Литмир - Электронная Библиотека
A
A

На письма отца он отвечал с рабской покорностью, но когда Пётр I предъявил ему ультиматум, в котором велел вести себя, как подобает наследнику престола, тот сбежал в Вену. Оттуда постоянно приходили тревожные новости. Речь шла о заговоре, даже об убийстве царя, которое сын открыто приветствовал. Он жил вместе с девушкой по имени Ефросинья. Это была упитанная, некрасивая батрачка, но такая похотливая, что цесаревич не представлял себе жизни без неё.

Всё это отражалось на лице царя.

Вахтер стоял напротив Петра I и с испугом смотрел на богатыря, задрав голову.

— Я прочитал письмо твоего короля, — сказал царь поразительно добрым тоном. — Он подарил мне не только Янтарный кабинет, но и тебя! Вместе с женой и ребёнком. Ты должен заботиться о Янтарной комнате до самой смерти, а потом — твои наследники из поколения в поколение. Ну ладно. Я исполню пожелание короля Пруссии. Ты останешься при мне, получишь денежное содержание, жильё, карету с двумя лошадьми, одни сани и должность императорского смотрителя. Ты доволен?

— Я тронут до глубины души, ваше величество. — Вахтер низко поклонился. — Вы очень добры.

— Теперь о тебе. Пока будешь должным образом заботиться о Янтарной комнате, у тебя не возникнет оснований почувствовать на своей шкуре мою испанскую трость. Тебя зовут Фридрих Теодор Вахтер?

— Да, ваше величество.

— Ты и твои потомки теперь будут всегда жить в России. Тебе надо иметь русское имя, а не прусское. Я делаю тебя русским, следовательно, с этого момента тебя звать Фёдор Фёдорович Вахтеровский. Как зовут твою жену?

— Адель, ваше величество.

— Теперь Адель Ивановна. А сына?

— Юлиус…

— Теперь Юлиан Фёдорович. Дай мне руку и поклянись, что будешь хорошим русским.

Вахтер нерешительно протянул царю руку. Он не осмелился ему противоречить и сказать, что он пруссак и хочет им остаться. Он видел испанскую трость, знаменитую «дубину», стоявшую в углу, и у него не было никакого желания ощутить её на своей спине или голове. От крепкого рукопожатия царя он вздрогнул, ему на мгновение показалось, что у него сломаны все пальцы. Царь внимательно посмотрел ему в лицо, увидел сдержанную гримасу боли и остался доволен.

— Поклянись мне в преданности, Фёдор Фёдорович.

— Клянусь жизнью, ваше величество.

— Можешь заходить ко мне в любое время, когда понадобится. А если тебя не будут пускать, скажи: «Царь приказал». Тебя пропустят.

Похоже, на этом разговор закончился. Но Вахтер, решил воспользоваться благосклонностью царя и не ушел.

— Ваше величество, разрешите один вопрос? — сказал он.

Пётр I удивлённо посмотрел на него.

— Что ты хочешь спросить?

— Где будет установлена Янтарная комната?

— Здесь, в Зимнем дворце. Для неё освободят один зал. Мне нужны размер, высота…

— Мне понадобятся специалисты, ваше величество. Мастера, которые умеют обходиться с янтарём, чтобы исправить повреждения и подогнать панели. А также столяры, чтобы сколотить несущие перегородки.

— Ты всё получишь. — Царь широко улыбнулся. — Потребуй людей у дворецкого, когда понадобятся.

Вахтер вышел от царя довольным и вернулся в дом для придворных, где по приказу из Зимнего дворца его семье предоставили четыре комнаты. Он медленно шёл к флигелю, где его семье предстояло обрести новую родину. Первое впечатление от Зимнего дворца было разочаровывающим. Двухэтажное деревянное строение имело два флигеля для прислуги и придворных. Никакого монументального здания, похожего на дворец, его фасад отличался от других богатых домов на южной набережной Невы только тем, что над въездными воротами развевался флаг императорского флота.

Все дома на Неве рядом с царской резиденцией выглядели настоящими дворцами: дворец генерал-адмирала Апраксина, дома министра юстиции Ягушинского, вице-адмирала Круза, однако и они смотрелись хижинами по сравнению с дворцом князя Меншикова. После победы над шведам под Полтавой Петр подарил своему фавориту Васильевский остров в дельте Невы. На нём немецкий архитектор Фридрих Шедель возвел трёхэтажный дворец из массивного камня, с крышей из сверкающих, покрытых красным лаком металлических листов и таким огромным главным залом, что теперь все большие праздники и балы в Петербурге проходили только там. Дворец Меншикова вплоть до самой смерти Петра оставался самым большим зданием города и становился всё более прекрасным.

Роскошные дворцы его придворных шли только на пользу Петру. В своем «зимнем дворце» он едва ли мог устраивать приемы... Чтобы не прерывать симметрию набережной, по его приказу построили деревянный дом той же высоты, что и соседние дома, и на всех этажах были просторные помещения с высокими потолками. Двухметровый гигант страдал спацеофобией и чувствовал себя комфортно, пожалуй, только в невысоких помещениях, с которыми познакомился в Голландии, когда работал плотником на судоверфях.

В «Первоначальном дворце», где он раньше жил, во всех комнатах оставили более низкое междуэтажное перекрытие... здесь часто в пространстве между настоящим и фальшивым потолком на деревянных настилах лежали его шпионы и подслушивали разговоры посетителей, ожидающих в двух приемных аудиенции с царем. Так Петр I узнавал правду или мнения, которые никто не решался высказать ему в лицо.

Янтарная комната в деревянном доме? В доме, который может вспыхнуть, как сухой хворост?

Вахтер почесал затылок, вошёл в служебный дом и увидел Адель, занятую распаковкой баулов и сундуков. Ей помогали две горничные, предоставленные лично дворецким. Весть о том, что царь покровительствует новым немцам, разнеслась среди придворных с быстротой молнии. Начался подхалимаж и, конечно, зависть.

— Какой город, — сказал Вахтер и уселся на диван в гостиной.

Комнаты были полностью обставлены красивой мебелью, какую Адель видела в Берлине только у придворных дам, перед которыми всегда приседала в низком реверансе. Теперь она сама будет жить в подобной роскоши. С колотящимся сердцем она переходила из комнаты в комнату, гладила мебель и обивку, гобелены и шелка. В прихожей лежали хорошие ковры, на деревянных стенах висели иконы и картины с образами Христом. И на кухне нашлось всё необходимое хозяйке, от горшков для воды до черпаков.

— Какая квартира, Фриц, — радостно воскликнула она.

— Где Юлиус?

— Играет с Морицем в саду. — Она покружилась, как танцовщица, и это выглядело бы грациозно, если бы не выпирающий живот. — Всё такое огромное, такое широкое и высокое…

— Как и эта страна, Дайхен. Бескрайняя земля под высоким небом. Петербург когда-нибудь может стать красивее Парижа, если царь продолжит строительство в том же духе. Будет разбивать сады, большие парки, широкие улицы и соборы, Дайхен, дворцы в честь Бога, каких мир ещё не видел! Мы никогда не пожалеем, что покинули Берлин.

— Давай молиться об этом, Фриц. — Она села рядом с ним на диван и обняла мужа. — Ты знаешь, как они меня теперь зовут?

— Да. Адель Ивановна… — Вахтер засмеялся, когда она вопросительно посмотрела на него, поцеловал её в переносицу и радостно произнёс: — Да, теперь это твоё имя. Моя прекрасная, моя единственная Аделюшка… Как это звучит! Аделюшка… Аделинка…

— Я вижу, ты становишся русским, Фриц.

— Только внешне, Аделинка. Только внешне. В душе мы, Вахтеры, навсегда останемся пруссаками.

Прошло два дня. Ящики с Янтарной комнатой всё ещё стояли в конюшне, и Вахтер направился к дворецкому.

Граф Владимир Викторович Кубасов не был похож на гофмаршала, князя Нетяева, который на курляндской границе отстранил Вахтера и взял ответственность за Янтарную комнату на себя. Путь по снегу, слякоти и грязи из Мемеля до Петербурга был тяжёлым. Погибли три лошади, сломались сани и три повозки сломались, потому что Нетяев приказал спешить, как на скачках. Впервые Вахтер с ужасом понял, что в России крепостной или человек низкого положения ценится не выше животного. Когда ломались сани или в раскисшей земле увязали полозья и колёса, удары плёток сыпались не только на ржущих от боли лошадей, но и на спины, плечи и головы кучеров и возниц. Многие из них сидели на козлах в крови, но никто не осмелился даже пикнуть. Вахтер понял, что Нетяев мог бы забить человека до смерти или посадить на кол.

57
{"b":"604261","o":1}