На лбу у Мельникова светился третий глаз, он был приоткрыт и отражал блик фонаряю. Сзади попдшел Лапиников и тоже вскринкнул, но фонарь удержал, а вот его псина с воем рванулась наверх, к свету, но и ее удержали.

- Труп- тупо промолвил Лапников, наклоняясь- опять в змею хотел, сколько же здесь таких?

- Одно надеюсь, что в архиве самом их не будет.

- Там будет кое что похуже- мрачно пообщеал Щербинский.

Сергей подошел к двери, попытался открыть, но к ней всем вемсом привалился мервый змей. Приезжий поробовал еще раз. Тело зашаталось и отрвалось от двери с легким, чмокающим звуком. Сергей поспешно отступил на шаг и просительно посмотрел на Щербинского.

Тот ухмыльнулся, криво и стал отскивать труп за ноги. Сергей и журналист, брезгливо посторонились.

- Кстати, как вы думаете, для чего им третий глаз? - спосил Лапнкиов, довольно бесстрастно, наблюдая, как растекается под потревоженным трупом лужица желтоватой вязкой желчи.

- У змей- сказал Серега на месте третьего глаза находиться орган, воспринимающий тепловые колебания, а также легкие вибрации воздуха. Это одновременно и ультразвуковое ухло, и термометр. Но у змей этот глаз скрыт под кожей , и совсем не выделятся. А у наших преростков он сильно развит, и действительно похож на глаз. А ты хочешь сказать, что нашел этому объяснение.

- Что то вроде нашел. Раз уж мы взяли гипотезу, о внешней силе, кторая управляет змеиным войском, то скорее всего это то самый знаменитый третий глаз, заведующий шестым чувством у человека.

- То есть предвидение, ясновидение, телекинез...Что то я не пойму, зачем им столько всего.

Труп, чавкая пополз по ступенькам. Было слышно, как материться, тащущий его Щербинский.

- Ну в данном случае,- сказал Лапников- я думаю, что глаз заведут телепатией и позволяет связываться новосозданному змею с хозяином.

- С хозяином значит. А те, которые сразу обратились взмею как же. Без связи.

- А это я уж не знаю. Сейчас пойдем, или будем Щербинского ждать.

- Подождем, и пустим вперед.

Сверху громыхнуло, и раздался глухой стук, видно Щербинский, утомившись тащить, выкинул мертвеца единым мощным пинком. Несчастый змеечеловек был выкинут, и селянин, громко топая по ступеням возвращался к ним.

- Что это вы тут стоите? - осведомился он, тяжело дыша, затем понял, усмехнулся и толкнул от себя дверь.

Дверь подалась с ржавым скрипом, и даже с петель посыпалась бурая пыль. Их давно не смазывали и не чистили, ну а теперь и вообще никогда уже не смогут.

Зоотехник широко шагнул в открывшийся проем и приподнял фонарь над головой, чтобы получше осветить дальние углы. Тут же с проклятиями подался назад, чуть не опрокинув, выглядывающего из за плеча Лапникова. Сергей тоже выглянул в проем.

Кучка из полутора десятков змей полукругом расползалось из под ног Щербинского, спасаясь явно от давно не виденного яркого света. Одну из змей селянин попытался достать сапогом, но не смог, а змеи резво скрылись в темноте.

Серега отодвинул мешающего спутника в сторону и сам шагнул вперед.

- Однако. - сказал он.

- А ты что думал- вопросил Щербинский подходя- наш архив, почитай, занимает все подвалы музея, есть только маленькая еще кладовая, да и то сейчас закрыта.

Архив был огромен. В данный момент, Скрывась во тьме, он казался размером не меньше спортзала размером. А старый фонарь освещал лишь маленькую часть, из уходящих вдаль стеллажей.

Воздух был сдесь нехороший, затхлый и качественно отдавал мускусом. В свтете их старой коптилки вырисовывались лишь четыре стеллажа, что видимо были началом такого же числа длиннющих рядов. Видно было, что стеллажи начинаются от грязного, холодного сырого, бетонного пола, с ржавыми подтеками, и кончаются как раз у абсолютно идентичного сырого потолка. Стеллажи были непрезентабельные, ржаво- железные, и было трудно понять, как можно в такой сырости хранить старые рукописи.

Вид этих четырех, остовов стеллажин, ясно напоминил Сергею сотатьки некого стального корабля, многие годы пролежавшего под водой и обросшего молюсками, водорослями, и прочей морской живностью.

Особенно было неприятно то, как уходили эти стеллажи в темноту. У самой двери приютился маленький металлический столик, на котором грудой были наваленны бухглатерские папки. Папки сопрели в сдешней сырости, и лежали мокрой кучей, а из углов у них выглядывала белая плесень.

- Однако- повторил Сергей - и сдесь мы должны что либо найти?

- Вспомни про страхи. Страх пред темнотой, одни из самых главных страховвстрял не к месту Лапников.

- Ты хочешь сказать? - сказал Сергей- что не собираешься идити вглубь.

- Да нет, в глубь, не в глубь, а у неподалеку пороемся.

- Щербнский, - произнес Сергей приподнимая фонарь и принюхиваясь к мертвому воздуху - а не помнишь ли ты, сколько квадратных метров занимает ваш архив?

- Какие метры! - веско произнес Щербинский, правда, понизив все таки голос, больно уж гнела черная тишина- искать надо.

Он потянулся и прикрепил свой фонарь, на крюк, расположенный аккурат над столиком с бумажным мусором. Стало видно получше, но не намного. Обнажилось еще пол метра стеллажей, да часть бумаг. Даже отсюда было видно, что бумага находиться в состоянии не намного лучшем, чем та что лежала сырым комом на столике.

- И сдесь искать- сказл про себя Сергей и неожиданно явственно представил как он будет искать сдесь рукописи. Как рунет руку в эту теплую плесневую сырь.

Как будет крошиться бумага, а гнилая бумажная взвесь потечет по руке. Как из вороха будут выползать здооровые белые жуки, что никогда не видели света, как они будут шебуршиться на ладони, а затем упадут вниз, на сырой бетонный пол.

Каритна эта встала в сознании так ясно, что Сергея снова чуть не вывернуло, полупереваренной змеей, и он отступил к двери, чтобы спастись от запаха гнилой бумаги.

- Ну... - начал было Лапников, но его притихший голос, был заглушен мощным визгом идущий из тьмы:

- Чииииивиииириил!!! - шибануло от стеллажей. Визгливый вопль даже эхом легким отттдался от стен.

Визг повторрился снова и снова, и скоро из тьмы на них обрушивался водопад мерзопакостных звуков, ревов и прочих воплей. Стало видно, как на кромке света и тьмы, снуют маленькие юркие тела, мечущиеся в полном беспорядке. Иногда только онарный колеблющиймся свет ухватывал, чью то чешучатую конечнось.