Кабинку японец сразу же запер. Да так крепко запер. Замуровал, демон. Юра вытянул шею, чтобы увидеть, как садятся остальные.

Подъем происходил медленно и плавно, и Юра расслабился. Земля понемногу отъезжала все дальше и дальше, стало видно темную воду Токийского залива и переливавшийся огоньками парк развлечений. Где-то на “экваторе” Виктор с Юри встали со своих мест и стали наперебой указывать друг другу на здания.

— Токийская башня! Где-то там наш отель!

— Витя, он не где-то там, а неплохо так левее на много-много километров!

— Да нет, ты путаешь!

— Это ты путаешь!

Юра хмыкнул и посмотрел на Отабека. Тот улыбнулся и тоже предложил встать.

— Попробуем тоже найти наш отель?

— Да ладно, ну конечно. Будет его отсюда видно, — сказал Юра, устраиваясь прямо около сетки, из которой тянуло прохладным воздухом. Чем выше они поднимались, тем сильнее ощущался ветер.

— Юри, вечно ты со мной споришь! — послышался позади голос Виктора. — Вот уйду от тебя! На другую сторону!

От явно выполненной угрозы кабинку неплохо тряхануло, и Юра вцепился пальцами в спинку сиденья, внутренне замирая. Понятно, что ничего не случится, это же Япония, тут все делали инопланетяне, у которых не бывает проколов. Но все равно себя не уговоришь.

Отабек сбоку пошевелился и осторожно приобнял его за поясницу, едва касаясь ладонью.

— Не бойся. Это конструкция просто такая, — сказал он. — Специально. Будь она жесткой, как раз не было бы так безопасно.

— Да я не боюсь, — буркнул Юра, на полшага вставая ближе к Отабеку.

Тот руку не убирал, но и держал совсем некрепко. Юра выдохнул, медленно моргнул. Казалось, что все его тело сжалось до одного маленького участка, прикрытого этой теплой ладонью.

Земля уже была далеко внизу, и это была еще не самая верхушка круга. Юра даже не мог разглядеть из-за достаточно высоких непрозрачных бортиков кабинки место, откуда они пришли. Только Токио по сторонам, как золотая светящаяся паутина. И слева — почти черные воды Токийского залива.

Небо было похоже на расплавленную, густую синеву. Темное-темное, подсвеченное в некоторых местах снизу особо яркими небоскребами и высокими торговыми центрами. Радужный мост выглядел, как красивая новогодняя игрушка. Или детская железная дорога. Крутая такая, с лампочками и выкрашенными ярко-красной краской поездами. С перекрытиями и тоннелями. И вот этими столбами с такими красивыми, изогнутыми прутьями. А где-то над всем этим холодные звезды, которые наверняка есть, точно есть, просто их не видно из-за яркости разлившегося внизу позолоченным морем Токио.

Несправедливые, но красивые.

Когда они достигли самой высокой точки в 115 метров, Витя с Юри уже “помирились” и стояли, изредка тихо переговариваясь, у противоположного стеклянного бока, за которым открывалась настоящая пропасть. Их совсем не было слышно из-за шума и размеров кабинки. Юра прижал ладонь к сетке и почувствовал потоки прохладного ветра. Его было хорошо слышно — он гудел, шумел, шелестел, как будто играя снаружи опавшими листьями. Хотя откуда там листья, на такой высоте-то? Да и не осень совсем.

И это было красиво. По-настоящему красиво, как бывает только тогда, когда вот так застываешь и просто тихо смотришь. Не кричишь от восторга, как при взгляде на дорогущую новую машину или купаясь в холодном море, не бегаешь, прыгая от радости от хорошего известия. А просто стоишь молча и не можешь отвести взгляд. Целый город, как на ладони. Бескрайнее ночное небо прямо напротив лица.

И этого всегда будет недостаточно. Потому что…

Юра повернул голову к Отабеку. Тот стоял, явно не замечая его взгляда, и всматривался в эту закутанную в ночь и золото высоту. Его лицо было серьезным и немного напряженным. Пальцы едва ощутимо поглаживали Юру по пояснице.

Какие мы идиоты с тобой, подумал Юра. Господи, это надо же было так лохануться, так ошибиться, настолько ничего не видеть дальше своего носа, чтобы согласиться на такой шаг и предать то, что у нас было. А ведь столько всего было, столько всего. И получилось бы добиться еще большего, если бы не все это…

Сердце сжалось, дернулось, захлебнувшись в нахлынувшей нежности — тупой, бесполезной, такой простой, но тяжелой, как свинец, потому что она давила изнутри, грозя перелиться наружу и спалить все под ребрами до черноты.

— Прости меня, — тихо сказал Юра. — Прости, пожалуйста.

Отабек перевел на него взгляд. Посильнее прижал руку к юриной спине.

— За что?

— За все. И за скандал этот в Киото. И за то, что я тебя не слушал. Точнее… слушал, но не слышал. И за то… — горло сжалось спазмом, и Юра едва не подавился следующими словами, но все же произнес их: — За то, что отпустил.

— У тебя выбора не было, я ведь сам предложил. Я все понимаю, — шепотом отозвался Отабек.

— Ничего ты не понимаешь, — еще тише выдохнул Юра.

— Понимаю, Юр. И я не держу на тебя зла или обиды, если ты об этом.

Юра поморщился, помолчал. Кабинка приближалась к земле. Казалось, еще немного, и она пропашет дном устланный деревом пол и уйдет под него, провалится к чертям в самый ад, где Юре за такие ошибки в жизни самое место.

Отабек осторожно погладил его по пояснице и убрал руку.

— Ты в порядке?

Слегка закружилась голова. Сейчас они выйдут отсюда и все. Все снова рассыпется. И не будет уже вот этого: шепота, тепла, ощущения, что рвалось наружу вместе со словами, которые уже нереально было сдерживать.

— Зачем мы это сделали? Блядь, зачем? — Юра повернул голову и уткнулся носом Отабеку в плечо. Коротко вдохнул запах, потому что глубоко бы не получилось — на грудь сверху будто встала марширующая рота солдат.

— Что? Юра…

Лязгнули засовы.

— Добро пожаловать на землю! — весело пропел уже знакомый им японец. — Как раз распечатал ваши фотографии!

Юра отстранился от Отабека и первым пошел к распахнутой дверце кабинки. Земля качнулась похуже, чем до этого сама кабинка, когда он залезал в нее.

Внизу, по сравнению с высотой, было жарко и душно. Юра прошел мимо японца, вышел за низкую оградку вокруг аттракциона. Вдаль простирались парковые аллеи с гигантскими полями-газонами. В свете фонарей они выглядели, как футбольные поля. Широкие дорожки были усажены цветами, запах которых ощущался чем-то сладким и густым в воздухе.

— Юра! — его догнал Отабек. — Ты чего ушел?

— А мы разве не гулять, нет? — спросил Юра, не оборачиваясь.

— Гулять, конечно, просто все тебя потеряли. Эй, — Отабек подошел ближе, встал перед ним. — То, что ты сказал…

— Ты все слышал, — тихо отозвался Юра. — Это то, что я думаю. Мы ошиблись! То есть… я точно.

— Мальчики! — позвала Мила. — Двигаемся в сторону Юрикамомэ. Там станция!

Оба обернулись и посмотрели на нее. Мила, стоя в нескольких метрах от них, махнула рукой по направлению к парковым аллеям. Вдалеке виднелся безлюдный изогнутый мост.

— Идти минут тридцать, зато прогуляемся. Не потеряйтесь! Вам купить что-нибудь? Мы в магазин!

— Нет! — ответил Отабек. — Спасибо!

— Ну все! Идите потихоньку, мы вас догоним! — сказав это, Мила развернулась, подталкивая по очереди остальных, сгрудившихся до этого за ее спиной, и они все пошли в сторону ярко освещенного фонарями пятака в парке.

Отабек снова посмотрел на Юру.

Тот нагнулся, стащил с ног кеды и взял их в одну руку. Шагнул на теплую, еще не успевшую остыть после дневной жары траву газона, который уходил вдаль, к рукаву залива. Отабек молча последовал его примеру, и они медленно пошли в указанную Милой сторону. Людей почти не было, кое-где на газоне сидели целовавшиеся парочки.

— Скажи, — медленно начал Юра, — ты ведь не хотел сначала приезжать, верно? Витя сказал, что ты согласился только в последний момент.

Отабек рядом вздохнул. Юра на него не смотрел — только себе под ноги на темную, коротко стриженную траву, на которую было так приятно наступать босиком.

— Не не хотел, — сказал Отабек. — Не мог. Решиться не мог, не знал, что будет, когда мы с тобой снова встретимся. На соревнованиях все же не то. А здесь… две недели бок о бок.