Марго особо театральными эффектами не увлекалась, не пыталась директрису копировать, но у нее все равно очень эмоционально получалось и красочно.

– Ну мама и пришла. А тот пиджак, между прочим, она мне сама покупала. Альфия ей про школьный дресс-код, а мама ей посоветовала, вместо того чтобы к детям из-за пустяков цепляться, больше внимания уделить качеству учебного процесса и благоустроенности здания. – Марго качнула головой. – Она у меня администратором работает в гостиничном комплексе. У нее там в ведении отель, ресторан, бар, СПА-салон, боулинг. Вроде и еще что-то. Привыкла со всякими общаться. Только вот… – замолчала, изменившись на мгновение, словно тень по лицу пробежала, – дома почти не бывает.

Про отца за все время Марго ни разу не упомянула, да и директриса мать вызвала, а не родителей. Скорее всего, они вдвоем живут. Мама постоянно на работе, а Марго дома вечно одна. Оттого и неожиданная грусть в голосе.

В общем-то и Вика вечно одна. Ведь родители всего лишь родители.

– А пойдем ко мне, – почти неосознанно вырвалось, Вика даже додумать до конца не успела. – Мама обещала пирог с черникой испечь в честь моего первого учебного дня. И мороженое купить. Очень вкусно, если есть вместе.

Хотя повода для праздничного угощения вроде бы и нет, судя по всему тому, что с утра случилось. Но и смириться с этим можно, только заев события черничным пирогом и мороженым. Вместе. Во всех смыслах.

Марго не удивилась, не задумалась, согласилась легко.

– Ну, пойдем. – И невозмутимо дернула плечом.

Внезапно лес накрыла тишина: ни единого шороха, ни звука, словно он настороженно замер перед встречей с чем-то могущественным и великим. Путники тоже замерли, сердца их сжались и тревожно забились. И тут темное, почти черное небо разрезал надвое ослепительно-белый зигзаг молнии. Оглушительно грохнуло, будто это раненое небо взревело от бешенства и боли, первые крупные капли ударили по кронам деревьев и земле. Казалось, что природа нарочно издевается над несчастными бездомными людьми, добавив к мраку и холоду ночи грозу и ливень.

Вика опять встала пораньше. Ради того, чтобы накраситься перед школой. Обещала же себе, хотя смысла уже особого не видела. Может, поэтому, вместо того чтобы вытащить из ящика стола косметику, открыла ноутбук, и слова сами выстроились в строчки, выплеснулись наружу. В самый раз под настроение.

– Вик! Ты опять, что ли, спать легла? – долетел из прихожей мамин голос. – Опоздаешь!

Было бы куда торопиться.

Очень хотелось встретить по дороге Марго. Но… мало ли чего хочется. Желание исполнилось, как всегда, в извращенной форме. Возле гардероба Вику нагнал Жорик.

– Привет! – расплылся в довольной улыбке. – Знаешь, где у нас кабинет математики?

Вот ведь навязался. С одной стороны, хорошо, что кто-то постоянно старается тебе помочь. А с другой…

Он же, Жорик, как проекция самой Вики. Одинокий, никому не нужный. Бросается к первому встречному в надежде отыскать друга, пусть даже просто приятеля. И со стороны, именно с Викиной стороны, наблюдать за этим не очень-то весело. Словно за собой следить, неудачницей.

– Ладно. Показывай.

Захаров уже торчал на своем месте, на Вику внимания не обратил. Никаких тебе «приветов» или даже коротких взглядов. Оно и к лучшему. Вика тоже промолчала. И вообще можно ведь представить, что парты здесь индивидуальные, на одного человека. Как в иностранных школах. Даже немного жалко, что они на самом деле не такие.

После алгебры был русский. Валерия Михайловна начала урок с опорного конспекта. Специально для подготовки к ЕГЭ. Отдельная тетрадь, отдельная страничка для каждой темы: правило, короткое объяснение и примеры. Очень удобно.

Класс старательно записывал, и Вика тоже. Но тут над ухом раздалось:

– Хороший почерк. – Захаров сидел, развернувшись в Викину сторону, и смотрел в ее тетрадь. – Разборчивый.

А? Что? Вот это самое, которое секунду назад прозвучало. Можно посчитать за комплимент. И интонации такие: миролюбивые, почти добрые.

Вика опешила.

Сосед решил отношения наладить? Приятно, конечно, ну… просто приятно. Если бы не настолько неожиданно, Вика бы даже улыбнулась.

Она еле сосредоточилась на том, что Валерия Михайловна диктовала, отстала и пришлось нагонять, поспешно переписывая выведенные на доске слова.

– Дома повторите, добавьте еще несколько примеров. Завтра спрошу, – долетело со стороны доски.

Вика собралась закрыть конспект, но тут опять над ухом раздалось:

– Дай сюда! – резкое и жесткое, как приказ.

Не дожидаясь согласия, Захаров хватанул тетрадь, бросил перед собой, сфотографировал на телефон только что исписанную Викой страницу и небрежным щелчком отпихнул назад.

Так вот к чему этот «хороший почерк». А Вика-то уж напридумывала: Захаров вдруг подобрел и проникся дружескими чувствами. Ха-ха, наивняк.

Ей, конечно, конспекта не жалко. Но по-человечески нельзя, что ли, сказать? Обязательно гавкнуть и схватить? Может, Вике еще порадоваться, что Захаров у нее не совсем тетрадь отобрал, а только сфотографировал?

Ну, если хорошенько подумать, сейчас смысла нет конспект отбирать. И фоток достаточно. Целесообразней, когда Вика его целиком допишет, когда будет готовенький. К концу одиннадцатого класса.

Мамочки! Еще два года впереди. И мысль дурацкая: повесить на стенку календарь, обвести жирным красным кругом двадцать пятое мая и зачеркивать каждый прошедший день. Ага. И рыдать, глядя на то, сколько еще незачеркнутых дней осталось. И это только до летних каникул, а потом опять девять учебных месяцев до последнего звонка.

На большой перемене Вика отхватила в буфете сок и булочку и теперь брела по столовой в поисках свободного места. Самое оптимальное – найти совершенно пустой стол. Но где же его взять сейчас? К некоторым даже стульев придвинуто больше, чем полагается. Все сидят компаниями, едят и болтают.

Жалко, что обедать полагается именно в столовой. Почему нельзя выйти в рекреацию, устроиться на лавочке возле окна? Или на балкон.

Балконы в школе есть, на заднем фасаде, только двери на них чуть ли не в три слоя заколочены. Боятся, что все подряд начнут вниз сигать. Или случайно падать. За дураков держат.

Ну и чего теперь? Стоя обедать?

Все-таки в углу нашелся один столик, почти свободный. Правда, возле него оказалось всего два стула. На одном сидела Марго, на другом лежала ее сумка. И никто даже близко не подходил, не спрашивал, можно ли устроиться рядом.

Марго увидела Вику, призывно махнула рукой и, пока та подходила, стянула со стула сумку, небрежно грохнула на пол.

– Привет! – Перед Марго стоял не стакан с соком или чаем и какая-нибудь выпечка, как у большинства, а тарелка с винегретом. – Устраивайся.

– Можно я тоже с вами? – раздалось за спиной, и Вика едва не выронила свою незамысловатую снедь.

Жорик. Опять Жорик.

– Здесь же стульев больше нет, – получилось не слишком приветливо, вроде даже со злорадством, но Жорик ничего не заметил.

– А я сейчас найду, – пообещал воодушевленно, поставил на стол свой стакан, сверху водрузил пирожок и сосиску в тесте.

Какая-то стремная получилась конструкция.

Вернулся Жорик быстро и со стулом. Марго безучастно наблюдала за его суетливыми движениями, молчала и клевала свой винегрет. Вот правда, именно клевала, а не ела. Насаживала на вилку по очереди что-нибудь одно: кубик картошки, или свеклы, или огурца. А когда Жорик устроился окончательно, повернулась к Вике.

– Ты ведь совсем недавно приехала? – Марго зацепила вилкой горошину и отправила ее в рот.

– Угу, – кивнула Вика.

Она только что откусила большой кусок булочки и разговаривать нормально не могла.

– И здесь почти ничего не видела? – развивала мысль Марго.