Я позвала лакея, приказала подать карету. Вы проводили меня до неё, поцеловали руку и захлопнули дверцу. Лошади тронулись. Я откинулась на подушки и зарыдала. По приезде домой я несколько раз порывалась послать Вам со слугой записку: „Игра без правил? Я согласна“, но гордость взяла вверх. И письмо осталось только в моём воспалённом воображении, я почему-то решила для себя, что теперь Ваш ход или Судьбы…»

Женщина устало отложила перо, перечитала написанное и задумалась, а бал ли был всполохом этого сумасшествия, или всё началось намного раньше, просто никто не обратил внимание на несущественные штрихи в прошлом?!

___

* Мои стихи

========== Глава десятая. Шаг второй ==========

POV автор

Опять подошёл слуга, налил в чашку чаю, положил на блюдечко пирожок и три клубнички. Наклонился к барыне и произнёс: «Елизавета Петровна, ну, откушайте хоть немного!».

Барыня подняла глаза, печально посмотрела на слугу и ответила: — Хорошо, Егор, я поем. Не беспокойся.

И действительно откусила кусочек пирога и сделала один глоток чая. А потом погрузилась в воспоминания опять….

«Нет, не с бала всё началось. Вот память услужливо раскрывает листок со следующим воспоминанием.

День рождения Вашего друга. Гости очень весело проводили время: много дурачились, танцевали, мужчины здорово „разогрелись“ напитками. Когда мы с Вами танцевали, Вы были очень вежливы и нежны, обнимали меня мягко и легко, как хрустальный фужер.

А потом все стали расходиться по домам, и за праздничным столом мы остались вчетвером (Ваш друг со своей дамой — напротив нас и мы с Вами — рядом). Они обнимались и целовались, совершенно не обращая на нас никакого внимания. И тут я почувствовала, что воздух вокруг нас засветился и зазвенел от сдерживаемого желания.

То ли Вам стало завидно, глядя на них, то ли Вы действительно этого захотели, но в какую-то секунду Вы обняли меня, развернули к себе и нежно поцеловали в губы.

Я почувствовала, что мне очень удобно и уютно в Ваших сильных и тёплых руках. Я нежно коснулась языком Ваших губ и почувствовала вкус и запах черной смородины (перед этим Вы пили настойку чёрной смородины на коньяке).

Мне вдруг стало прохладно, и я пыталась буквально закутаться в Ваши руки. Вы спросили: „Вы замёрзли?“ и сильнее обняли меня. Я прижалась к Вам, и так мы сидели до того момента, когда вошёл мой муж, выходивший обсудить какие-то дела с кем-то из отъезжающих гостей. Вы быстро убрали руки. Муж сел с другой стороны от меня, и мы продолжили пить чай…

От этой встречи осталось лишь стихотворение, написанной мной тою же ночью:

Твои губы пахли смородиной.

И на вкус были сочно-кислы.

Танец. Свечи. Ночь, словно мир иной.

Поцелуи быстрЫ и нежны.

Тяжесть теплых рук на моих плечах.

И звенящая грусть тишины.

Лечит боль меня. И лицо в слезах.

Мне остались лишь вещие сны.

А потом в ночи мерный стук колёс.

И молчанья крик: „Подожди!“

Радость ты забрал и с собой унёс.

Только слёзы, боль впереди.* „

Женщина допила чай, доела пирожок и клубнику. Потом взяла обеими руками фотографию, лежащую в дневнике, и замерла, глядя на неё.

На фотографии у белого рояля, обернувшись к фотографу, сидел светловолосый мужчина средних лет, одетый во всё белое. Несмотря на то, что он сидел, было видно, что он — довольно высокий и поджарый. Не красавец, но было что-то притягательное в его лице. Он улыбался, и от этого в глазах застыло выражение проказливого весёлого бесёнка. В мужчине чувствовались уверенность, скрытая сила и природный шарм.

В петлицу белого смокинга была вдета алая роза. Руки замерли на клавишах.

Но, казалось, если прислушаться, можно услышать затихающий последний аккорд.

Женщина даже помнила что он тогда исполнял — Дебюсси ‚Лунный свет‘. А потом подошёл к ней и спросил, понравилось ли ей его исполнение. Она ответила, что это произведение ей в принципе нравилось, а в его интерпретации особенно. Тогда мужчина рассказал ей грустную историю возникновения этой пьесы:

‚В юности Дебюсси влюбился в дочку русской миллионерши и меценатки Надежды Филаретовны фон Мекк — восторженную красавицу Сонечку (которую маэстро обучал игре на фортепиано) и сделал ей предложение; но был отвергнут её семьей из-за своего низкого (по мнению матери Сони) положения в обществе.‘

Женщина так прониклась тогда этой историей, что дома написала стихи и затем послала их мужчине.

Льется ‚Свет‘ Дебюсси.

Свет несбывшихся грёз.

— В жены дочь? Нет, мерси.

Соня — в облаке слёз.

Целовала его

Первой в ясной ночи,

Лес и озеро, луг,

Им от счастья ключи

В лунном блеске вручив,

Скромно прятали взор.

Тайной страсти мечты,

Рук и губ разговор

Был понятен без слов…

Одиночества боль,

Словно пламя костров,

С ним сейчас, как юдоль**.

В золотых волосах

Не заблудится он.

И в ночных облаках

Не пригрезится стон.

И ложатся на стан

Нотный капли тоски,

Пять бемолей — пять ран.

Краски тембров, мазкИ

Стилизации, снов

Нежно-хрупкой любви.

Пять диезов — оков,

Сони нет. Не зови!

Бусин ноты на струны

Одинокой души

Серебристы от лун

Он нанижет в тиши.

Льётся ‚Свет‘ Дебюсси,

Сердце плачет, щемИт.

‚Сохрани и спаси‘ —

Всем ноктюрном твердит.***

___

*Мои стихи

** Слово используется как поэтический и религиозный символ, обозначающий тяготы жизненного пути, с его заботами и сложностями.

***Мои стихи

========== Глава одиннадцатая. Шаг третий ==========

POV автор

Женщина переворачивает страницу в тетради. Видно, что её пальцы слегка дрожат. Усилием воли она берёт себя в руки и начинает записывать ещё один осколок воспоминания…

«…И опять мы в доме Вашего друга….

Вечер заканчивается, все гости собираются домой. На улице сильный мороз. Лакеи помогают дамам одеться, кучеры подают кареты.

Мы уже на широких ступенях дома, прощаемся. И вдруг Вы довольно сильно, я бы даже сказала грубо, притягиваете меня к себе, говоря: „Ну-ка, подойдите сюда, Ваше Величество!“ и пытаетесь поцеловать в губы.

Мне этого неожиданно очень хочется, но кругом люди, на нас смотрят, поэтому я подставляю Вам щёку. Вы ещё ближе прижимаете меня к себе и пытаетесь настоять на своём.

Даже Ваш друг замечает эту немую борьбу и буквально вырывает меня из Ваших объятий, говоря шутливо, что не Вы один хотите попрощаться. Я смотрю в Ваши глаза и впервые не понимаю, что в них — гнев, пьяный угар или страсть….

И опять напряжение канатов ослабевает. Рождаются новые стихи, написанные как противопоставление тому, что случилось на самом деле:

Ты обнЯл меня сам, лишь по-дружески, как-то небрежно.

Только дрогнули руки. И в глазах отразились глаза.

На губах тень улыбки. Все просто, почти безмятежно.