нравится, в основном я рисую. Только вот холст немного отличается от привычного.

Я заметил морщинки на ее лбу и то, как она посмотрела на меня.

— Я никогда не думала об этом таким вот образом.

— Как и большинство людей, — ответил я ей, думая при этом о своем отце.

— Как вы начали заниматься этим? Я имею в виду, это то, чем бы вы хотели заниматься?

— Специально, нет. Я долгое время колебался, полагаю, как и большинство людей. Тогда, несколько лет назад, я встретил кое-кого. Я отправился в тату-салон. Как и у вас, у меня тоже был собственный эскиз того, чего я хотел бы, чтобы мне нарисовали. Она была удивлена моей работой, и спросила меня, не хотел бы я больше узнать о татуировках. Она сразу же взяла меня под свое крыло, и показала мне все уловки. За короткий срок времени, я понял, что я полюбил это занятие. И занимаюсь им до сих пор.

Какого черта, ты делишься с этой девушкой историей из своей жизни? Ты еще ни с кем так не разговаривал, когда переехал сюда.

Мне пришлось сконцентрироваться, чтобы обуздать свой внутренний голос. Я обычно не рассказываю людям слишком много о себе. Это приведет к тому, что кто-нибудь узнает, кто я такой. И я не допущу, чтобы это случилось.

— Она?

— Да, она.

— Значит, есть и женщины-татуировщики?

— Конечно же, есть. Это Америка, в конце концов, так ведь? Равные возможности и все в таком духе?

— Это не так... Я имею в виду... Это совсем не так.

Я посмеялся над тем, как она заикалась.

— Да, есть и женщины-татуировщики. Некоторые из них, слишком чертовски изобретательные.

— Трудно ли было учиться?

— Нет. Правильная методика разрабатывается в течение долгого времени. Искусство — это самая трудная часть. Есть вещи, которым вы не сможете научиться. Их очень трудно изучить. По крайней мере, недостаточно хорошо. Вы либо понимаете, либо нет. Все остальное вы сможете узнать в течение длительного времени.

— То есть, по сути, можно выучить, как наносить татуировки...

— Конечно.

— ...до тех пор, пока, работа не будет выглядеть достаточно хорошо?

— Правильно.

Я не обратил внимания на то, как она быстро поняла все это и укладывала в своей голове.

— Вы сказали, что мой эскиз был хорошим. Может быть, вы научите меня всему остальному?

У меня поднялась голова, и я почувствовал, что тону в ее глубоких, проникновенных и обезнадеживающих глазах.

— Кто-то вроде меня, конечно же.

— Но не вы конкретно?

— Нет.

— Почему нет? У вас очень хорошо получается.

— Но я никого не учу.

— А вы когда-нибудь пробовали?

— Нет. Я никогда не хотел.

— Но вы...

— И до сих пор я этого не хочу.

— О, — отрезала она.

Я сделал контур еще одной бабочки, нарисовал ближе к краю ее рубашки. Большая часть меня пускала слюну при мысли о том, что я буду учить ее делать татуировки, при мысли о том, что может случиться от таких тесных и частых встреч. Не было никаких сомнений в том, что я хотел бы исследовать каждый дюйм этого напряженного тела. Два или три раза. Если бы я был эгоистичным, каким я был раньше, я бы уже сделал это давно, но последствия были бы чудовищными. Но я больше не тот парень. Я контролирую себя, и какая-то часть меня знает, что это было бы ошибкой. Я не должен ни на что отвлекаться прямо сейчас. У меня только одна цель, и нижнее белье девушки, не входит в мои планы.

Мы замолчали. В тишине, шум иглы, казался громче, чем когда-либо.

Глава 5.

Слоун

Я лежала тихо и неподвижно, пока Хейми рисовал контуры бабочек вдоль моей талии. Затем он стал раскрашивать бабочек чернилами. Я не знала, что еще можно сказать. Я чувствовала себя немного неловко, меня задела его реакция. Он вел себя пренебрежительно. В опасной близости к отказу.

Пока он работал, я дала себе обещание, что жизнь коротка, и в большинстве случаев (как этот, например), нужно говорить себе: сейчас или никогда. Это все, что я могла обещать себе. И я это сделала. Теперь все, можно двигаться дальше.

Чем дольше я лежала здесь, и думала об этом, тем больше мне хотелось, чтобы Хейми согласился. Я хотела бы научиться тому, как наносить татуировки, чтобы оставить неизгладимый след на чьем-то теле, на чьей-то душе.

Я услышала, как звук пистолета затихает, и взглянула на Хейми.

— Вы должны приподнять немного рубашку и перевернуться.

Он реальный и это хорошо. Я бы не хотела, чтобы он действовал как-то по-другому. Это было бы оскорбительно, ведь я думала о нем совершенно иначе и была сбита с толку. Это заставило меня задуматься о том, что я неправильно думала о нем, что это было слишком рискованно. Слишком смело. Слишком нагло.

«Но жизнь слишком коротка», напоминал мне внутренний голос где-то, глубоко внутри меня.

По моему телу пробежали мурашки, когда я представляла себе, что может получиться, если он согласится с моим... предложением.

— Вам холодно? — спросил Хейми, прерывая мои мысли.

Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Нет, почему вы так решили?

— Вы дрожите, — сказал он, поглаживая мою кожу теплой ладонью, делая мое тело более гладким.

Его пристальный взгляд не задержался на мне, когда он дотронулся до меня и провел рукой вверх и вниз по моей коже, чтобы проверить температуру. Но я говорила ему, что мне не холодно. Так почему? Почему он дотронулся до меня?

Я не стала задумываться над тем, о чем он сейчас думал.

Проигнорировав его взгляд, я спросила:

— Как мне лучше лечь?

Он не взглянул на меня и перестал двигать рукой, прежде чем ответил мне.

— Повернитесь ко мне лицом.

Я повернулась на левый бок, лицом к Хейми. Когда я устроилась по удобнее, то он опустился на краешек стола, и посмотрел на меня сверху вниз.

— Вам придется ко мне еще раз прийти.

Я была достаточно близка к нему, что почувствовала тепло от его тела той частью живота, которая была обнажена. Мурашки перестали бегать по моей коже.

— Так подойдет? — вдруг спросила я, задыхаясь от его близости. Такая обстановка ни кому не пойдет на пользу, — он, сидящий рядом со мной, в пустой комнате, — но только не нам, везде горит тусклый свет, а за окном наступила ночь.

Хейми наклонился, как будто проверяя, что ему будет удобно работать в этой позе, прежде чем он кивнул.

— Да, так подойдет. Теперь, ваша рубашка.

Я вытянулась, чтобы приподнять рубашку вдоль ребер, обнажая кожу, там, где будет рисунок. Я до сих пор ждала, когда он ко мне прикоснется. Не в силах сдержать себя, я вздохнула, когда снова почувствовала его руки на себе. Тепло заполнило меня с головы до ног.

— Как далеко вы собираетесь зайти? — спросил он хриплым голосом.

Мои глаза полезли на лоб. Он посмотрел на меня, а в его взгляде не было и намека на игры.

— Простите?

— Как далеко вы хотите зайти? По вашей стороне? Где бы вы хотели, чтобы я остановился?

Мой пульс застучал все быстрее и быстрее, я старалась изо всех сил держать себя в руках и держать ситуацию под контролем.

— Эмм... может быть до этого места, — ответила я, указывая на чувствительное место, которое находится чуть выше моей груди.

— Вам нужно расстегнуть лямки бюстгальтера, чтобы я смог доделать работу, — ответил он мне.

Я почувствовала, как мои щеки начинают краснеть, я надеялась, что он не подумает о том, к чему я клоню.

— О, ничего страшного. Остановитесь около края бюстгальтера.

— Я хочу, чтобы вы остались довольными, — ответил он, а его слова затеяли какую-то игру, и я даже не была уверена в том, что он в курсе происходящего.

Или же он в курсе?