Экипаж «Искушения» в полном составе остался на борту, по-спартански поужинал тем, что не успел слопать Ротгут, и запил еду вином из бездонного кувшина, который мы раздобыли, путешествуя по мифической карте Греции. Я взяла с собой за стол газету. Заголовок на первой полосе гласил: «Траур по безвременно ушедшей принцессе Пауахи продолжается». Теперь я поняла, почему флаги рядом с дворцом были приспущены. В статье рассказывалось о том, что местное население вторую неделю предавалось скорби, разделяя горе, постигшее королевскую семью.

– Вот, значит, как, – произнес Ротгут. – А мне поначалу показалось, что у него все получилось.

– Мне тоже, – негромко сказала я.

– Ты знаешь, что именно пошло не так? – поинтересовалась Би.

– Ну, у меня есть кое-какие предположения на этот счет, – ответила я, придерживая пальцем ту строчку на газетной странице, где остановилась. – Я могла бы их проверить – при условии, что вы дадите мне постоять за штурвалом.

– Лучше попроси разрешения у своего отца, – сказала Би, сверкнув ослепительно-белыми зубами.

– Да ладно, тебе, Би! – Я скорчила презрительную гримасу. – Что может случиться?

– У меня имеются на этот счет кое-какие предположения. Но давайте не будем их проверять! – Би расхохоталась.

Ее ответ не был для меня неожиданным. Подобный диалог происходил между нами не впервые. Я снова перевела взгляд на газетную страницу:

– Где это? А, вот. «Тело покойной выставлено для торжественного прощания. Оно укрыто черным покрывалом, искусно изготовленным из перьев птицы о-о…

– Никси-и-и-и!!!

Хриплый голос капитана, донесшийся из его каюты, был похож на ослиный рев. Мы все замерли. У Кашмира изо рта торчал кусок рыбы.

– Никс!!!

Если бы не толстая дверь из красного дерева, мы бы, наверное, оглохли.

Я встала из-за стола, но Би остановила меня.

– Позволь мне, – сказала она и, подойдя к капитанской каюте, постучала в дверь.

– Капитан!

Ответа не последовало. Ротгут отпил еще вина из кувшина. Би постучала громче:

– Капитан, с вами все в порядке?

– Где моя дочь?! – взревел Слэйт, по-прежнему не открывая дверь.

Повисла пауза. Стало отчетливо слышно, как на одном из пришвартованных неподалеку судов кто-то играет на губной гармошке – не очень умело, но старательно.

– Никс! – снова позвал Слэйт. На сей раз в его голосе были отчетливо слышны умоляющие нотки.

Я, твердо ступая, подошла к каюте. Каш попытался взять меня за руку, но я вырвалась.

– Что тебе нужно? – крикнула я через дверь.

Последовала еще одна долгая пауза, после которой из каюты донесся голос Слэйта:

– Я ее вижу.

– Кого?

Молчание.

– Капитан! – Я постучала в дверь кулаком. – Капитан!

Никакого ответа.

Что ж, ладно. Я ударила в дверь ногой, полагая, что она заперта. Однако она легко распахнулась. Я увидела Слэйта – он лежал на полу и смотрел на меня. Его жидкие волосы прилипли ко лбу. Белки глаз были красными, расширившиеся зрачки почти полностью закрывали водянисто-голубую радужную оболочку. В ноздри мне ударил едкий запах пота. Рядом с отцом на полу стояла шкатулка. Я испытала сильнейшее желание схватить ее и вместе со всем содержимым выбросить за борт – чтобы все то, к чему он был так привязан, разом исчезло. Однако вместо этого я лишь крепко стиснула пальцы на ручке двери.

– Тебе надо поспать, Слэйт, – произнесла я.

Капитан, глядя на меня, несколько раз моргнул и рывком сел.

– Входи, – сказал он почти вежливо.

– Я уже вошла, – отозвалась я, стоя на пороге.

– Нет, ты подойди сюда. Я хочу тебе кое-что показать.

– Не надо, Слэйт…

Я хотела шагнуть назад, но капитан неожиданно извлек из шкатулки карту 1866 года.

– Ты должна, – пробормотал Слэйт, с благоговейной осторожностью разворачивая свое сокровище. – Я хочу, чтобы ты посмотрела.

Я заколебалась. Раньше мне не приходилось видеть своими глазами карту, которую отец держал в руках, – он никому не позволял к ней прикасаться. Шагнув через порог, я притворила дверь, но полностью закрывать не стала. Карта настолько истерлась на сгибах, что почти распадалась на части – слишком часто ее разворачивали и складывали.

– Вот, – сказал Слэйт и ткнул в карту пальцем.

Я сделала еще один шаг вперед, чтобы лучше видеть.

– Мы снимали квартиру всего в квартале от Чайна-тауна. Там отчетливо ощущался запах океана, а позади дома был маленький садик. Твоя мама выкопала розовые кусты и устроила на их месте грядки с овощами. Хозяину это не понравилось, но розы все равно уже засыхали – в местном воздухе слишком много соли.

Стараясь не дышать, я перенесла вес с одной ноги на другую. Подо мной скрипнула доска. Отец никогда прежде не говорил со мной о матери.

– Знаешь, я ее вижу сейчас – как живую, – произнес Слэйт, прикрыв глаза и улыбнувшись. – Господи, она была такая красивая! И она знала об этом.

Я молча смотрела на отца. Разумеется, фотографий матери у него не было. В детстве я частенько смотрела в зеркало, стараясь представить черты ее лица и пытаясь понять, что в моем собственном лице от нее, а что – от Слэйта. Помнится, мне очень хотелось, чтобы я была больше похожа на нее.

– Чего я только ей не предлагал, – продолжил Слэйт. – Ради нее я был готов на все. Тебе это известно? Я готов был увезти ее куда угодно, дать ей все, что она захочет. Но она попросила только об одном.

Отец открыл глаза, посмотрел на шкатулку, затем схватил ее обеими руками и швырнул через всю каюту. Шкатулка ударилась о переборку, ее содержимое выпало на пол. Зазвенела, ударившись о доски пола, металлическая ложка; шприц и иглы закатились под кровать. Отскочив назад, я снова ухватилась за ручку двери. Но тут весь запал Слэйта иссяк, и он обмяк, бессильно уронив руки и опустив голову.

– Когда мы были вместе, я как человек был гораздо лучше, – пробормотал он.

Сердце мое отчаянно колотилось где-то в горле, а ноги будто приросли к полу. Слэйт опять устремил взгляд на карту. Ткнув в нее мозолистым пальцем, он провел им вдоль дороги, тянувшейся от гавани к горам.

– Я хотел купить ей дом где-нибудь в долине Нууану. Именно поэтому я и уехал. Большой дом, а не какую-нибудь дешевую халупу. С огромным садом и множеством комнат для детишек. – Произнося эти слова, Слэйт не смотрел на меня, но я поняла – он хотел сказать, что старался и для меня тоже. Он отправился в путешествие, заботясь и обо мне.

Отложив карту, отец снова улегся на пол и какое-то время молча глядел на потолок. Мне стоило огромных усилий не протянуть руку и не взять карту, чтобы попытаться увидеть то, что видел Слэйт. Я не просто не двигалась – я почти не дышала, боясь, что отец ничего больше не скажет.

– Я думал, что все делаю правильно, Никси, – наконец произнес он. – Я в самом деле так думал. За все пятнадцать лет мы никогда не были с ней так близки, как тогда. Так мне казалось.

И мне тоже так кажется, подумала я, но промолчала.

Отец перекатился на бок.

– Тебе бы понравилась твоя другая жизнь, – сказал он, и в этот момент я ему поверила. Я действительно почти увидела место, которое он описал – так ясно, будто он нарисовал его карту.

– Знаешь, ты права, – добавил Слэйт после долгой паузы. – Все это было похоже на сказку. Далекое королевство. Сказочная страна. Настоящая любовь.

Я стояла неподвижно, ожидая продолжения. Но отец больше ничего не говорил. Выждав еще какое-то время, я пошевелилась, ненароком повернув дверную ручку. Язычок дверного замка скрипнул. Слэйт вздрогнул.

– Жаль, что я не могу тебе все показать, – сказал он, и уголок карты шевельнулся от его дыхания. – Я бы очень хотел, чтобы ты увидела все собственными глазами.

Я быстро шагнула за порог и всей грудью вдохнула прохладный ночной воздух, стараясь избавиться от внезапной резкой боли в груди. Затем я осторожно прикрыла за собой дверь. Щелкнул, затворяясь, язычок замка.

– Я тоже, – едва слышно прошептала я.