- Там ничего нет! Понимаешь? Ничего! Даже в котле кипеть, и то покажется тебе благом!

Он говорил, и колдун слушал его, сопя, но, не прерывая, вглядываясь в лицо отрока.

- Не понимаю я тебя, - сказал он, когда Варфоломей выговорился и смолк. - Словно и не мних ты, а баешь - чернецу впору... Омманываешь меня! Прехитро наговорил, а поди-ко! - он сложил дулю и сунул её под нос Варфоломею. - Не хочу и не буду! Сколь душ изгубил, все мои, вота! Али доведёшь?! - выкрикнул он, кривясь и заглядывая в глаза Ворфоломея. - Доведёшь?! Видал, што ль?! - выкрикнул он.

- Почто же ты человека боишься, видевшего твоё преступление, а Господа, Который видит всё с Горней выси, а ангела своего, что за плечами стоит, не боишься и не покаешься ему? - спросил Варфоломей. - Крест-то есть на тебе? Перекрестись! - приказал он, возвысив голос.

Ляпун забегал глазками, поднял руку, коснувшись лба, и пробормотал:

- Чур, меня, чур! Да ты - юрод, паря! - бормотал он, отступая к стене.

- Перекрестись, ну! - не отступал Варфоломей. - Знаю про тебя всё и - зри! Не страшусь! И твой дурной глаз не волен надо мной! Господь - моя крепость! Пришёл твой час, молись!

Ёрш упал на колени и сложил руки перед собой:

- Чур, меня, чур! Господь... Владычица... Дивий старец, камень заклят, духи горние, духи подземельные...

- Перестань! - приказал Варфоломей, морщась, и стал читать молитву над склонённой головой Ляпуна. Тот согнул шею, затрясся, забормотал, и слышалось только: "Свят, свят, свят..."

- Где у тебя - икона?! - спросил Варфоломей. - Помолим вместе Господа, а после пойдёшь со мной в церковный дом!

- Пойду... - бормотал Ляпун, всё ближе подползая на коленях, пока Варфоломей, отвернувшись от него, отыскивал глазами в красном углу чуть видный отемнелый лик какого-то угодника. Став на колени, и посмотрев через плечо на колдуна, Варфоломей повелел:

- Повторяй!

И начал читать покаянный канон. Сзади доносилось бормотание.

- Яснее повторяй! - сказал, не оборачиваясь, Ворфоломей.

Удар по затылку ошеломил Варфоломея. Перед глазами разверзлась всё расширяющаяся пелена, и в эту пелену он рухнул лицом вперёд.

Удар лицом об пол привёл его в чувство. Вскочив и обернувшись, он увидел безумные глаза Ляпуна и вздетый над его головой топор.

Он кинулся к Ляпуну и вцепился руками в топорище вознесённого для удара топора.

Рванув, он вырвал топор из рук Ерша, но его шатнуло, волна слабости пробежала от закружившей головы к ногам, и топор оказался в руках у Ляпуна. Варфоломей вцепился в топорище, и началась борьба. И только сопение да топтание нарушали тишину.

Варфоломей доволокся до середины избы и приник к кадке с вонючей жижей, в которой квасилась кожа. Ляпун сейчас был сильнее его, и Варфоломею, чтобы удержаться на ногах, надо было опереться обо что-нибудь. Одолев слабость в ногах, и не позволяя себе ни одного лишнего движения, Варфоломей, обняв топорище, за которое дёргал Ляпун, начал отдавливать топор вниз.

- Пусти! - хрипел Ляпун, - брошу... Слово...

- Не бросишь... Сам пусти!

- Вот хрест... Пусти, ну!

Ляпун рванул топор на себя, не видя, что Варфоломей зацепил лезвие за край кадки.

- Пусти! Уйду...

- Ты... убийца... Тебе... не будет спасения, понимаешь? Отдай топор! - сказал Варфоломей, надавливая на рукоять.

- Убьёшь!

- Не трону... Дурень... Оставь топор... Богом клянусь, не трону!

Он одолевал-таки. Ляпун, не отпуская рукояти, клонился всё ниже и, выпустив из рук топорище, кинулся в угол и распластался там по стене.

- Пощади!

Варфоломей стоял. В голове звенело. От крови промокла и свита, и рубаха. Кровь сочилась у него по спине и груди. Он поднял топор. Сжал топорище и, не отводя взгляда от побелевших глаз Ляпуна, сделал к нему шаг, другой и третий. В углу, наискосок от них, стояла изрубленная колода для мяса. И Варфоломей, продолжая смотреть в лицо Ляпуну, вонзил топор в колоду, погрузив лезвие в дерево почти до рукояти.

В ушах стоял и ширился звон. Ноги онемели, и чуялось - стоит наклониться, и тьма охватит его и увлечёт в небытиё.

- Помни, Ляпун, - сказал он, - утром тебе надо быть у священника и покаяться в своих грехах!

Ёрш распластавшись по стене, моргая, с удивлением и страхом смотрел то на Варфоломея, то на угрязший в колоде топор. "Почто не убил?" - казалось, говорил его взгляд.

- Помни, Ляпун! - сказал Варфоломей, нахлобучивая шапку на голову. Рывком открыв дверь, Варфоломей вывалился в темень ночи, на холод и мороз, сошёл по ступеням и, не обращая уже внимания на беснующегося пса, зашагал прочь.

Ноги повели его к дому, но на середине пути он остоялся, чувствуя озноб и колотьё в теле, и повернул назад. Показываться матери в этом виде было нельзя. Петляя по тропинкам, поскальзываясь и почти падая, Варфоломей добрался до избушки костоправки Секлетеи и уже тут, почти теряя сознание, плёл что-то, пока старуха, ворча, стаскивала с него окровавленный зипун с рубахой, осматривала и обмывала рану на голове, жуя морщинистым ртом и покачивая головой.

- Эдак-то и не падают, парень! Туточка без топора не обошлось... Ну, молци!

Лёжа ничком, уже в полусознании, он чувствовал, как Секлетея возится над его раной... Домой он прибыл уже перевязанный, в чужой рубахе, в кое-как обмытом от крови зипуне.

Стараясь не показываться на глаза матери, пробрался в темноте в угол, на своё место, и, прошептав: "Господи! Благодарю Тя за спасение! Яко благ еси и Человеколюбец, и весь вся тайная души человеческой..." - провалился...

Скрыть свою рану ему не удалось, хотя о том, что совершилось, он никому не проговорился.

- Упал затылком о топор! - Вот и всё, что из него выудила мать.

Вызвали лекаря с наместничьего двора, он рану промыл и зашил.

А потом он лежал горячий и безвольный, и кружилось, и плыло перед глазами, и плакала мать, и Нюша прибегала и сидела рядом, вздрагивая от слёз и трогая его воспалённое лицо, и ему было хорошо от её касаний и от страха за него.

На все вопросы о том, что с ним произошло, Варфоломей или повторял первую пришедшую в голову ложь, либо отмалчивался. Кажется, только Стефан и догадался, в чём - дело. На третий или четвёртый день кто-то из холопов принёс весть, что исчез колдун, Ляпун Ёрш.

Заколотил дом и пропал. Варфоломей со Стефаном разговаривали. Первый - лёжа, второй - сидя на краю постели брата.

Варфоломей умолк и насторожил уши. Подняв глаза, он увидел взгляд Стефана и отвёл глаза.

- Это ты его... довёл? - спросил Стефан, осмотривая перевязанную голову брата. Варфоломей смолчал. Стефан задумался, ссутулив плечи.

- С такими по-христиански нельзя. Тут нужна власть, закон. Иного не понимают. Тёмные - они!

- А как же первые, христиане, обращали язычников? - спросил Варфоломей.

- Там иное! Как же можно сравнивать: неведение Истины или нежелание Её знать! Ежели кто обещался дьяволу, того уже светом Истины не просветишь... А ты, никак, Ляпуна обращать в христианство надумал?

- Я упал... - сказал Варфоломей.

- Ну, дак не падай больше! - сказал Стефан, обрывая разговор. - Мать исстрадалась!

Впрочем, пролежал Варфоломей недолго. А Ляпун пропал из Радонежа, и до времени о нём не было слышно.

Глава 7

Мать как-то обмолвилась, сидя за шитьём.

- Скорей бы Стефана оженить, да и вас с Петром тоже! Мы с отцом - старые уже, уйдём в монастырь. Дом без хозяйки - сирота!

- Я, мамушка, о женитьбе не думаю! - сказал Варфоломей. - Хочу послужить Господу!