Непритязательные дома Эмпока, столицы Лампадаса, светились теплыми оранжевыми огнями, на улице мелодично пели насекомые. Планета казалась воплощением мирного спокойствия. Манфорд устроился на кушетке поудобнее и незаметно уснул. Проснулся он от ревущего грохота, разорвавшего обманчивую тишину.

Сквозь атмосферу пронеслись три огненных предмета, раскаленные трением о воздух, и с глухим стуком приземлились на окраине Эмпока.

Анари вскрикнула от неожиданности и бросилась в спальню, чтобы защитить Манфорда от возможной опасности.

Жители окрестных домов выбежали на улицу, чтобы узнать, что произошло, а потом над городом поплыл звук сирены. Расплавленная на месте падения трех снарядов почва медленно кипела, освещенная раскаленными добела металлическими корпусами. Боковые листы брони откинулись вниз, словно лепестки чудовищного цветка, и изнутри выползли механические силуэты. Тяжелые, управляемые сверкающими поршнями ноги несли корпуса, ощетинившиеся стволами разнокалиберных орудий. Внутри каждого корпуса плавал в питательном растворе человеческий мозг. Три огромных кимека вступили в город.

Анари подхватила Манфорда с кушетки и поднесла к окну. Он понял, что эти кимеки пришли за ним.

Обхватив вождя, мастер меча прошептала:

– Я спасу тебя.

В лабораториях Денали, укрытые мощными куполами от ядовитой атмосферы планеты, ученые Джозефа Венпорта работали над жизненно важными проектами. Ученых набирали по двум критериям – интеллекту и ненависти к батлерианцам.

Сейчас группа ученых занималась исследованием памяти независимого робота Эразма. Эта работа вызывала у них восхищение, они называли ее бесценным историческим экспериментом. Эразм наслаждался – наконец-то он оказался среди настроенных так же, как он, существ. Он просто упивался оказанным ему вниманием.

Сферу памяти Эразма спас Драйго Роджет, когда фанатики брали штурмом школу ментатов. Эразм весьма одобрительно отнесся к этому спасению, так же, как десятки лет назад был очень доволен тем, что его спас Гилберт. Этого дикого ребенка Эразм извлек из рабского загона и воспитал из него почти совершенного человека. И эти безумные варвары его убили! Побежденный Гилберт просто склонился перед огромной женщиной, мастером меча Анари Айдахо, которая, ни минуты не колеблясь, отсекла его голову мечом.

В своей сфере памяти Эразм имитировал эмоции, но это личное переживание, это ощущение непоправимой утраты оказало на него куда более глубокое воздействие.

И вот теперь его сфера памяти покоится на подставке в ярко освещенной лаборатории, заброшенной на ядовитую туманную планету, соединенная с несовершенными, созданными людьми сенсорами. Миловидная Анна Коррино, сестра императора, колдовала со сферой, а ученые Денали, столпившись вокруг, ловили каждое слово робота.

Эразм вдруг понял, что, подумав о смерти Гилберта, он испытал гнев – чисто человеческую эмоцию. Да, это был настоящий, человеческий гнев. Он оценил это ощущение, как оценивал и регистрировал все прочие интересные данные, особенно касавшиеся попыток понять сложный человеческий ум.

– Я могу поделиться с вами массой полезной информации, – сказал он Анне. – Очень полезной информации. Я сделаю все, чтобы помочь вам сокрушить противников разума.

Насильственная, ненужная и обескураживающая смерть Гилберта изменила последовательность соединений в ментальных цепях Эразма. Он должен был прийти в восторг от возможности получить новые сведения, но потеря друга не обрадовала его, совсем не обрадовала.

– Расскажи им о школе ментатов, – улыбнувшись, предложила Эразму Анна. Маленькие голубые глаза и странная личность этой молодой женщины напоминали Эразму калейдоскоп, его пестрые краски и искаженные образы. После того как мозг девушки был поврежден психотропными средствами, которыми ее напичкали в школе Ордена сестер, Анна стала не только легкомысленной, игривой, капризной и непредсказуемой, но и она часто как будто уходила в себя и до нее было не достучаться. Разум ее так и не вернулся к исходному состоянию, и встревоженные братья отправили ее в школу ментатов на лечение. Там ее и обнаружил Эразм, сделав из нее интереснейший объект своих исследований. Он руководил этой психически изуродованной молодой женщиной, манипулировал ее разумом, помогал ей… но, несмотря на все попытки создать точную математическую модель ее личности, Эразм так и не смог этого сделать.

– Я тайно провел много лет в школе ментатов, – сказал Эразм, – пока Гилберт Альбанс учил студентов правильной организации мышления, – усиленный голос Эразма гулко отдавался под сводами помещения. Эразм невольно вспомнил свой прежний голос, текучий и пластичный, как его тело. Как же он был хорош в ту благословенную эпоху синхронизированной империи, но потом эти взбунтовавшиеся люди все испортили, все разрушили, а потом добрались и до школы ментатов. Нельзя зависеть от людей, они просто неспособны вести себя разумно, организованно и рационально.

Но Эразм умел мыслить стратегически и, несмотря ни на что, находился теперь среди союзников – людей, готовых мстить за полное уничтожение мыслящих машин. Все эти люди были объединены одной идеей – искоренить батлерианскую заразу.

– Гилберт спрятал мою сферу памяти, чтобы спасти меня. Он знал, что если меня обнаружат, то непременно уничтожат. В отличие от таких, как вы, большинство населения империи никогда не поймут пользы моих знаний. Они истребляют все, что им непонятно.

Анна вприпрыжку прошлась по лаборатории. Голос ее звучал хрипло от нахлынувших эмоций.

– Если бы Эразма уничтожили, то миллиарды людей никогда бы не узнали, какой он был умный! Какое счастье, что он уцелел.

В свое время, когда мозг Анны был податлив, как воск, Эразм сделал все, чтобы она искренне в это поверила, и теперь это знание консолидировалось и превратилось из мнения в догму.

Ученые терпели капризы Анны, ибо она была бесценной заложницей, но обращали мало внимания на ее слова. Милая, сумасбродная Анна сама не сознавала своей ценности, и Эразм рассчитывал сохранить власть над ее расшатанным нежным умом. Ему нравилось неподдельное внимание, с каким эта молодая женщина к нему относилась, хотя временами оно больше напоминало одержимость. Эразм терпел это. В течение столетий он сносил людскую ненависть, и теперь мог позволить себе насладиться обожанием, пусть и немного уродливым.

Он снова обратился к ученым:

– В школе ментатов мои сенсоры и следящие устройства позволили мне продолжать наблюдения над людьми, строить проекции, выдвигать и проверять гипотезы. Я очень страдал от отсутствия физического тела, но Гилберт все время обещал мне добыть сосуд, в котором можно было бы сохранить мою сферу памяти. Но он так и не смог этого сделать, – Эразм помолчал, потом снова заговорил: – Это был единственный раз, когда он меня подвел…

Ученые Денали непрерывно делали записи в своих блокнотах. В течение многих дней пошедший на сотрудничество с людьми робот, практически без остановки, обсуждал с учеными свои мысли и умозаключения. В его памяти накопилось так много знаний, которыми он хотел поделиться, так много открытий, что даже организация и упорядочение всех данных требовали от ученых неимоверных усилий на грани их возможностей.

– Мой опыт бесценен, – продолжал Эразм. – Я намерен помочь вам найти способ не только защитить владения Венпорта, но и уничтожить батлерианскую скверну, – он понимал, что его слова похожи на неуемное хвастовство, но люди знали, что мыслящие машины лишены гордости. – Если бы у нас было больше времени. Мне трудно уложить накопленный в течение столетий опыт в столь короткий промежуток времени.