Я получила вещь, более всего напоминающую черный кожаный ремешок от мужских часов. Почему именно от мужских? Грубый рубленый материал браслета, значительная ширина, большой квадратный замок – в общем, внешняя массивность вещи не позволяла думать иначе. Да и запястье мое узковато для этого чуда техники. Застегнула, продев язычок замка в самое последнее отверстие. Все равно великовато. Пришлось подтянуть ремень ближе к локтю. Ну вот, теперь не свалится.

На месте циферблата – большая серебристая кнопка, выпуклая и гладкая. Без видимого усилия давлю на кругляш – тут же всплывает прозрачный сенсорный экран, нажимая на который можно ввести данные о месте и времени отправления и назначения. Игорь быстро показывает мне, как с этим обращаться: вводит данные, взятые из головы, стирает. Предлагает мне сделать то же. Успешно повторяю. Вопросов о пользовании прибором времени более не возникает.

Густо краснея, прошу номер телефона. Куратор даже не думает удивляться или искать в просьбе скрытый смысл. Диктует цифры – я ввожу в старенькую «Нокию».

Забираю… машину времени? Нет. Часы времени? Почему для чертового прибора нет официального названия?! Короче, беру браслет времени, кладу в крайний карман рюкзака, и на этом мы с Игорем прощаемся.

До назначенного Сударом срока осталось целых полчаса. Недолго мне пришлось решать, как провести их с пользой. Вспомнив, что не сдала вчера зачетку в деканат, хлопаю себя по лбу и бегу с третьего этажа, от старшей лаборатории, на второй, к деканату.

Стоп! А ведь я вчера была в таких растрепанных чувствах, что даже не удосужилась глянуть, какую оценку Государь поставил за экзамен. Останавливаюсь у небольшого кресла, кидаю на него рюкзак, достаю зачетку и раскрываю. На последней странице на четвертой строке размашистым почерком, захватывая строку сверху и снизу, выведено твердой рукой:

Черный маг не способен соблюдать требуемые границы, даже выставляя оценку за экзамен.

Оценка меня не удивляет и не радует. Захлопываю студенческую книжицу и несу в деканат.

Проторчать там пришлось прилично, ибо ни декана, ни его заместителя на месте не оказалось. Пришлось ждать. Секретарша, воспользовавшись отсутствием обоих начальников, утекла по своим делам. Вернулась, как раз когда я начала нервничать, поглядывая на часы и решая, не навестить ли Леху Ярыгина прежде, чем сдать студенческий документ. Облегченно вздохнув при появлении женщины, вручила зачетку и поспешила на пятый этаж, к секретарю Судара.

Юркнула во владения Ярыгина и неслышно прикрыла за собой дверь. Он нервно шагал от стены к стене в дальней части кабинета, что за секретарской стойкой, и отрывисто, кратко и даже агрессивно отвечал кому-то по мобильному.

– Не бери на слабо, подонок. Да, буду. Да, не один. Иди на &@$! Угу, бывай.

Я безумно хотела узнать, кто угрожал ему по телефону. Но мы не настолько знакомы, чтобы я могла спросить.

– А тебе чего? – не слишком любезно буркнул секретарь Судара, увидев меня второй раз за день. – Ушел он.

– Кхм… Горан Владиславович должен был передать кое-что через тебя.

– Ах да! – брови Лехи вздернулись. Вспомнил, наконец.

Парень протянул запечатанный конверт, на котором размашистым почерком Судара было написано «Александровой Э.».

Вот и отлично. Я пробормотала слова благодарности и, вертя в руках упакованные в белую бумагу вожделенные списки самых жестоких убийц, шагнула за порог…

– Погоди.

Я обернулась.

– Что такое?

Леха молчал. Недоуменно пожала плечом, вернулась в приемную и закрыла за собой дверь.

Подперев подбородок ладонью, Ярыгин внимательно разглядывал меня, оценивал с ног до головы, сам с собой что-то решая и прикидывая. Не самое приятное ощущение, скажу вам. Я человек, а не манекен в витрине магазина, чтобы так бессовестно и неприкрыто меня рассматривать. Внутри начало подниматься раздражение.

– В кино со мной пойдешь?

Хорошенькие новости. Он спрашивал так буднично, словно интересовался, льет ли за окном дождь или уже перестал. Никакого смущения, робости: ни порозовевших щек, ни потупленного взгляда. Чудеса нахальства.

– Нет, – легко отказалась я.

Во-первых, чтобы обломать. А что? Не худшая причина. Ланка любит надо мной посмеиваться, повторяя расхожую фразу: «Наш девиз непобедим – возбудим и не дадим». Да, это про меня. Во-вторых… какого лешего я потащусь с почти незнакомым парнем в кино? Ради приятной компании или веселого разговора? Бьюсь об заклад, не будет ни того, ни другого. Ради фильма? Да любой фильм, идущий в кинотеатрах, через пару месяцев можно посмотреть в Сети или скачать в отличном качестве, а еще чуть позже – увидеть на экранах телевизоров. И не факт, что киношка будет стоить потраченного времени. И последнее. Лишних денег у меня не водится. Даже на еду не всегда хватает. Если каждый заплатит за себя, я окажусь на мели до конца месяца.

– Почему нет? – искренне удивился будущий некромант.

– Тебе нечем меня заинтересовать.

Его даже нахальный ответ не смутил. Ни секунды возмущения или замешательства – только усмешка и хитрый прищур серо-зеленых глаз.

– Думаешь? – Он выдержал небольшую паузу. – Инфа о Сударе не нужна?

Я остолбенела.

– Поладим! – я тут ни при чем: мои голосовые связки сами это выдали.

Рука потянулась к Лехе, и мы скрепили наш договор рукопожатием.

Мысль, почему он не позвал сокурсницу, меня не занимала по одной простой причине. Я думала, что знаю ответ. На некромантии девчонки не задерживаются – бегут, потому приглашение девчонки-мага показалось мне логичным.

– Как платим? – осмелилась прояснить мучавший меня вопрос, стараясь скрыть неловкость. – Каждый за себя или…

– Я приглашаю, значит, я и плачу.

«Точно поладим», – решила мысленно. Информация о Сударе мне ой как необходима. Надо же придумать, как выбраться из кабалы. А раз сведения предлагают даром, отказываться глупо.

Поход намечался на самый конец недели, на воскресенье. Времени еще полно. Я дала Лехе номер мобильного, данные Вконтакте и ушла.

В ближайшие дни моя голова будет занята другими проблемами. Перед путешествием в Лондон, к Потрошителю, нужно продумать и предусмотреть все до мельчайших деталей.

Размышляя о Потрошителе, я упустила главное. Ярыгин, судя по всему, не слишком интересовался мной как девушкой. Следовательно, ничего от нашего воскресного свидания не выигрывал. Я получала сведения и развлечение на халяву, а что получал он? Надо было думать прежде, чем соглашаться. Но в этом я раскаюсь позже, а пока… Пока я просто поехала домой.

Живу я одна. Совсем. Так получилось.

Начну-ка историю своей одинокой жизни издалека.

Мои родители поженились. Через пару лет мама забеременела, но отец стал настаивать на аборте. Говорил, что не готов, что слишком молод, что ребенок (смешно сказать) не от него. Словом, пускал в ход с десяток разных отговорок, психологически давил, издевался морально. Не помогло. Тогда дело дошло до физического измывательства. Он изнасиловал маму в день ее двадцатишестилетия, а она ведь была на шестом месяце. Всю праздничную ночь несчастная проревела от унижения, боли и горя, а наутро пошла в ЗАГС и подала заявление на развод, который тоже дался немалой кровью.

Мой папочка – могу произносить это слово только с издевкой – в день бракоразводного процесса, перед дверью зала судебных заседаний, пригрозил: «Учти, тебе со мной домой возвращаться. Если сболтнешь лишнее…» До моего появления на свет оставалось два с половиной месяца.

После потрясений роды были очень тяжелыми. Рассказывали, что мы едва не умерли обе: и я, и мама.

Ну, ничего, выкарабкались. Я с рождения была бойцом. Боролась за жизнь еще до первого вздоха в самом буквальном смысле. Родилась, затянутая в петлю пуповины, захлебнувшаяся околоплодными водами, синяя. Не то что кричать не могла – дышать. Но когда набрала воздуха в легкие, взвыла сиреной. Врачи сразу сказали: «Эта будет жить, несмотря ни на что».