Включаю сканер. Нахожу частоту Ворона. Слышу, как он вызывает вертушку. Сообщает, что выжила практически вся группа Сокола, и еще есть несколько человек, которым требуется квалифицированная помощь. Они в шоке, дезориентированы и напуганы. Раненые есть, тяжелых ни одного. Ему обещают борт в течение десяти минут. Он просит поспешить, пока пожар не утих, чтобы не упустить хорошую подсветку площадки. Ребята из группы Сокола заметно оживляются. Кто-то обозначает посадочный круг красными фальшфейерами. Еще двое, вместе с Вороном, обследуют остальных, "не своих", бинтуют ожоги, обкалывают противошоковым. В общем люди заняты. Я прячусь глубже в листве. Чувствую приближение вертолета.

  Посадка любой вертушки ночью, да еще рядом с пожарищем, феерическое зрелище. Сначала приходит звук, едва слышный, стрекочущий, потом он перерастает в грохот, в котором можно различить присвист каждой лопасти, проходящей точку перекладки и только потом из-за леса выныривает пузатая туша транспортного Ми-8, слепя прожекторами. Вертушка проносится над холмом, закладывает вираж над полем и возвращается уже медленно, задирая нос. Проходя мимо вершины, освещенной горящими развалинами, вертолет буквально разметывает потоком от ротора пепелище, завивает в гигантский бублик дым и искры. Сдувает пламя и практически гасит пожар. Замирает над обозначенной площадкой и медленно, осторожно, как при первом купании в начале лета пробуют воду, касается колесами травы.

  Лопасти несущего ротора молотят воздух практически на уровне моего лица. Я вижу, как слабо светятся законцовки от накопленного трением статического заряда. Если пилотам вздумается "на всякий случай" пальнуть по опушке леса, то меня снесут вместе с дубом. Даже дышать начинаю неслышно. В хвосте распахивается грузовая рампа, опускается пандус, чтобы облегчить и ускорить погрузку. Меньше чем за минуту холм пустеет, створки под хвостовой балкой закрываются. Ворон поднимается на борт последним, через боковую дверь. На последок бросает едва уловимый жест " до встречи", и вертушка, свистевшая до этого турбинами на малом газе, "дает взлётный". Летят сорванные листья, клубится в перемешку с пеплом и мусором пыль. Из этого облака медленно поднимается округлое тело вертушки, с грацией выходящего из воды бегемота, зависает над холмом, выше верхушек деревьев, клюет носом и уносится, плавно набирая скорость, за лес.

  Я дожидаюсь, пока стихнет песня роторов и спускаюсь с дерева. Прежде, чем ноги касаются земли, ощущаю чьё-то присутствие. Оно выдает себя не звуком или движением. Я чувствую, как кто-то осторожно окликает меня, не словами, а мысленно. Будто издалека до меня пытается "достучаться" один из контролерской братии. Это воспринимается не как давление или агрессия. Словно меня тронули за плечо.

  - Кто ты? Я чувствую тебя. Выходи!

  Из полумрака опушки в неверный свет от тлеющих развалин осторожной походкой выходит человеческая фигура в заношенном "камуфляже" без знаков отличия.

  - Здравствуйте.

  Меня одолевает смутное раздражение. Я понимаю, что это не случайный попутчик или противник. Это очередной "чемодан без ручки, который и нести тяжело и бросить жалко". Вежливость и такт словно сдувает потоком от улетевшего вертолета.

  - Почему не улетел с остальными? Кто ты такой? Что ты хочешь от меня? Отвечай, или пристрелю!

  - Пожалуйста, выслушайте... потом решите, что со мной сделать. Мне очень нужна ваша помощь. Я отвечу на все ваши вопросы. Только не прогоняйте... Во-первых я не помню, как мое имя. Уже несколько лет кроме как "эй, ты!" меня никто не звал. Я не улетел с остальными потому, что знаю, что бы меня там ждало. Я не хочу прожить остаток жизни в стенах из белого кафеля с нестерпимой вонью "хлорки" и медикаментов. С меня на всю оставшуюся жизнь хватит лабораторий, обследований и режима. Моим единственным удовольствием, что я помню, было смотреть на звезды, через смотровые щели пулемётной башенки. О том, чтобы убежать, даже мыслить было нельзя. Один мой друг, имя которого я тоже забыл, планировал побег, но тот, кого звали Повелителем, проник в его мысли и заставил прыгнуть в лестничный колодец. Его тело запретили убирать, чтобы все видели, что от Повелителя не укроется ничто. Он часто мучил меня за мою любовь к небу и звездам. Но вытравить ее из меня не смог...

- Да, несладко тебе пришлось... а ты хоть помнишь, как попал сюда?

- Нет. Даже это время отгорожено от меня такими кошмарами... Я боюсь спать. Во сне я постоянно мучительно умираю. Меня пожирают твари, погребают заживо, сжигают, оставляют тонуть в медленно заполняемом водой подвале... всего просто не перечислить. Когда я пытаюсь вспомнить прошлое, просто вчерашний день, мне начинает мерещиться такое, что даже словами не передать. Я не могу вспоминать. Это слишком тяжело и страшно. Единственное, что нам позволено помнить, это Его слова и наставления, его "уроки". То, как он нас мучил за любую провинность. Лишь те, кто преданно служил Ему, были достойны нормального отдыха и пищи. Все остальные получали наказания. Или жили под страхом грядущего наказания. Он мог проникнуть в сознание любого на базе. Это всегда было грубо и унизительно, но он сделал с нами что-то такое, что без этих прикосновений Его воли было не менее тяжко.

  - Значит я был прав. Вы испытывали абстиненцию без этого телепатического насилия. Извини, что перебил. То есть находясь на базе вы его ощущали постоянно?

  - Да. И еще немного друг друга. Эта способность появилась у всех. Он утверждал, что это дар тем кто служит Ему - Повелителю. Мне кажется, что это ложь.

  - Верно. Это побочное действие газа, подавляющего сопротивление внушению. Должно со временем пройти.

  - Мне будет очень страшно оказаться наедине со своими кошмарами. Пока я могу чувствовать чье-то присутствие... Вас я почувствовал сразу... я отвлек напарника разговором, пока вы шумели и проникали внутрь. Я чувствовал, как Вы боролись с ним, как Вы убили его. У меня появилась надежда. Потом я просто тихо следовал за Вами. Хотел просто поблагодарить. Но очень прошу - возьмите меня с собой. Помогите пережить хотя бы эту ночь. Если нет, что ж, будет приятно хотя бы умереть под небом, глядя на звезды. Они прекрасны, ведь правда же?

  Я долго молчал, глядя на догорающий домик охраны. Я видел то, о чем мне рассказывал этот человек. Видел даже то, что он не рассказывал. Он хотел, чтобы я это видел, и я видел. В ответ я вспомнил и показал ему, как умер тот мерзавец, что назвался Повелителем. Как мы минировали и взорвали их "нору". Зачем-то, повинуясь внезапному импульсу, показал церковь, как играл с собаками, как снимал в лесу растяжки... Незнакомец заговорил вслух.

  - Огромное Вам спасибо! Я впервые смог что-то вспомнить без мучительных галлюцинаций. Вам кажется, что вы слишком легко его убили. Вам жаль, что нельзя убить его еще несколько раз? Но Вы не злой... Вам не нужно об этом жалеть. Вы уже сделали чудо - освободили нас. Вы сделали еще одно чудо - подарили мне надежду, что я смогу хоть что-то вспомнить. Я чувствую - вы хотите узнать как все было на этой базе. Я хочу вспомнить себя. Возможно, по пути, я смогу вспомнить с Вашей помощью, и рассказать Вам все, что знаю. Один я с этим не справлюсь, а у Вас есть сила... решайте.

  Я молчал. Я слушал. Слова этого человека, его мысли, его эмоции. Все было открытым, настоящим, слишком ярким и естественным, чтобы быть актерской игрой. Боль. Боль сыграть сложнее всего, если ты ее не переживал.

  - Ладно. Сейчас мы пойдем через лес. Пойдем молча, очень осторожно и тихо. Ты когда-нибудь смотрел чужими глазами? Я буду держать тебя за руку и вести. Постарайся не отвлекать меня и не бояться. Через час будем дома.