Дионисий так и погиб в заточении. Похоронен он был в киевских пещерах.
Глава 13
В ярости на рязанский погром Дмитрий бросил на Олега ранней весной московскую рать во главе с Владимиром Андреичем Серпуховским.
Владимир Андреич третьего апреля поскакал к Троице, благословиться у Сергия. Тут-то и произошёл случай с пришлым крестьянином.
К Сергию приходило последнее время всё больше народу. Благословиться, попросить совета, да и посмотреть на Сергия. Брели в лаптях и ехали верхом, подавали ковригу хлеба или приказывали выкатывать из возка бочки солёной рыбы, огурцов или грибов, выносили кули с мукой и поставы сукон. По Сергиеву заведению в обители принимали всех и всякий дар с равной благодарностью.
Этот мужик, старик, хозяин зажиточного двора, прибрёл в обитель, отстояв пасхальную службу в Радонеже, где он надеялся увидеть Сергия, и сразу спросил, здесь ли - Сергий.
- Работает на огороде, подожди, - ответили ему.
Крестьянин, однако, не стал ждать, а приник к щели: огород был обнесён забором из врытых в землю заострённых кольев. Он увидел Сергия в рабочей сряде, разлезающейся, старой и ветхой оболочине, пегой, ещё с тех времён обретённой и пошитой старцем, когда среди дарёного сукна оказалось одно плохо покрашенное, с пятном, которое никто не захотел брать. Сейчас эту ризу, в которой игумен проходил лет десять, вразумляя тем, больше слов, свою братию, Сергий донашивал в пору огородных и иных грязных работ.
Привычное для братии оказалось настолько непривычно крестьянину, что он начал ругаться вслух, вообразив, что над ним решили посмеяться.
- Я пророка узреть пришёл! Вы же мне нищего кажете! Бреду издалека, истерялся в дорогах! Мыслил: в честной монастырь попал, а вы глумитесь надо мной, над серым мужиком! Святого мужа видеть хотел! В чести и славе! А у этого ни порт красных, ни иное что многоценная, ни отроков, предстоящих ему, ни слуг, ни рабов, услужающих и честь воздающих мужу сему, но всё - худостно, нищо и сиротинско!
Старика вытолкали за ограду, но Сергию, когда он кончил работу, донесли об этом. Сергий, отдавая мотыгу одному из братий, посмотрел устало - в последнее время земляная работа начинала долить - и сказал:
- Он же не к вам пришёл, а ко мне! Не делайте этого! - и вышел за ограду, позвал крестьянина, и, не ожидая от того ответа, обнял и поцеловал, а затем, поклонившись до земли, пригласил в монастырь.
По случаю тёплого дня для общей трапезы столы накрыли во дворе, и Сергий посадил крестьянина, подведя его за руку, справа от себя за стол. Братия, те, кто ругал мужика, молчали и низили глаза.
Прочли молитву. Сергий ел, расспрашивая старика, и тот, ублаготворённый добрым приёмом, рассказал старцу свою печаль: мол, пришёл увидеть Сергия, да не довелось!
- Не печалуй! - сказал Сергий, прищурив глаза. - Здесь у нас милость Божия - такова, что никто обделён от нас не исходит! И о чём ты печалуешь и что ищешь, то тебе Господь в сей час и пошлёт!
Крестьянин ещё не успел обмыслить сказанное, как за оградой послышались топот и звяк, отворились ворота и во двор обители начали въезжать, спрыгивая с сёдел, ярко разодетые дружинники. Владимир Андреич любил погордиться алыми, рудо-жёлтыми, лазоревыми, вишнёвыми, изумрудными, шитыми травами и серебром одеждами своей дружины. Выезд серпуховского князя всегда напоминал издалека цветущий сад.
Княжеские бирючи и подвойские под руки выпроводили селянина из-за стола и оттащили в сторонку. Владимир Андреич, вступив в образованный дружиной круг, поклонился Сергию до земли. Сергий благословил князя. Они сели одни, среди раздавшегося круга мирян и иноков.
Крестьянин бегал вокруг, стараясь увидеть из-за спин, что же происходит там, внутри. И спросил кого-то из стоящих: что там за инок сидит с князем?
- Ты пришелец, что ли? - спросил спрошенный. - Не уж то не слышал ничего о Сергии? Он и говорит с князем! - И отвернул от крестьянина взор.
- Отче! - сказал Владимир Андреич. - Аз семь к тебе за благословением, Олега Иваныча Рязанского бить идём!
Сергий сидел, утупив глаза, и молчал. Серпуховский володетель начал перечислять все шкоды Олега. Сергий молчал, и князь начал всё больше запинаться, и смолк. И настала тишина, которая бывает перед великой бедой у людей и перед наступлением бури в природе.
- Не потеряй воинов, князь! - сказал Сергий, поднимаясь с лавки.
Владимир Андреич опустился на колени, принимая благословение Сергия, и услышал не сказанные слова Сергия: "Не по истине - эта война!"
И Владимир Андреич вздрогнул. Поднял взор на Маковецкого игумена и побагровел. Но прихлынувшее к сердцу возмущение быстро сникло. Не прав был брат! А игумен Сергий - прав! Войны с Олегом затевать не следовало.
- Я - воин! - после успокаивал он себя. - Думой решали! - А про себя поправился: "Решили-то, почитай, одни Акинфычи. Это им любо сёла на той стороне Оки заиметь! И всё одно должен выступить и победить". С тем и ехал от Троицы. А на душе была смута, и слова Сергия не шли из головы: "Не потеряй воинов, князь!"
Сергий, проводив серпуховского володетеля со свитой, был так задумчив, что едва не позабыл про мужика, кинувшегося ему в ноги, всё ещё продолжая обмысливать трудноты Владимира Андреича, который невольно шёл в задуманный иными несправедливый поход и не мог не идти! Не мог отринуть от себя неправое дело. Вот в чём - ужас! Вот в чём и вот почему - опасна высшая власть! Прав - Ты, Господи, что Царствие Твоё - не от мира сего!
Заставив себя перестать мыслить на время об искусе власти, он поднял, успокоил, простил и благословил крестьянина, провидя уже теперь, что через несколько лет он, распростившись с одолевшей его суетой, явится в Маковецкую обитель, чтобы стать иноком и отречься от мира, и улыбнулся тому, как причудливо сегодня пересеклись эти две судьбы смерда и князя, пришедших к нему за утешением, но один не узнал его в затрапезном виде, а другой не поверил ему и пойдёт в бой, обречённый на поражение.
А Истина по-прежнему - высоко, над всеми ими, и постичь Её можно, лишь опростясь до зела и возвысясь к высотам Дух. Истина, как и в первые века христианства, не вмещала в Себя суеты этого мира.
"Отдай кесарю - кесарево, и Богу - Богово". И сколько бы мы, земные, ни благословляли неправду, Господь её всё равно не благословит и отринет от себя гордых.
Сергий поднялся по ступеням церковного крыльца. Вышел на глядень. Отсюда открывался обзор на дальние дали. Внизу, в кустах, шумела река. А там, освобождённые от леса, простирались распаханные поля, серели тесовые и соломенные кровли деревень, курились дымы. Пахло полем. Ветерок то восставал, то стихал, прохладный, ещё напоённый холодом недавно оттаявшей земли. Тишина полнилась пением птиц, а издали долетал крик ратая. На взлобках мужики уже начинали пахать.
Никогда ещё так не ощущал радонежский игумен тщету и обречённость людских заблуждений!
Глава 14
Пимен отправлялся в Царьград девятого мая, в сопровождении греческих клириков Матфея и Никандра, со свитой не то слуг, не то слухачей и приставов.
Однако сдаваться Пимен не собирался. В Сарае, куда добирались водой, он сменил платье, переодевшись бухарским купцом, бежал из-под надзора и, полагая всю силу в деньгах, окружным путём устремился в Константинополь, чтобы награбленным серебром подкупить греческих синклитиков.
