Когда же я украдкой смотрю на Бет, то вижу, что та даже не поднимает головы – стоит и вертит завязки своей кофты, и те закручиваются в спиральки.

– Кафлин, – тренерша поворачивается к Минди, чьи каменные плечи два сезона в год покрыты синяками. – Она в твоем распоряжении. Что скажешь?

Минди медленно оценивает Тейси.

– Нет проблем, – отвечает она и смотрит на тренершу. Разве что хвостом не виляет.

Та кивает в ответ.

– Поднимай ее и посмотрим, на что она годится. Раз-два…

Минди и Кори берут друг друга за запястья и образуют решетку из рук.

– Три-четыре! – командует тренерша.

Тейси вытягивает свои тонкие ручки-веточки и ставит ногу в сплетение рук. Одна здоровая, как блин, ладонь, ложится ей на спину, а вторая подхватывает ее под ягодицы. Сзади ее подсаживает Пейдж Шепард.

– Пять-шесть, – Минди и Кори поднимают Тейси на высоту своих ключиц; та лихорадочно нащупывает их плечи, а Пейдж спешит подстраховать ее сзади.

И вот Тейси наверху.

– Семь-восемь!

И, раскачавшись на ногах, разжав пальцы, девчонки подбрасывают ее вверх.

Ошеломленная Тейси разевает рот.

Она в воздухе.

Все ее тело дрожит, как гитарная струна.

Она слишком испугана и не может сделать ни так[23], ни пайк[24], ни той-тач – ничего она не может.

– Расслабься! – кричит тренер.

Тейси падает вниз, трое девчонок собираются в кольцо, Тейси врезается ногой в ключицу Минди.

Но они ловят ее. Она не падает и не бьется об пол.

Потом она спускается вниз, скуля, как жалкий щенок.

В течение часа Тейси падает и падает. Снова и снова.

Стопой в лицо. Лодыжкой в плечо. Лицом о мат.

Минди и Кори сердятся все больше по мере того, как получают от нее новые тычки; подсаживая, они церемонятся все меньше.

Примерно через полчаса Тейси начинает рыдать и не может успокоиться до конца тренировки.

Тренер уходит в кабинет ответить на звонок и оставляет Бет считать за себя.

Бет смотрит на нее и молчит. Губы сжаты в прямую линию.

Но стоит двери кабинета закрыться, как она начинает считать.

– Раз, два, три, четыре! Вверх, Шлауссен, вверх, сучка!

Сыграно мастерски, что уж там. Забрать у принцессы корону и отдать ее фрейлине. Прислужнице. Шестерке.

Ни разу в жизни за все годы, что я была правой рукой Бет, я не видела, чтобы кто-то осмелился бросить ей вызов. Она любого могла уничтожить: пущенным на «Фейсбуке» слухом, отфотошопленной картинкой (разожравшаяся за весенние каникулы Рири), украденной эсэмэской, разосланной всей школе. Но на этот раз все было по-другому.

По-другому, потому что никому никогда не приходило в голову унизить ее, и никто из нас не осмеливался сделать это. Тренерша сделала это за нас.

Похоже, воля у нее такая же железная, как и у Бет.

Глядя на Тейси, на ее расцарапанные лодыжки и длинный синяк, который вот-вот расцветет на плече буйным цветом, мы понимаем, что только что произошло.

Почему именно Тейси суждено в эту субботу взлететь и с головокружительной, но тщательно рассчитанной скоростью приземлиться в «колыбельку» из наших дрожащих рук. Рук, ослабевших после десяти часов на одном чае для похудения и сельдерейных черешках.

Потому что тренер видит Бет насквозь и знает, что должна свергнуть ее с пьедестала.

А Тейси?

Тейси всего лишь пешка.

Два дня до матча, и мы тренируемся с таким остервенением, будто от этого зависит жизнь Тейси. Впрочем, так оно и есть.

Я – передний споттер. По словам тренера, силы мне не хватает, зато сноровка хоть куда.

Начинаем с простого подброса: никаких кувырков, той-тачей и шпагатов. Мы всю неделю его тренировали и ни разу не промахнулись: руки крепко переплетаются, плечи – сталь, скрепляющая нашу страховочную «колыбельку», на которой стоят дрожащие ножки Тейси.

А потом наши руки превращаются в резину и подбрасывают ее трепещущее тело в воздух. Все взгляды на Тейси: мы обещаем, что будем ждать ее внизу. На ее лице паника, как у птенца, впервые вылетевшего из гнезда; она летит, летит, летит.

Если у кого-нибудь из нас соскользнет или дрогнет рука, если ее нога выгнется не в ту сторону, тело отклонится на сантиметр больше, чем нужно, она шмякнется на пол.

А когда мы пытаемся подбросить ее выше, падения становятся совсем неуклюжими. Она задевает нас: локоть в глаз, вывихнутый палец, ладонь, лихорадочно вцепившаяся мне в лицо.

Но я концентрируюсь на Тейси и не показываю страха. Так велела тренер. «Не дай ей увидеть, что боишься, иначе твой страх передастся и ей».

Тренер говорит, что можно упасть с трех с половиной метров и приземлиться на упругий пол спортивного зала в целости и сохранности.

Она говорит так, зная, что в день матча Тейси будет летать не над спасительными матами, а над немилосердно твердым футбольным полем «Могавков».

– Шлауссен, – рявкает она, – ты должна захотеть. Если не хочешь, не делай.

И Тейси выпрямляется, в глазах загорается огонь, подбородок задирается выше, чем я когда-либо видела у этой овцы, у этой слабачки.

– Я хочу, тренер. Очень хочу.

Ох, Тейси. Заставь дурака Богу молиться, он лоб расшибет.

Даже не глядя на Бет, чувствую, что та закатывает глаза.

– Так и знала, что не стоило на нее время тратить, – бросает Бет.

В ответ я молчу. И смотрю в горящие глаза Тейси.

В пятницу вечером, ступив на припорошенное инеем поле «Могавков», мы только и можем думать о том, как черепушка Тейси изящно раскалывается надвое.

А две сучки из команды поддержки «Могавков» – самые тощие, с ногами-иголками – крутятся рядом и развлекают нас историями о нашем кровавом спорте. Охотничья байка, страшилка и дружеское предупреждение – три в одном.

– Вот только недавно, в этом году, девчонка стояла в базе, а новая флаерша разучивала винт[25], – вещает блондиночка-«могавк», чавкая жвачкой. – И вот новенькая раскручивается, начинает махать ногами и выбивает дух из обеих баз. У одной лопнула губа, а второй порез на лице заклеивать пришлось. Тренерша все на видео записала и теперь крутит после каждого выступления.

– А я, когда делала фляк назад[26], – подключается рыжая коротышка, – ударила Хизер в лицо и выбила ей зубы. Ужас, что было. Кровища, зубы во все стороны. Как же ужасно я себя потом чувствовала!

Такие истории рассказываешь взахлеб. Я-то знаю. Это так весело, как страшилки в лагере травить.

Тейси, однако, невесело. Ведь через сорок пять минут ей предстоит стоять на трехметровой высоте над полем, опираясь на руки двух худеньких девчонок, готовых подбросить ее вверх.

Тейси посерела и постепенно начинает зеленеть.

Подходит Бет. Смотрит на меня. Я знаю этот взгляд еще с тех времен, когда она была капитаном. Я киваю.

– Хватит, – прерываю их я. – Не знаю, как вы, крутые девки, но мы лучше перед матчем красоту наведем.

Но блондиночка-«могавк» вперилась в Тейси и, кажется, не намерена так легко ее отпустить.

– А у другой девчонки было точно такое телосложение, как у тебя. Она упала на брусья, круто упала. Вся голова была в крови, и она поехала в больницу. Там оказалось, что у нее кожа на голове лопнула и под кожей были видны розовые мозги. Скрепками скрепляли. И как мы ее ни уговаривали вернуться в команду, она ни за что не соглашалась. А сейчас вообще ничем не занимается.

– Шлауссен, – кричит Бет, подходя к нам вплотную, – тебя тренер зовет.

Тейси ускакивает, как кролик.

И на какое-то мгновение мне кажется, что все кончено. Но я оказываюсь не права.

Бет оглядывает «могавков».

– Как-то раз… – заводит она, и я понимаю, что у нее на уме – недаром она была капитаном. – Как-то раз я стояла на плечах у одной девки, поскользнулась и упала на спину плашмя.