- Когда я научусь понимать, что делаю, то обязательно расскажу об этом служителям ордена.

Стен замер. Не было похоже, что мальчишка сейчас врет или играет с ним, он явно ничего не понимал и даже испытывал неловкость от подобных вопросов.

- Погоди, после ухода Сморта мы с тобой не говорили?

- Нет, ты сразу уснул и спал почти весь день.

Стен сел на постель, не чувствуя ни малейшей слабости, размял правое плечо, ожидая легкую боль, но ничего кроме напряжения мышц не почувствовал. Это его удивило, он вновь посмотрел на Ричарда, что спокойно продолжал читать и все же решил его потревожить, задав собственный вопрос из столь реалистичного сна.

- Я наверно чего-то не понимаю, но разве темных держат на цепи?

Ричард посмотрел на него поверх страниц книги, затем все же отложил свое чтение и усмехнулся.

- А вдруг тьма заразна, возьму покусаю вас и вы тоже станете как я, а?

Стен понял всю свою бестактность, однако не представлял, как подобное можно спросить деликатно, оттого просто извинился, уверенно встал и вышел. Ему откровенно хотелось, как можно быстрее покинуть это место.

Казенное одеяние госпиталя никогда не казалось ему удобным, а палаты не вызывали ничего, кроме тоски. Оттого, он даже в юности спешил сбежать из этих стен, как бы не были тяжелы его раны. В постели его могла удержать лишь неспособность долго стоять на ногах, но это был совершенно другой случай. Теперь он был в полном порядке, потому в очередной раз подписал бумаги о своей добровольной выписке, облачился в потрепанную в бою сутану и покинул госпиталь.

Больше всего на свете он хотел бы просто поехать домой, однако должен был задержаться. Похороны епископа были назначены на завтра, и он считал, что должен быть на них, более того, было совершенно очевидно, что скоро состоится и собрание экзорцистов. Новый епископ должен быть избран.И он должен быть на этом собрании, как глава восточной ветви. Он понимал это, но совершенно не думал, ни о покойном, ни о том, что кто-то должен был занять это место, все эти мысли отступали на второй план. Все перекрывал бесконечный поток воспоминаний.

К несчастью, а может быть и к счастью, сердца разбиваются лишь однажды, после просто болят их осколки, но болят так сильно, словно оно разбилось вновь. Но эта боль лишь повторение, лишь память разбитого сердца.

Все проходит, скажете вы.

Да, возможно, но все же не все.

Есть боль, что угасает, есть раны, что излечиваются, однако нет такой силы, что собрала бы разбитый сосуд человеческой души.

К этой боли можно привыкнуть. С ней можно даже научиться жить. Можно забыть о ней, но рано или поздно она напомнит о себе вновь.

Сейчас разбитое сердце Стена болело сильнее прежнего. Ему посчастливилось быть крайне занятым, когда оно трещало и разваливалось. Тогда он едва замечал эту боль, словно глупое сердечное нытье. Теперь это была острая беспричинная болезненность, разрезающая его сознание.

Обнаженное, нутро расколотого сердца захлебнулось воздухом столицы. И теперь он, быстро погружаясь в тоску, спешил умчаться отсюда, как можно быстрее. Однако он не мог себе позволить просто сбежать. В нем жила потребность все доводить до конца, а значит, он должен был оказаться на собрании и если придется принять наличие своей собственной кандидатуры в списке претендентов, а после, отказавшись от подобного поста - удалиться восвояси.

Артэм, которого Стенет естественно поспешил забрать из приюта, никак не мог понять состояние отца и только наблюдал странные метания. То Стенет что-то рассказывал, то вдруг внезапно умолкал и уже не слышал сына. Он невольно ломал пальцы и то и дело, касался фляги, но тут же откладывал ее в сторону, пока и вовсе не вышвырнул из окна. Его даже не волновало, что этот уникальный предмет принадлежал когда-то его отцу, а рисунок на ней был сделан его дедом. Все это было неважно в потоке противоречивых эмоций и мыслей.

Маленький же Артэм ничего не мог понять, просто отчетливо видел, что что-то с его отцом происходит. Он был чуткой и очень мягкой натурой. Он знал, что не стоит ничего спрашивать и даже просить вне периодов ясности, когда отец говорил с ним сам. Мальчик просто наблюдал, но тревога его медленно нарастала. Он привык к работе отца и к тому факту, что иногда желаемое нужно ждать. Еще в раннем детстве он научился принимать трудности. Он не знал матери и его отец по долгу службы нередко оставлял его в приюте и мальчик не видел в этом ничего ужасного и что самое главное, совершенно не чувствовал себя ни брошенным, ни одиноким. Он всегда был при деле, всегда о чем-то думал и никогда не забывал, что у него есть отец. Несмотря на всю не идеальность, своего детства этот мальчик рос ребенком совершенно здоровым морально. Он знал, что его любят и защитят. Он не боялся осуждений и наказаний, хотя порой отец ругал его за шалости и даже по-своему наказывал. Однако этот ребенок рос свободным от страхов и комплексов, в то же время он не был и баловнем, помня, что все желаемое можно получить, заслужив это. Впрочем, самым главным было то, что он не боялся отца и мог смело говорить с ним на любые темы, вот и теперь он все же решился спросить:

- Ты в порядке, папа?

От голоса сына Стенет вздрогнул и даже осмотрелся. Они, по-прежнему, были в той самой комнате, где остановились накануне. Да, он забрал сына, но гулять с ним по городу отказался, сославшись на слабость. Он действительно чувствовал себя дурно и не был уверен, что ему не станет хуже где-нибудь в городе, только боялся он не слабости, а своего безумия, а теперь глядя на взволнованного мальчика, понимал, что уже ведет себя как безумец, нервно расхаживая по комнате.

- Может тебе не стоило уходить из госпиталя так рано? - спрашивал мальчик, наслышанный о подвиге отца. - Кто знает, сколько сил ты потратил...

Стен вздохнул. Действительно, никто не мог знать, сколько сил он потратил за годы бесконечной борьбы с самим собой. Он просто сел на край стола и продолжал смотреть на мальчика.

- Сынок, бой в часовне едва ли виновен в моем состоянии.

Мальчик явно его не понял, но окончательно отложив в сторону книгу, был готов слушать отца, а Стен не боялся быть по-своему честным с сыном.

- Помнишь, мы говорили о том, что в каждом человеке идет борьба с тьмой? Сейчас я на грани поражения в этой битве.

Артем непонимающе моргал.

- Тогда почему ты ничего еще не сделал, ты же экзорцист первого уровня, ты должен знать, как разогнать тьму, а если тебе не хватает сил, тебе просто обязаны помочь другие. Почему же ты ничего не делаешь?

Слова Артема были как всегда точны и просты. Он, как и все дети, еще не усложнял свое видение мира размышлениями, мыслями и чувствами. Он считал, что на все есть ответ, а на все задачи имеется решение и, в сущности, был прав, вот только эти решения не так уж и легко найти.

- Да я экзорцист и я знаю, как изгнать тьму, пришедшую в сердце человека из мира теней, но не знаю, как прогнать тьму в нем зарождающуюся. Сейчас тьма не пытается овладеть моим сердцем, а просто ждет, когда оно падет.

- И никто не может тебе помочь? Совсем никто? - спрашивал мальчишка дрожащим голосом.

- Помочь, возможно, кто-то и сможет, однако победить все равно должен я сам.

Артем решительно встал на ноги и подошел к отцу.

- Я буду тебе помогать! - объявил он, хватая отца за руку. - У тебя сильное сердце, я это точно знаю, иначе оно не смогло бы прогнать того страшного змея.

В голосе мальчика не было ни тени сомнения, он настолько был уверен в родном отце, что протянул бы ему руку, даже в тот миг, когда в его глазах появились бы тени.

- Расскажи мне, что это за зло и я буду бороться вместе с тобой.

Это было очень странно, однако Стен не спорил и рассказал ему все, только так, чтобы мальчик не увидел в рассказе ненужного.

- Когда-то давно я встретил в этом городе особенного человека, который изменил всю мою жизнь, но Тьма забрала его, оставив в моем сердце серьезную рану, а теперь все здесь напоминает мне о том человеке и заставляет ту самую рану болеть.