Глаза Тора понемногу закрываются. И, нежно водя пальцами по такому родному лицу, Локи с горечью думает, сколько времени они потеряли. Сколько боли причинили друг другу.

И сколько еще причинят.

Ведь невозможно изменить свою суть, и один из них навсегда останется изворотливым Богом обмана, а другой – прямодушным сыном Одина. И судьба, которая и раньше не особо спрашивала их мнения, вряд ли спросит его и теперь, без сомнений и сожалений попытавшись развести по разные стороны баррикад.

Прошлое невозможно переписать… Рано или поздно придется отвечать – за неверные решения, за опасные союзы, за безумные сделки и неоплаченные счета. Локи не хочет даже думать, сколько в его жизни накопилось таких счетов.

Ему до сих пор еще сложно поверить. Слишком долго он был один. Слишком привык к ледяному монстру внутри. Слишком долго считал, что такого, как он – невозможно любить.

Локи не привык доверять никому, но сейчас… Сейчас ему отчаянно хочется поверить Тору.

Глупому-глупому старшему брату, когда-то пообещавшему всегда любить и быть рядом.

Локи прижимается щекой к теплому плечу. Пальцы медленно скользят по лицу. Обводят линию губ.

Замирают.

На загоревшей коже, повторяя изгиб рта, пунктиром отпечатались шрамы. Маленькие точки, едва заметные глазу, но вполне ощутимые на ощупь.

Сердце пропускает удар.

Откуда?

Локи хмурится. Зеленым светом вспыхивают глаза.

Однажды он уже про такое слышал. Слышал, но не придал значения, сочтя пустой угрозой разъяренного Всеотца. Даже для Одина это было бы уже слишком. Тот суд и так больше походил на фарс. И когда на следующий день эйнхерии не пришли за ним, Локи только уверился в мысли, что Всеотец одумался.

Неужели зря?

Нет, не может быть.

Тем более, Тор…

Один бы никогда!..

Никогда, если только…

Только не…

Локи бледнеет. Сдавленно выдыхает.

Сердце бухает где-то в горле. А пальцы мягким, ласкающим движением скользят к виску.

Тор выскальзывает из дворца глубокой ночью, накинув на плечи серый, неприметный плащ. Минуя стражу, быстрым шагом идет вдоль дворцовой стены. Ветки деревьев цепляются за одежду, будто пытаются остановить, задержать. Но на лице у громовержца застыло выражение угрюмой решимости.

Еще сотня шагов, и он уверенно останавливается возле едва заметного выступа в каменной кладке. Нажимает и с облегчением выдыхает, когда перед ним распахивается сочащийся тьмой проход.

В этот раз, чтобы пройти на ту сторону, Тору приходится согнуться практически вдвое. А ведь когда они с Локи пользовались им в последний раз, их макушки даже не задевали потолка! При этом воспоминании на лице Тора мелькает тень улыбки, но она быстро исчезает, вновь сменившись застывшей маской холодного упрямства.

Путь приводит его в Нижний город. И громовержца тут же захлестывает, поглощает толпа. Огни факелов, грубый смех, крики – все вокруг бурлит, сверкает, двигается, словно зелье в большом котле. Здесь всегда можно найти женщину – по кошельку или же по душе. Здесь всегда можно продать награбленное – и никто не спросит, откуда оно взялось. Здесь всегда можно купить все – были бы деньги – от приворотного зелья до смертельного яда.

Но Тору нужен не яд.

Стараясь не привлекать лишнего внимания и держаться в тени домов, громовержец подходит к одиноко стоящей невзрачной лачуге. Тихо стучит и толкает дверь.

Внутри царит полумрак. На стенах – связки с травами, склянки, коробочки с порошками. От царящего здесь запаха Тор сжимает зубы. Так пахнет в лаборатории Локи, и сердце, пропустив удар, принимается биться с утроенной силой.

- Приветствую тебя, Тор, сын Одина, – произносит за спиной мягкий голос, и Тор резко оборачивается, сжимая пальцы на рукояти Мьёлльнира. Мужчина средних лет в простой домашней рубахе с ухмылкой выставляет вперед пустые ладони. Смотрит внимательно, словно в душу заглядывает. Светлые волосы стянуты в хвост за спиной. Возле глаз тонкими лучиками разбежались морщинки.

- Не надо имен, – хрипло произносит Тор, и хозяин дома согласно кивает. – Ты знаешь, за чем я пришел?

Темные, пронзительные глаза насмешливо прищуриваются.

- Я знаю, мой господин. Есть ли у меня шанс отговорить Вас?

Тор молча качает головой.

- И все же я попытаюсь. Вы, верно, не совсем представляете, что Вас ждет… Не правильнее ли будет предоставить расплачиваться тому, кто заслужил?

- Никто не заслуживает такого. – Тор смотрит прямо в глаза, – тем более, мой брат. Я не позволю ему через это пройти.

- Но почему? – хозяин дома на миг теряя самообладание, повышает голос, – мой господин, Вы же прекрасно знаете, что он натворил!

- Замолчи. – Слово падает тяжелое, как камень, полное холодной ярости. Над крышей глухо гремит гром. – Ты ничего не знаешь, колдун. Я никогда и никому не позволю причинить Локи боль. Делай свое дело! – На стол с гулким звоном падает мешочек с монетами. – Получишь еще столько же, если все пройдет как надо.

Колдун пожимает плечами. Уговаривать спятивших богов – не его специальность. Если воззвать к разуму этого безумца не получилось, что ж… никто не скажет, что он не предупреждал.

Спустя пару часов Тор закрывает за собой дверь, крепко прижав к груди небольшой синий флакон. Колдун обещал, что действовать зелье будет сутки. Более чем достаточно.

Достигнув дворцовой стены, Тор не сразу идет к себе в покои, а спускается вниз, туда, где стоит охраняющая тюремное крыло стража.

Слышится тихий разговор. Еще пара мешочков переходят из рук в руки и, наконец, Тор поднимается к себе. Запирает дверь и без сил падает на кровать.

До рассвета остается всего пара часов. Хорошо бы поспать. Но сон не идет. Поэтому остаток ночи Тор просто сидит, грея в ладони флакон. А когда солнце встает над горизонтом, вынимает пробку, залпом выпивает содержимое, поднимается и решительно выходит из комнаты.

Подмена происходит быстро и незаметно. Закутанный в плащ пленник в сопровождении эйнхериев предстает перед возбужденно гудящей толпой и, против ожидания, ведет себя совершенно спокойно.

Те, кто хорошо знают Локи, с изумлением смотрят на безмятежный взгляд и легкую полуулыбку, играющую на губах черноволосого мага. Толпа разочарованно выдыхает. Они жаждали зрелища – криков, насмешек, брани, безумных проклятий. И совершенно не готовы увидеть опального принца таким.

Уверенным. Спокойным. Невозмутимым.

Глашатай зачитывает приговор. Тор слушает, прикрыв глаза. Старается ни о чем не думать.

Скованные руки вздергивают вверх. Щелкает металлическое кольцо, намертво прикрепляя их к позорному столбу. Тор откидывает голову и чувствует, как лица касаются руки палача.

Приказывает себе не сопротивляться.

Острая игла пронзает кожу и губы словно опаляет огнем. Серебряная нить медленно тянется сквозь плоть. По подбородку начинает струиться горячий ручеек крови.

Тор резко втягивает носом воздух. Пытается отрешиться от боли. Пытается думать о чем-то приятном. Например, о том, что делает сейчас брат. Сидит, привалившись спиной к стене? Или, скрестив за спиной руки, наблюдает за стражей?

Тор не уверен, что Локи расслышал вчера последние слова Одина. Но на всякий случай запретил эйнхериям подходить к пленнику. Пусть лучше думает, что на него всем плевать, чем узнает о том, что здесь происходит.

При мысли, что в кои-то веки, ему, кажется, удалось провести Бога обмана, губы едва заметно вздрагивают в улыбке, но она тут же исчезает, сменяясь вспышкой обжигающей боли. Игла снова вонзается в кожу. Из груди вырывается полу-рык полу-стон и все, что Тор дальше может – просто стоять, вцепившись ногтями в позорный столб, шумно дыша носом, ощущая, как тягуче медленно скользит под кожей серебряная нить.

Когда чужие руки, наконец, отпускают голову, лица Тор не чувствует. Вместо него пульсирует горячий сгусток боли. Дышать тяжело, слезы застилают глаза, а прикованные руки ломит так, как будто их сломали в нескольких местах.