— Тише ты, — шикнул на меня Куки, что собирался пройти мимо к пиджаку, покоящемуся на стуле, но остановился рядом со мной, плечом к плечу. — Прекращай истерить, — повернул ко мне голову и, склонив её чуть набок, усмехнулся. — Из невинных здесь только ты.

========== 16. ==========

От его слов и насмешливого тона я даже дышать перестал. Лишь стоял и не моргая смотрел на то, как он то ли нарочно, то ли нет, поправляет ворот белой рубашки, демонстрируя алеющий засос на шее.

— Печенька… — пробормотал я одними губами, никак не веря в реальность данной ситуации. Я был настолько в шоке, что даже мысли в голове перекатывались тяжело, медленно и вяло, будто в густом вязком киселе. — Неужели ты и правда… — я замолк.

— Что именно «и правда»?

— По своей воле… с ним…

— Звучит вообще-то весьма оскорбительно, не думаешь? — Юнги недовольно повёл бровью.

— Да, по своей, — согласился Куки.

— И давно вы? — негромко спросил я, когда Куки уже надел пиджак школьной формы и, застегнув все до последней пуговицы на рубашке, затянул галстук.

— Тебя не касается. И ТэТэ… — на его лице появилось встревоженное выражение, он уставился в пол, потирая большим пальцем нижнюю губу. — Не вздумай сболтнуть лишнего Хосоку, ладно? — последнее слово прозвучало слишком уж несмело и как-то неуместно в паре-то с «не вздумай».

Я лишь молча кивнул.

— Хороший мальчик, — с издёвкой в голосе похвалил меня Юнги, всё ещё стоящий рядом, и похлопал по плечу. — Как, кстати, свидание с Хосоком прошло?

— Чудно.

— Рад за вас.

— Я тоже.

— Тебя уже тут обыскались. Заходили школьницы, дабы испробовать нашу новую услугу в лице тебя. Я сказал им зайти попозже.

— Замечательно, — буркнул я и направился в дальний угол зала, где пылилась на полу моя одинокая подушка.

Через минут пять явился Хосок с огромным пакетом, явно не ограничившийся одним лишь оливковым маслом, а спустя полчаса заявились две девушки, настойчиво требуя моего внимания. Я старался улыбаться им, как мог. Но настроение было безвозвратно утеряно, а потому улыбки и смех выходили как у самого дрянного актёра, ужасно неестественными.

Я чувствовал себя странно. Будто во мне и вокруг меня собралась вся лень этого мира. Такая тяжёлая и тягучая лень, навалившаяся на меня сверху и желающая прижать к земле. Каждое движение требовало столько усилий… Словно даже дышать стало пыткой. Всё, что мне хотелось, это провалиться в небытие.

Проще говоря, чувствовал я себя унылой какашкой.

— ТэТэ! ТэТэ! — передо мной на полу сидел Хосок, усиленно маша перед моим носом ладонью. — Ты здесь, нет?

— Здесь, — выдавил я низко и даже как-то утробно.

— Уже раз десять тебя звал, — он вздохнул. — Что-то случилось? — обеспокоенно заглянул мне в лицо.

— Нет.

— Рабочий день уже закончился, — постучал себя пальцем по запястью руки, где, к слову, часов не было. — А мы вроде как договаривались, что ты раньше уходить будешь.

— Ничего. И так нормально, — всё также безэмоционально выдал я и поднялся, еле разогнув затёкшие ноги, и, морщась, помял колени руками.

— Может, тебя проводить? — несмело предложил Хосок, запирая дверь бара.

— Как хочешь, — я слабо повёл плечами и, не дожидаясь ответа, направился вперёд по улице.

— Что с тобой сегодня? — Хосок мягко и ненавязчиво взял меня за руку, переплетая наши пальцы.

— Ничего. Всё, как всегда.

— Нет, не как всегда. Ты стал каким-то безжизненным. Чем ты расстроен? Это… из-за нашего свидания, да? — выжидающе посмотрел на меня, но я по-прежнему смотрел лишь себе под ноги. — Я был слишком настойчивым? Или сказал что-то не то, когда выпивал?

— Ты тут не при чём. У меня просто нет настроения, так бывает иногда у людей.

Дальше до моего дома мы шли молча. Не считая пары неуместных шуточек, которыми Хосок безрезультатно пытался меня рассмешить и взбодрить.

— Здесь живёшь? — зачем-то задал он бесполезный вопрос, когда я остановился и тряхнул рукой, требуя дать ей свободу. — Ну, спокойной ночи тогда.

Неловко потоптавшись на месте и так и не дождавшись от меня ответного пожелания, Хосок хотел было уже уйти, но я поспешно шагнул к нему, требовательно прижимаясь к тёплым губам.

Едва я переступил порог квартиры, как услышал из соседней комнаты восторженное «Мама, а брат — гей!». Настроения это не прибавило.

— Не веришь? Как ты можешь не верить?! — сокрушалась сестра. — Я сама видела! Видела, как он только что на улице целовался с парнем!

В другой день я наверно был бы в полном ужасе и не находил себе места от паники. Но сейчас лишь устало вздохнул и направился к себе в комнату. Кладовку полноценной комнатой назвать, конечно, сложно. Но зато это была моя кладовка. Низкий стол, на котором царственно размещался ноутбук, развешанные по стенам на гвоздях вешалки с одеждой, стопки манги у стены, да тонкий матрас, криво примостившийся на полу в углу — вот и всё убранство. Окна здесь не было, освещением служил лишь старый облезлый светильник, свисающий с потолка.

— Братик! — в комнату ворвалась сестра, когда я уже лёг на матрас, уткнувшись лицом в подушку и распластавшись аки морская звезда. — Ты правда гей? Братик! — стала теребить моё ухо. — Ты ведь не спишь, не притворяйся! Тот парень, с которым ты целовался, красивый? Слишком темно, я не смогла рассмотреть… — протянула разочарованно. — Давно вы встречаетесь? А кто актив? Не ты ведь, да? Точно не ты!

— Мелкая извращенка. Для своих двенадцати ты слишком любознательна, — буркнул я, отвернул голову к стене.

— Неужели ничего не расскажешь? Эй! Ну ответь! Интересно ведь!

— Я не гей. И ни с кем не целовался. Тебе показалось. И прекращай смотреть яойное аниме, а то я начинаю волноваться за твою детскую психику.

— Вот всегда ты такой! Ничего от тебя не добьёшься! Я для тебя полный ноль, да?! — воскликнула оскорблённо. — Но я маме всё рассказала. Так что она наверняка устроит тебе взбучку. Так тебе и надо! — зло бросила напоследок, перед тем, как громко хлопнув дверью, удалиться.

Утром следующего дня мною было твёрдо решено продолжать хандрить. А потому наплёв маме что-то вроде «лапы ломит, хвост отваливается», я остался дома, с не очень чистой совестью прогуливая школу. Обещанной же сестрой взбучки я так и не дождался. То ли мама не восприняла её слова всерьёз, то ли… фиг знает.

Хандрилось мне вполне уютно и атмосферно, ибо я включил депрессивную музычку и… Нет. Не рыдал в три ручья. А дремал. Временами вставая, чтобы пивнуть холодного кофе и посмотреть минут десять в одну точку (желательно в ту самую, на стену, где лет пять назад я вывел маркером не очень культурное слово, будучи слишком в бешенстве).

Я и сам толком не понимал, в чём конкретно причина моего такого хренового настроения. То ли я разочаровался в Печеньке, который зажимается в туалете со всякими мутными личностями, то ли в себе, который «нифига не гей», но какого-то чёрта целуется с Хосоком. Но вполне вероятно, что это просто вспышки на Солнце так действуют на меня чувствительного.

Очередной мой чудный сон прервал звонок в дверь. Я аж подскочил, опрокинул чашку, наступил в кофейную лужу и замер в шоке. Ибо даже не знал, что у нас есть дверной звонок. Да ещё и в рабочем состоянии. В последний раз к нам приходили в гости… пожалуй, никогда.

Я очень осторожно на цыпочках подобрался к двери, прислушиваясь. Тихо. Успел даже облегчённо выдохнуть, порадовавшись, что кто-то всего лишь адресом ошибся, как звонок раздался вновь. Решив, что игнорировать человека всё же нехорошо (на самом деле было просто любопытно, кто там), я отпёр замок и медленно стал приоткрывать дверь, пока сквозь узкую щель не узрел гостя. Дверь я тут же звучно захлопнул и щёлкнул замком. В ответ с той стороны раздались удары в дверь ногой.