Горбачев искренне пытался не доводить дело до греха и найти некий взаимоприемлемый компромисс. Однако он разрывался между радикалами, требовавшими полного и немедленного отделения Литвы, и сторонниками жесткой линии в Москве, советовавшими применить силу. Без особого энтузиазма генсек заявил, что «если возникнет серьезная угроза, определенные шаги станут необходимыми».[2] Вскоре, когда стало ясно, что «серьезная угроза» уже реализовалась, «определенные шаги» были сделаны. С осени 1990 года военные и КГБ готовились действовать.

10 января 1991 года Горбачев передал парламенту Литвы требование восстановить действие советской конституции в Литве. На следующий день в Вильнюс вошли армейские части.

Действия Советской армии навевали ощущение дежавю. Как и в 1968 году в Чехословакии, армейские подразделения заняли ключевые точки в городе, включая Дом печати, командование Департамента охраны, узел связи. Однако в ночь на 13 января произошло нечто непредвиденное.

Для захвата центров телекоммуникаций решили использовать отряд группы «Альфа», элитного контртеррористического подразделения. Всего в Вильнюс отправились 67 офицеров. Перед выходом альфовцам велели не использовать стрелковое оружие. Вообще в целом операцию планировали провести без крови, при помощи холостых выстрелов и светошумовых гранат для психологического давления.

Проблема состояла только в том, что вокруг зданий находилось по 5–6 тысяч сторонников «Саюдиса», и они вовсе не были настроены дружественно. Армейского и милицейского вооружения у них было относительно мало, зато имелись «коктейли Молотова», камни, заточки и прочее импровизированное оружие.

Комитет по телевидению и радиовещанию альфовцы совместно с частями ВДВ и местного ОМОНа захватили быстро и без эксцессов. Милиционеров разоружили, через толпу альфовцы пробились. Однако уже внутри здания лейтенант Виктор Шатских пожаловался на боль в спине. Как выяснилось, он получил смертельное ранение автоматной пулей. Кто стрелял, так и осталось неизвестным. Альфовцы заняли телецентр, парализовали его работу и вскоре передали здание десантникам.

Другая группа спецназовцев захватывала телебашню и радиостанцию. То же самое: сопротивляющаяся толпа, «коктейли Молотова», камни. Тем не менее объекты были захвачены и взяты под охрану.

Однако без массового кровопролития не обошлось. Если спецподразделения действовали аккуратно, щадя людей, то армейцы и ОМОН выполняли задачи более жестко, а возле здания МВД начался настоящий бой, было много убитых и раненых. К тому же бронетехника носилась в темноте по городу, забитому манифестантами. На незнакомых улицах перенервничавшие и не всегда квалифицированные водители не смогли избежать наездов. Кроме того, сами протестующие активно вели огонь из имевшегося у них оружия, и при стрельбе в толпе пули сторонников независимости, вероятнее всего, убили не только лейтенанта «Альфы».

В общей сложности за ночь погибли 14 манифестантов, около 600 человек получили ранения и травмы.

С военной точки зрения силовики добились выполнения всех целей, поставленных центром. Однако политические последствия событий в Вильнюсе сделали эту победу пирровой. Ситуацию особенно усугубила беспомощная ложь Горбачева на следующий день после кровопролития: генсек якобы спал и не знал, что происходит в Литве.

Власти тут же подверглись обструкции, причем осудить действия силовиков поспешили даже Верховные Советы союзных республик, включая РСФСР. В результате войска из Вильнюса были выведены, а Литва стала фактически независимой. Она открыла список республик, вышедших из состава СССР.

События в Прибалтике использовал в своих интересах Борис Ельцин. Для него происходящее стало частью общей интриги против Горбачева как президента СССР. Уже 13 января он приехал в Таллин и там сделал с главами прибалтийских республик совместное заявление о взаимной поддержке и признании суверенитетов.

Однако события в Вильнюсе оказались лишь разминкой перед столкновениями в соседней республике – Латвии.

Здесь в качестве локомотива перемен выступило движение «Народный фронт». Опять-таки, это движение изначально занималось историческими, культурными и экологическими вопросами. Как и в случае с «Саюдисом», НФ Латвии включал в себя не только либералов, но и реформатское крыло компартии. Однако от борьбы за окружающую среду латышские активисты быстро перешли к политическим требованиям. События развивались по схожему с литовским сценарию. В 1990 году «Народный фронт» получил большинство в местном Верховном Совете, и 3 мая последовало принятие декларации независимости.

Когда шла стрельба в Вильнюсе, в Риге строили баррикады. Однако атаки со стороны войск Союза не последовало. Горбачев был слишком деморализован неожиданно жесткой и массовой реакцией, которую вызвала операция в Вильнюсе. Но произошло то, чего никто не мог ожидать, – верность гибнущему Советскому Союзу продемонстрировали силовики на месте. В январе 1991 года баррикады начал атаковать рижский ОМОН – по собственной инициативе.

Отряды милиции особого назначения появились в СССР поздно: приказ об их создании датируется 3 октября 1989 года. Идея сформировать подразделения для охраны общественного порядка в нестабильные 80-е была безусловно здравой, и можно только сетовать, что зачастую на предотвращение погромов и пресечение массовых беспорядков бросали никак не подготовленные к этому армейские части. В Риге отряд сформировали в рамках общей программы. Поначалу рижское подразделение оставалось вне политики, однако вскоре омоновцам пришлось включиться в охватившую СССР смуту.

На фоне повсеместных беспорядков бойцы ОМОНа получили армейское оружие и бронетранспортеры. К январю 1991 года Рижский ОМОН представлял собой боеспособный и очень лояльный советской власти отряд.

Один из офицеров отряда, Александр Кузьмин, без обиняков заявлял:

«Чтобы навести порядок и установить советскую власть в Риге, достаточно нашего отряда. Мы готовы выполнить любой приказ президента СССР. Надеемся, что он скоро будет. Разгоним существующую власть, возьмем под охрану стратегические объекты и устроим суд над националистами».[3]

После того как в Риге начали сооружаться баррикады, а из Москвы никаких приказов не последовало, ОМОН перешел от слов к делу. 15 января омоновцы начали разоружать лояльную националистам милицию. Оружейную комнату милицейской школы вскрыли ломом, самих курсантов нейтрализовали гранатами со слезоточивым газом.

Фактически омоновцы вышли из подчинения центральной власти. Отставной генерал МВД с тревогой отмечал: «Такое формирование, как ОМОН, опасно при любом правительстве. Пришлых командиров, назначаемых из Москвы, омоновцы не признают. Авторитетом пользуется Млынник, не отличающийся сдержанностью… Их анархизм опасен… Не думаю, что они выполняют чьи-то конкретные указания, но не исключаю, что им могут подбрасывать информацию, провоцирующую ребят на те или иные действия».[4]

20 января омоновцы захватывают МВД Латвии. Два милиционера убиты на месте, случайно застрелены еще двое гражданских.

Вооруженное противостояние Рижского ОМОНа и силовых структур Латвии могло продолжаться и дальше и иметь непредсказуемые последствия, однако в это время в Москве начала разворачиваться грандиозная драма, изменившая ход истории России и оказавшая влияние на весь мир.

К лету 1991 года на периферии бывшего СССР активно разворачивались конфликты. Лилась кровь на Кавказе, в Средней Азии, в Молдавии. Большинство республик фактически вышло из-под контроля. Проводимые реформы явно заходили в тупик. Государство стремительно деградировало, казна опустела. Потребительские товары и даже продукты питания начали резко дорожать. Дефицит принял тотальный масштаб. Советский Союз продал большую часть собственного золотого запаса. Еще до официального признания краха государства производство основных видов товаров начало сокращаться пугающими темпами. Уже никого не требовалось убеждать в том, что страна находится в тяжелейшем положении. Однако пути выхода из кризиса различным группам советского истеблишмента виделись по-разному.