– Шотландец?

Кеннет непонимающе уставился на меня, явно не ожидал такого вопроса:

– Чего?

– Я спросил, ты шотландец?

– Не знаю, а тебе какое дело?

– Никакого, – честно ответил я.

– Ты странный, – альфа подошёл ближе, и я инстинктивно натянул рукава пижамы, скрывая тонкие запястья. Он заметил это, его снова перекосило, и он выскочил из ванной, как будто и не было.

Итак, правило номер один: утром в ванную лучше не ходить.

Когда я вернулся с водных процедур одетый и готовый к знаниям, Кеннет сидел на своей койке, старательно игнорируя меня, а все остальные до сих пор дрыхли. Да что с ними не так? Уроки начинаются в восемь, а сейчас уже половина.

– Кеннет! – шепнул я на всякий случай, – почему они все спят?

Его Величество поднял на меня свои очи:

– Ты, видно, и их успел своими странными вопросами утомить, – он ехидно поднял брови, – сам еле на ногах держусь.

– Очень смешно.

Альфа вздохнул и посмотрел на меня как на назойливую муху:

– До учебного корпуса идти две минуты, чистить зубы – ещё две. Раньше, чем без пяти восемь никто не просыпается.

– Как самоиронично, – хмыкнул я.

– Я приберёг немного сонной пыли для занудства под названием учёба. Успею наверстать ещё, не переживай.

Мне только фыркнуть осталось. Обидно, что такие хорошие места в элитных вузах занимают такие как Кеннет.

Хотя альфа не соврал. Ровно без пяти все начали разлеплять глаза, комната наполнилась шумом.

– Ты чё разоделся? – спросил сонный Арчи, закутавшись в одеяло.

– В смысле? – уставился на него я.

– У нас учёба шесть дней в неделю, – пояснил такой же заспанный Ричи, – если бы меня ещё и одеваться заставляли, совсем бы с катушек слетел.

– С завтрашнего дня, парни, – я поднял руки, – соблюдаю дресс-код.

Выделяться мне действительно не хотелось, но на переодевание сейчас не было времени и места. А одеты все и правда были по-домашнему: бермуды, футболки, пижамные штаны. Никто, вроде, в трусах одних не был, и на том – спасибо.

Первым уроком была математика. Она оказалась гораздо сложнее всего, что мне приходилось до этого изучать, поэтому я был в полном восторге, ловил каждое слово преподавателя.

Вторым – биология. Её вёл единственный омега в заведении. Был ещё пухлый поварёнок в столовой, как я потом узнал, но тот был замужем. На препода по биологии не исходили слюнями ровно пятеро. Парень Пол, который с начала урока и до конца сидел так, словно ему в жопу арматуру вставили. Единственным признаком жизни было то, что он периодически снимал очки и протирал запотевшие стёкла. Следующими были Арчи и Ричи, у них, казалось, в голове вообще была одна только извилина – отвечала она за юмор. Они ржали над всем, чем можно было поржать в предмете биологии, и упорно называли аллели оленями. Я тоже подхихикивал иногда, и они распалялись ещё больше. Четвертым, собственно, был я – тут всё понятно, а пятым был Кеннет. Он сидел за последней партой и на самом деле спал. Самозабвенно, так, посапывал, с характерным храпом из-за закинутой назад головы.

После биологии был завтрак, поэтому класс опустел в мгновение ока, только я неуклюже запихивал учебники в рюкзак, когда вдруг услышал, как Пол спрашивает у омеги какой-то учебник по биологии.

С первого дня приёмы пищи оказались для меня самым тяжелым. Во-первых, под прожигающим взглядом Кеннета кусок в горло не лез. Вот ведь угораздило завести врага в первый же день. Во-вторых, меню столовой, как и положено, было альфьим – тонна мяса. Не важно, завтрак это, обед или ужин. Мясо было всегда. Но хуже всего было то, что альфы совершенно равнодушно относились к сладкому. Я же был, хоть и не типичным, но всё же омегой. Для меня сладкое как крэк, только легальный. А здесь сахара не добавляли даже в сраный чай. С тех пор единственным моим спасением был тот самый “гранит”, который был запрятан у меня в тумбочке, я грыз его по ночам и молился лишь об одном, чтобы меня не нашли муравьи.

Особенно крутой оказалась астрономия. Там был улётный препод, который явно был фанатом своего дела. Он то и дело отпускал профессиональные шуточки, а на анекдоте про Холмса, Ватсона и палатку я бессовестно засмеялся в голос.

– О госпади, снимите уже комнату, – раздался голос с задней парты. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, чей это был комментарий.

– Кеннет, – сказал профессор из-под очков, – не завидуйте желанию человека получать знания.

Я обернулся и показал альфе язык. Тот явно не ожидал такого поворота событий и удивлённо уставился на меня.

На следующем уроке – химии – я пожалел о содеянном, потому что парты тут были сдвоенные и сидеть мне пришлось с Его Величеством. Он нарочито далеко держался от меня за партой, но долго и бесстыдно пялился, а в конце урока всё-таки выдал:

– Чё у тебя с глазами? – я уставился на него в ожидании пояснения, и он продолжил, – их как будто разукрасить забыли.

Парень, походу, впервые в жизни видел серые глаза. Я как можно более спокойно ответил:

– А ты, я так понимаю, хочешь мне их в фиолетовый разукрасить?

Альфа манерно отпрянул от такого ответа:

– Ещё чего не хватало. Руки об тебя марать.

Я думал, что на этом наш диалог закончится, но ошибся:

– Просто, – Кеннет всё ещё смотрел на меня, – что-то в тебе не так, – у меня всё похолодело внутри, – вроде и рожа смазливая, а глаза вообще…

Он не стал договаривать, а я вспыхнул от его слов. Он только что сказал мне комплимент? Нет, я понимаю, что он имел в виду, но мне ещё никто никогда не говорил комплиментов. Ну, кроме папы, но ему по статусу положено.

Как только прозвенел звонок, я пулей подскочил из-за парты, догнал Ричи с Арчи, и мы отправились на следующее занятие – физическую культуру.

На этот предмет альфы буквально молились. Боготворили препода и отмечали красным дни в календаре, когда физкультура стояла в расписании. Для меня же эти дни были траурными.

Тренер выдал мне форму, где, слава господу, была не только футболка, но и толстовка с длинным рукавом, которую я кое-как напялил в тесном туалете. Приперся я последним. И так и оставался последним во всём. Последним по нормативам, последним в забегах, последним, кого выбирали в команду. Никто этому особенно значения не придавал, все как-то дружно окрестили меня ботаником и ждали, где же у меня будут трудности. Поэтому, когда я позорно подтянулся полтора раза, а дальше начал дёргаться, словно в конвульсиях – все с облегчением выдохнули, дескать, ну хоть в чём-то лох. Единственное, что не ускользнуло от парней было то, что я постоянно занимался в толстовке.

В раздевалку я всегда плёлся последним, и однажды услышал разговор.

– Вы видели, что у него всего две кофты? – шептал кто-то, по тянущим гласным было понятно, что это Пол. Я закусил губу, – а мы ими вообще не пользуемся. В общем, вы как хотите, а я свою отдам.

Образовалась пауза, и я, как ни в чём не бывало, пришёл в комнату, которая пропахла потом и грязными носками.

– Мэл, – позвал Арчи.

– М? – я напрягся, но виду не подал.

– Мы тут посовещались с ребятами и решили тебе толстовки отдать.

– Мне подачки не нужны, – я спокойно пожал плечами и твёрдо посмотрел Арчи в глаза.

– Да ну, брось, – поддержал друга Ричи, – какие подачки? Жалко, просто, что добро пропадает. Мы-то их не носим совсем, а тебе…это… – он на секунду задумался, подбирая слово, – идёт.

– И вы из меня, – я обвёл всех взглядом, потом ухмыльнулся и подмигнул Ричи, – моднявого парня решили сделать?

Парень от моей реакции явно повеселел:

– Ага.

– Ну, только ради вашего счастья, – я манерно закатил глаза под гулкий смех, и в мои руки посыпались серые бесформенные толстовки, – только, ребят, не обижайтесь, но я их сначала постираю, – по раздевалке прокатилась новая волна смеха, а потом комната стала пустеть. Ну естественно, обед же.

Я даже не сразу заметил, что не один. Облокотившись на металические шкафчики, стоял Кеннет: