Солнце погасло, и злой филин радостно захохотал в наступившей темноте. Малыши сбились в кучку и замерли. На самом деле филин был опасен для главного врага кукол – мыши полевки, которая мигом в норку утащит, но уж больно страшно ухал. Опасна для тряпичных кукол были роса или дождь, намокнешь – никуда не уйдешь, пока солнце не высушит. За это время шустрые белки или птицы растащат ниточки в гнезда и дупла для подстилки, травки и зернышки съедят. Хлопотунька и Суетунька захлопотали вокруг малышей, суетливо стащили ветки, листья лопухов, устроили шалаш, а вход колючими еловыми ветками закрыли. Больше нечем было защититься, огня, легко горящие куклы, страшились сильнее всего. На посту встал Сердюк, а переволновавшийся народец пригрелся и заснул.

И снился им всем один и тот же счастливый сон. Самый счастливый сон у малышей, кончено, про маму. У кукол тоже бывает мама, а у волшебных – еще и волшебная крестная, но о ней позже. Мама их, как все мамы на свете, была самая добрая, самая красивая, самая любящая, в общем, самая-самая. Снилось малышам их раннее детство, когда мама их только сшила, любовно одела, нарисовала лица. И песенка мамина снилась, от которой страх улетучился, стало тепло и спокойно. Один Сердюк не спал, тревожно прислушиваясь к звукам ночи – шорохам, потрескиваниям – пытался отличить комариный писк от мышиного. Вдруг громко затрещали сучья, и мокрая черная пуговка носа оказалась возле самого входа в шалашик, посопела и исчезла. Рыжий хвост мелькнул в луче лунного света, и страж понял – опасность миновала. Лисице малыши не интересны, понюхала и прочь – несъедобные. Лиса в темноте хорошо видит, а как Озорушка с Засонькой?

Озорушка не только озорничать хорошо умел, не зря его все куклы слушались. На ночной полянке увидел он светлячков. Живые фонарики оказались веселыми, любопытными и добродушными, очень на наших малышей похожими. Светлячки охотно вызвались помогать Озорушке, но только до рассвета. Они же отвели их с Засонькой к старой мудрой жабе, а та показала вход в нору и открыла тайну – чего боятся мыши. В голове у Засоньки была сон-трава, поэтому он вечно спать хотел, но тут она на пользу дела послужила. Оставил Озорушка друга у входа в мышкину спальню, а сам пошел по земляным коридорам кладовую искать. Мышь, как вернулась, сон-травы нанюхалась, да от усталости мигом уснула крепким сном. Засонька же и так вечно дремал.

Озорушка со светляками отыскал Вреднюшку и растерялся – как его из узкой норы вытащить. Мышь, она большая и сильная, а Озорушка маленький и легкий, не вытянуть товарища, когда тот пузом в потолок упирается. Но на то и ум сметливый. Уговорил он друга развязать веревочку на макушке и немножко зернышек из носочка отсыпать, чтобы похудеть. Мыши Вреднюшка боялся больше, чем похудеть, и, хотя с трудом, но согласился. Добежали они до мышиной спальни, а тут другая беда – не могут Засоньку разбудить. Но Озорушка вспомнил, как он его по утрам поднимает, пощекотал пяточку, дружок запищал так, что едва мышь не проснулась. Выскочили из норы, распрощались со светлячками (они уже гаснуть стали, светало) и бросились к плотику. Солнышко прибыло на другую сторону ручья вместе с ними, росу на травке высушило и наших героев заодно. Так что, когда остальные малыши выбежали на полянку, они сладко спали под теплыми солнечными лучиками, и снилась им тоже мама.

Озорушка проснулся от криков и пения. Это малыши играли хоровод. После ночной встречи Сердюк отважно изображал лису, а малыши со смехом зайками скакали от него прочь, распевая: «Дырда-дырда-дырда-да, не поймаешь никогда!».

Озорушка пощекотал немножко Засоньку, но не стал его дожидаться, очень уж хотелось скорей включиться в игру. Малышня, вспомнив ночные страхи, запела:

Ребятишки повалились и замерли, будто заснули. Тогда Озорушка запищал по-мышиному. Куклы мигом вскочили и прыснули в стороны, кто куда.

Куклы спрятались под листочками, Озорушка искал, а кого находил, толкал на поляну, в общий круг. Девчонки громко визжали, Хохотушка заливалась смехом, Капризка канючила, что так нечестно, Хитрушка тихонько ходил за спиной Озорушки, а тот пытался его поймать, неожиданно обернувшись. Вдруг загрохотало, засвистело, зашуршало, невидимый великан провел гигантской расческой по макушкам деревьев, небо сдвинуло грозно черные лохматые брови, травинки испуганно пригнулись, и все замерло. В беззвучной неподвижности зазвучал странный хор, не похожий ни на лягушачий, ни на комариный, но дружный и писклявый. Это малыши очнулись, наконец, и в жутком страхе перед дождем и огнеопасной молнией, ринулись со всех ног домой. Нужно было успеть добежать в малюсенький промежуток полного безмолвья – между безветрием и ливнем. Озорушка вырвался вперед и как тренер помогал, выкрикивая счет: «Раз-два, раз-два!». Ног, конечно, у каждого всего две, но сбить со счета могла паника. Лоскутное одеяльце превратилось в кораблик, управляемый слаженными гребцами. Оказавшись у порога своих домишек, малыши, после очередного «два», дружно закричали: «Ура-а-а-а!», – и сиганули под защиту крыш.

В домиках было сухо, тепло, а значит, безопасно. Куклы устроились в своих креслах, кроватках, ели понарошечную еду, болтали от страха и от радости спасения, в конце концов, успокоились и уснули в своих постельках. Казалось, кроме дождя, беспокойных туч и ветра, все спят. Но… не спали и неслышно перемещались по крылечкам, щелям и водостокам, прозрачные слизняки. В любую щелочку могли проникнуть бесформенные чудовища, напитавшись дождем, стремились они укрыться в теплом, тихом месте – уютном кукольном домике. Куклы ничего об этом не знали. Слизняки попрятались в подпольях, за ванной, в вентиляции и тоже уснули, для них такой большой путь был нелегким. И еще – они боялись садовых жаб и вели себя тише воды, ниже травы.

Утром Озорушка первым делом побежал к окошку. Он хотел привычно распахнуть створки и звонко на весь городок крикнуть: «Эй! Вставайте, кто со мной озорничать?!» – но только тяжело вздохнул и уныло поплелся на кухню. Там, на всякий случай, выглянул в кухонное окно, но и из него было видно всё то же серое небо, с которого угрюмые тучи непрестанно сыпали дождь. Озорник хлопнул по клавише тостера, в ответ выскочили зажаристые хлебцы, сделали сальто и прыгнули на улыбчивую оранжевую тарелочку, расположившись забавной рожицей. Озорушка повозил их туда – сюда и оставил, опустив «уголки губ» вниз. Даже обжора – кот Василий – не покушался на «опечаленный» завтрак, он крепко спал, не обращая никакого внимания на хмурые оконца. Озорушка потрогал тихонько чуткий кошачий ус в надежде на «догонялки», но кот даже нос не сморщил в ответ. Потеребив безо всякой надежды кошачьи уши и хвост, малыш прислонил белокурую головенку к теплому кошачьему боку и задремал.