— Всё для личной гигиены, — протянув маленький рюкзачок, сказал мне Калеб.
Ничего не ответив, взяла рюкзачок и зашла в туалет. Увидев себя в зеркале, прислонилась к стене и сползла на пол. Если я такой покажусь маме, ей плохо станет. Мне совсем ничего не хочется для себя делать. Я выбита из колеи. Мой тихий плач прервал голос Андрея, который сказал, что, если я не потороплюсь, они с Калебом будут вынуждены помочь мне привести себя в порядок.
Вопреки своему плохому состоянию, открыла рюкзачок и издала тихий жалобный звук. Скорее всего, его собрал Дима, ведь ему было известно, что у меня начались критические дни. Менструация закончится через несколько дней, но критические дни будут тянуться всю жизнь. Теперь мне кажется, что жизнь слишком длинная, и лучше бы я родилась мотыльком, который живёт один день.
— Лида! — за дверью раздался недовольный голос Калеба, и я, еле как встав, сняла с себя куртку и произнесла:
— Через десять минут.
Когда я вышла из туалета, Калеб, еле сдерживая свой гнев, произнёс:
— Прошло двадцать минут!
— Оставили бы меня здесь, какие проблемы?
Он бросил суровый взгляд и повёл меня к столику, за которым сидел Андрей. Кроме нас в кафе больше не было посетителей, так как находится оно за городом. Сев за стол, опустила голову вниз и тяжело вздохнула.
— Держи ложку, — сказал мне Андрей, взяв за правую руку.
— Я не хочу кушать.
— Через не хочу! — сказал он. — Мы не уйдём отсюда, пока ты не поешь!
— Ну и ладно, — ответила ему я, равнодушно смотря в чашку с солянкой.
— Молодец, Андрэ! — произнёс Калеб, после чего прислонил к моему уху телефон.
— Калеб, её ещё не вывели из города, да? — через несколько секунд в трубке раздался тревожный голос Софии, и из моих глаз снова покатились слёзы, которые я еле как остановила в туалете.
— Софи… — прошептала я, и она меня услышала.
— БОЖЕ, ЛИДА! — громкий голос подруги вызвал на моём теле мурашки.
— София, мы сейчас сидим в кафе… — Калеб забрал телефон и сам продолжил с ней разговаривать.
Я перестала его слушать спустя несколько секунд после того, как он убрал от моего уха телефон и погрузилась в себя. Для Софии стало неожиданностью, когда вместо голоса своего молодого человека, она услышала в трубке мой шёпот, а для меня её голос стал «рукой», которая проникла на «тот свет» и потянула обратно на землю. Её голос дал мне понять, как сильно меня ждут дома, и я просто обязана вернуться в Балтику, как бы тяжело мне не было.
— Калеб, сейчас же дай мне Лиду! — вновь услышала голос подруги, когда её молодой человек во второй раз прислонил телефон к моему уху.
— София…
— Лида! — взволнованно воскликнула она. — Лида, дорогая моя, я умоляю тебя, только не сдавайся! Ну, помнишь слова: «Мы с тобою будем вместе — этот факт давно известен»? — я поняла по её голосу, что она плачет. — Лидочка, мы все очень по тебе соскучились и с нетерпением ждём твоего возвращения! Мы с тобою вместе, слышишь, вместе сделаем всё возможное…
— Софи, родная моя, я не сдамся и вернусь домой! — не в силах больше слушать, как плачет из-за меня подруга, оборвала её, а затем сама взяла в руку телефон и, встав из-за стола, отошла в сторону. — Я вернусь, только не плачь.
— Лида, за этот месяц я ещё раз убедилась, что не смогу без своей сестры…
— Софи… — я стала вытирать свои слёзы, из-за которых уже ничего не было видно.
— Я люблю тебя, Лида!
— Я тоже люблю тебя, София! Не плачь, я приеду домой уже завтра, и мы с тобой снова будем вместе, как и раньше… — разговор оборвался, потому что телефон Калеба разрядился.
Подняв глаза к потолку, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и вернулась за стол. Отдав Калебу телефон, вытерла лицо салфеткой и принялась кушать суп. Я вернусь домой, как бы плохо и тяжело на душе мне не было, но я больше никогда не стану прежней.
Какого цвета снег? — спросят у меня окружающие, и я отвечу: «Белого». Мой ответ всех устроит, и они улыбнутся. На самом же деле, этот снег чёрный, и белым он для меня больше никогда не будет. Я не лгала, когда говорила, что не смогу жить без Димы, — вынуждено жить моё тело, а душа и сердце… Их уже не вернёшь к жизни, они болят и будут болеть всегда, но мне придётся изображать ту Лиду, к которой привыкли любящие меня люди. Вот только не знаю, смогу ли я справиться с этой ролью…
«Сильная», — сказал мне Дмитрий, не зная, что моя сила заключалась в нём! Я не робот! У меня не бесконечная энергия! ВСЕ МОИ СТАРАНИЯ И МЕЧТЫ РУХНУЛИ! Нет больше никаких сил… Я разбита, как корыто; выжата как лимон, и всё, к чему я стремилась и за что боролась, пошло ко дну! Я возвращаюсь домой с обливающимся кровью сердцем… Видимо, это то, чего я заслужила.
Пока мы сидели в кафе, я и слова больше не произнесла после разговора с Софией. Андрей с Калебом тоже молчали, лишь время от времени тяжело вздыхая и переглядываясь. Из кафе я вышла первая и прямиком пошла к машине. Спустя некоторое время мы с Калебом сели в автомобиль, а Андрею для чего-то понадобился багажник. Вскоре, когда он сел в машину, всё стало понятно, — Андрей достал для меня из багажника подушку и плед.
Сняв верхнюю одежду, я облокотилась на подушку и полностью накрылась пледом. С места мы сдвинулись через пару минут, нашу тишину нарушила музыка. Когда заиграла вторая песня, я поняла, что Калеб включил диск группы «Scorpions». Обычно при поездках на дальние расстояния я с удовольствием смотрю в окно, но с сегодняшнего дня всё изменилось — мне больше ничего не хочется. Спрятавшись под пледом, я тихо заплакала, и вскоре, закрыв глаза, погрузилась в воспоминания.
«А тебя как зовут?.. Скромная девочка Лида…», — первые слова, которые Дима сказал мне тридцать первого августа. С тех пор прошло три месяца, и сегодня он меня отпустил, сказав последнее слово: «Прости…».
Простить? — Нет! Как он мог так со мной поступить?! Он разрушил всю мою жизнь! Все его слова о том, что он меня не отпустит — ЛОЖЬ! Я говорила ему, кричала, что он мне нужен, и я пойду за ним хоть на край света. А он всё это время врал мне, глядя в глаза, что я для него всё! А я верила в эту ложь и даже перестала бояться, что он может меня отпустить. Да если бы я была для него всем, он бы так со мной не поступил! Всё это время Дмитрий знал, что придёт время, и он вернёт меня домой, а я отчаянно пыталась доказать ему, что пришла в город демонов не для того, чтобы уйти с разбитым сердцем. ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО! ЗАЧЕМ… ОН ЭТО ДЕЛАЛ?
Дмитрий решил нашу судьбу за двоих, и ребята ему в этом помогли! Все, кого я искренне любила и кому верила, предали меня! Зейн был прав, когда говорил о дружбе. Он мне так и сказал, что «мои друзья» — друзья Дмитрия, — так оно и есть, на мою сторону ни один не встал! Даже Михаил… ПРЕДАТЕЛИ! НЕНАВИЖУ! Самое ужасное в жизни — оказаться преданным теми, кого ты любишь.
— Лида… — произнёс Андрей, когда я заплакала громче, после чего развернул меня к себе спиной и обнял.
— Ты виделся с ним, договаривался обо всём… — рыдая, попыталась отодвинуться от Андрея, но он меня не отпустил.
Поглаживая мою горячую голову, Андрей произнёс:
— Знаю, ты думаешь, что мы все предатели, но это не так…
— Так! — перебила его я, и он ещё крепче меня обнял.
— Лида, допустим, что ты бы осталась в том мире, а как же твоя мама? — спросил у меня Андрей. — Ты о её жизни подумала? Ей бы внушили забыть, что у неё есть дочь?
— Андрей…
— Нет, ты скажи мне…
— Я хотела вернуться, но с Димой!
— Ты ведь понимаешь, что это невозможно…
— Я делала всё для того, чтобы это стало возможным, но потом поняла, что это заоблачная мечта, но я боролась… Я готова была остаться там, где он, потому что Дима — моя любовь! Я не забывала маму и всех дорогих мне людей, но я выбрала Дмитрия и пошла за ним, а он… Он не выбрал меня.
Андрей тяжело вздохнул и поцеловал мою голову.
— Ему тоже тяжело… — я резко подалась вперёд, и он меня отпустил.
— Я не проявлю к нему жалость, Андрей! Это не я его отпустила!
