Я умею петь, но я слишком реалистично смотрю на вещи для того, чтобы думать, что у меня внезапно откроют, бросят в лимузин и повезут на звукозаписывающую студию. Я и мои друзья даже не ходили на прослушивание. Зачем?

Но Эдриан и Рик были убеждены, что судьба послала им это шоу только для того, чтобы запустить Рика в небеса. И мне приходилось об этом слышать уже целую неделю с тех пор, как объявили о прослушиваниях. Счастье, что осталось всего три недели до их приезда и три недели до того, как мы сможем забыть об этом злосчастном эпизоде. Вероятно, я не буду слишком сильно издеваться, когда Рик не пройдёт.

Мои подруги взяли свои помпоны и рюкзаки и пошли к дверям. Они, вероятно, остались бы подольше ну, по меньшей мере, Рашель и Обри, если бы Рик не приставал к нам.

Уходя, Обри бросила взгляд на Рика, и потом посмотрела на меня.

— Ты можешь прийти ко мне на ужин, если хочешь.

Обри — сущий ангел. Я даже не сомневалась. Я вышла из двери и крикнула через плечо:

— Я иду к Обри. Скажи маме, когда она вернется домой.

Я знала, что Эдриан, вероятно, так не сделает. Но это меня не волновало. Мама может позвонить мне. Кроме того, она не очень волновалась о том, где я бываю. Это единственное преимущество в том, что у тебя непослушная сестра. В сравнении, ты всегда хороший ребёнок.

Вернувшись домой, я услышала, как мама и Эдриан ругаются на кухне. Мама распространялась о доверии и о том, что Эдриан нужно подчиняться правилам. Потом Эдриан говорила о том, что мамы никогда нет дома, поэтому правила несправедливые. Мама что-то сказала, я не расслышала, но Эдриан потопала в свою комнату заявляя, что она нас всех ненавидит.

Если я закрою глаза, то увижу, как Эдриан с косичками следует за мной везде со щенячьим обожанием в глазах, но недавно она стряхнула свою любовь ко мне, как человек стряхивает воду с зонта.

После того, как Эдриан захлопнула свою дверь, мама вошла в гостиную, чтобы выпытать у меня информацию. "Сколько здесь был Рик?" Я не знала, потому что ушла сразу после того как он назвал меня Опасно Блондинистой точка. "Зачем он пришел? Вероятно, для того, чтобы мучить меня. Что он и Эдриан делали вместе? Оскорбляли меня, моих друзей, мою музыку и выпили остатки газировки".

Потом мама набросилась на меня, за то, что я оставила их вдвоём. Она распространялось о том, что я должна была быть поблизости чтобы быть их сиделкой, потому что Эдриан почти шестнадцать, и она может серьезно испортить свою жизнь, сделав что-нибудь глупое с Риком.

— Ты знаешь, что у твоей сестры нет здравого смысла, -

сказала мама. Если бы ей позволили, Рик приехал бы сюда и тебе пришлось бы представлять его друзьям как зятя.

Правда, это ужасно, но вероятно, правда. Я не знала, что могу с этим поделать. Эдриан больше ко мне не прислушивалась. После поражения на выборах, я сказала ей, что ей нужно бросить Рика, потом провела всё лето, пытаясь свести её с парнями, которые смогли бы вырвать её из лап Рика.

Большинство младших сестер обрадовались бы этому, учитывая, что парни, с которыми я общаюсь гораздо круче, чем люди, с которыми она проводит время. Но нет, это только заставило её еще больше раствориться в Рике, потому что: "Он не такой, как другие парни".

Именно. Другие парни лучше.

Я пыталась объяснить это всё маме, но чем дальше, тем больше мама настаивала, что я должна приглядывать за Эдриан.

— Плохие мальчики в определённой степени привлекательны, но они вырастают в плохих мужчин, и мы знаем, куда это приводит, — она имела в виду моего отца. Он — это как раз такая судьба, от которой мы должны уберечь Эдриан. Потому что правда, единственное хорошее, что можно сказать о моём отце — это то, что он держится от нас подальше. Мои родители развелись, когда мне было восемь лет и он живёт в дешёвой квартире в Чикаго, которую он делит с несколькими колониями тараканов.

Всё же, я не думала, что, если постоянно буду держать Эдриан в поле зрения, это хорошо закончится. Ей не нужна нянька. Ей нужен браслет на лодыжку и тюремный охранник.

Глава 4

На следующий день я пошла в школу в форме группы поддержки. Мы надеваем её в дни, когда проходят игры, как напоминание о том, что нужно прийти поболеть за свою команду. Я всегда чувствую себя как на витрине, если ношу форму. Каким-то образом она превращает меня из нормальной Челси в заводную оптимистку. Ты не должна быть в плохом настроении, когда на тебе форма. У тебя не может быть плохой прически и подтеков макияжа. Это как прийти в школу в качестве Барби. В любом случае, я действительно не хотела улыбаться и поднимать дух школьного единения, потому что как только я добралась до школы, сразу увидела, что Майк и Наоми идут по коридору, держась за руки.

Он никогда не держал меня за руку в школе. Они прошли мимо меня, излучая крутизну, а я потопала дальше, чувствуя себя одинокой, и очень хорошо осознавая, что единственным парнем, который сегодня заговорил со мной, был парень Саманты, Логан. И всё, что он сказал, это: — Привет, Челси, где Саманта?

Логан так увлечен ей, что у меня могли бы загореться волосы и он бы не заметил.

Можно было бы пойти пофлиртовать с кем-нибудь из футболистов, чтобы показать Майку, что мне на него плевать. Так поступила бы любая девушка. Но мне это не нравилось. Я не хотела так делать. Многие парни в команде знали, что Майк встречается с Наоми у меня за спиной, и прикрывали его, чтобы я ничего не узнала.

Как я могла кому-то из них доверять после этого?

Потом, когда я прыгала и кричала: "Вперед, команда!", то мысленно добавляла, куда именно вперед они должны отправиться.

В любом случае, я не чувствовала себя в силах поднимать спортивный дух, когда пришло время ассамблеи, но к счастью, это Саманта должна была приглашать болельщиков со скамеек участвовать в играх, которые мы организовывали. Мне нужно было просто стоять, хлопать и сосредоточиться на том, чтобы не смотреть туда, где сидели Маки и Наоми. Потом шёл наш танцевальный номер "Be True to Your School". Это было последнее, что запланировано на собрание, и предполагалось, что номер вызовет у толпы чувство единения и любви к школе.

Мы стояли на паркете в спортивном зале. Я сказала себе, что не нужно беспокоиться, даже если вся школа сидит передо мной и смотрит. Я не споткнусь. Я не заброшу случайно свой помпон в толпу. Мы репетировали столько раз, что как только зазвучит музыка, движения автоматически начнут выполняться.

Одна из чирлидеров команды соперников стояла рядом с моим музыкальным центром, ожидая знака Саманты, что нужно включить музыку. Саманта подошла к микрофону и улыбнулась аудитории: — Это песня, которая расскажет, что мы чувствуем к нашей школе. Если вы знаете слова, подпевайте, и давайте покажем, что значит гордость Борзой. (Борзая — символ школы Пуллман, как мы знаем из предыдущей книги, прим пер).

Она подошла к нашей группе и кивнула чирлидерше.

Я вцепилась в свои помпоны, уже слыша первые аккорды песни у себя в голове. Но они не прозвучали. То, что орало из динамиков, не было мелодией Beach Boys. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы среагировать, чтобы понять, и к тому времени толпа уже хлопала и улюлюкала. Вместо диска Beach Boys, в моем центре стоял диск Рика.

В промежутках между завыванием электрогитары, голос Рика пропел:

— Школа — это потеря времени! От школы ржавеет мозг! Кому нужны учителя? Покажем им, зачем нужны мусорки!

Всё это произошло до того, как чирлидерша поняла, что это не та песня, которую мы собирались поставить и ей нужно выключить музыку.

Посреди шума толпы, вся группа повернулась ко мне.

— Откуда это взялось? — спросила Саманта.

— Что случилось с нашим диском? — одновременно с ней сказала Рашель.

Обри подбежала к центру, я думаю, для того, чтобы удостовериться, что нашей песни в нём не было. Я почувствовала, как моё лицо вспыхнуло.

— Я не знаю. Я не вынимала диск из центра вчера вечером, поэтому решила не проверять там ли он... Рик, должно быть, подменил его после моего ухода.