- Да, тут очень красиво, - с замиранием сердца произнесла я, не отрывая глаз от леса, из которого сейчас был слышен перезвон различных птичьих голосов.

- А это только маленькая часть нашей прекрасной страны. Франция великолепна.

- Уверена, так скажет каждый спортсмен про свою страну.

- Возможно, но ты не можешь не согласиться, что такую девственную природу редко где встретишь.

- Это да.

- Власти специально не вырубают эти леса: многие туристы приезжают сюда именно ради красивых пейзажей и хороших фотографий.

- Этим вы и отличаетесь от русских, что хоть какие-то попытки делаете, чтобы сохранить свою природу.

- Как тебе норвежцы? Трудно?

Я усмехнулась. Что бы я сейчас ни сказала французу, он все равно рано или поздно расскажет об этом разговоре своим друзьям из моей команды, так что смысла скрывать что-либо нет.

- Хорошие ребята, идут на контакт, но, похоже, не собираются открываться мне. Я понимаю, что прошло всего полдня, как я в полном объеме начала с ними общаться, но по ним видно, что они считают меня лишней в команде.

- Я уверен, что ты ошибаешься… Хотя даже если это и так, простых рабочих отношений никто не отменял. Закончится контракт, и ты будешь в силах сама выбрать себе новую работу.

- Тут ты прав, но спортсмены… чтобы с ними работать, нужно найти с ними общий язык.

- Так ведь было с русскими, да?

-Да… они очень настороженно приняли меня в сборную, когда я пришла на практику, и мне дорогого стоило добиться их расположения.

- Например?

- Резерв особо не лез на рожон, мешал мне только основной состав. С Максимом мы сразу подружились: он паренек тихий и против меня идти не стал. Антон до конца не верил, что я смогу изменить их результаты, но со временем… Леша во многом поддерживал Антона. Труднее всего пришлось с Лапшиным, - я отвела взгляд в сторону и тяжело вздохнула, вспоминая самое начало своей практики.

Сейчас, когда все так хорошо и когда мы с Тимохой лучшие друзья, я не хотела окунаться в эти неприятные воспоминания.

- Он невзлюбил меня с самого начала. Постоянно придирался, огрызался, спорил. Он милый только на первый взгляд. Даже один раз довел до слез…

- И как же получилось так, что вы стали близки?

- Однажды я не выдержала и высказала все, что думаю по поводу его характера, наглости, развязности в общении и неспортивном поведении. Он слушал, не перебивал, а потом вдруг сорвался и обнял, извиняясь за все, что наговорил мне. Потом моя практика закончилась, а Тиме было объявлено, что на Олимпиаду он не едет… Стоит ли говорить, каким ударом для него это было… Так, стоп.

- В чем дело? - спросил француз.

- Что-то я слишком много наговорила. И как тебе удалось меня так разболтать?

- Ну, это мое природное обаяние и свежий воздух, - промурлыкал Симон, смеясь. - Не бойся, я никому не расскажу. А Тимофею повезло с тобой.

- Спасибо, - я опустила голову, а потом спросила. - Ты давно дружишь с Йоханнесом?

- Что, заинтересовал мой дружок?

- Да нет, - я повела плечами, - просто он, как осел, все делает по своей воле, - скороговоркой выдала я и тут же замолчала на пару секунд. - Хочу понять его, но не знаю, с какой стороны подойти.

- Будь собой. Мы дружим с ним только полтора года, но младший Бе очень простой рядом с теми, кому он доверяет. Я не спорю, он тот еще олух и редкостный дурак, но его трудно не любить.

- С экрана он всегда казался мне таким жизнерадостным и веселым, а на самом деле…

Тут Симона прорвало, и он сквозь смех прохрипел:

- Детка, ты его просто еще не знаешь…

Я фыркнула:

- Уф, вы все такие непонятные.

- Не мне тут косточки перемываете? - из холла к нам вышел младший Бе, которому, видимо, стало совсем жарко, потому что из одежды нам нем были только шорты. Его тело было не столь накаченным, как у французского биатлониста, но, думаю, ему бы и не пошли такие мускулы.

Рыжий щурился от солнца, постоянно прикрывая глаза руками.

- Конечно, тебе, - кинул Симон, - у нас же других тем для обсуждения нет. Только ты, единственный.

- Я так и знал, - отметил норвежец. - Ой, да ладно, я знаю, что я просто настолько сногсшибателен, что про меня трудно не говорить.

- У него явно началась звездная болезнь, - усмехнулся Симон, прикладывая руку ко лбу Бе. - Температуры вроде нет, а вот зрачки расширены. Говорят, зрачки расширяются, когда смотришь на то, что тебе нравится. Либо тебе приглянулась Саша, либо ты все-таки влюблен в меня.

- Симон, - нараспев произнес рыжий. - Ты моя первая и единственная любовь. Разве могу я, скромный норвежский парень, бросить эту груду мышц и бороду в придачу ради хрупкого женского тела?

Я приложила руку к лицу и расхохоталась.

- Что такое? - я прервалась, заметив их странные взгляды.

- У тебя такой смех…

- Как у лошади, да? - смутилась я.

- Смейся почаще, - подмигнул мне Фуркад, после чего направился внутрь здания. - А сейчас я должен вас оставить.

Мы даже не успели прощаться с парнем, как он скрылся за входной дверью, оставив нас наедине. Опасно, знаете. Для Йоханнеса, разумеется.

- Симон уже пустил в ход свое обаяние? - вдруг спросил меня Бе. А я то думала, он просто будет молчать, пока я не оставлю его одного.

- Он забавный, - улыбнулась я, - и, похоже, говорит только то, что думает.

- Да, есть такое.

- Ты почему не отдыхаешь? Через час на стрельбища идти.

- Я после обеда пройтись люблю, иначе в сон клонить начинает, так что я, пожалуй, прогуляюсь, - и, спустившись по лесенке, норвежец отправился куда-то в сторону леса.

Наверное, при такой обстановке лучше гулять одному, когда никто не мешает твоим мыслям…

На стрельбищах наше время почему-то совпало со временем для стрельбы русской женской сборной, поэтому пришлось делить всех на подгруппы, чтобы не было путаницы и скандалов.

- Уже середина дня, но от тебя не слышно призыва о помощи, - отметила Оля Зайцева, которая махала на себя скрученным полотенцем, пытаясь создать ветер.

- Я сильнее, чем может казаться, - ответила я, тихо смеясь над тем, как норвежцы разлеглись на траве в позе звезд и положили на лица футболки. Мне и самой было очень душно. Поскорее бы пятница: выберемся на склоны, где круглый год лежит снег. Там тоже, конечно, не особенно холодно, но всяко лучше, чем здесь.

- Саш, ваша очередь, - крикнула Ольга Подчуфрова.

- Хорошо, сейчас своих архаровцев разбужу только.

С этими словами я отправилась к норвежцам. Проснулись все, кроме Йоханнеса, который сегодня либо полночи не спал, либо просто по жизни соня.

- Йоханнес, - протянула я, тряся парня за плечо. - Просыпайся, наша очередь стрелять.

Я была одарена каким-то невнятным бурчанием, после чего парень развернулся на другой бок и продолжил спать дальше. Каков наглец! Я продолжила трясти его.

- Тут так просто не справишься, - засмеялся Эмиль, - этот парень - жуткий соня.

Что же мне делать? Похоже, просто так я его не растолкаю. Можно, конечно, у кого-нибудь отобрать винтовку и приставить дуло к виску, но, боюсь, меня не поймут. Оставлю этот способ на крайний случай.

Хотя стоп… кажется, в моей бутылке осталась еще вода. Думаю, холодный душ еще никого не оставлял равнодушным.

- Бе, предупреждаю последний раз. Или ты просыпаешься, или я выливаю на тебя всю воду, что у меня осталась, - прошипела я над самым ухом спортсмена.

- Бедный брат, его то душем ледяным будят, то водой из бутылки, - запричитал Тарьей.

Но Йоханнесу было все равно, или он просто не слышал моих слов. Ну, что же, я предупреждала…

- Ааа! - было первое, что закричал норвежец после того, как на него вылили половину бутылки воды. - Кто это сделал?

Парни тут же опустили глаза, стараясь не разразиться смехом, глядя на разъяренное лицо норвежца.

- Все на стрельбище, - скомандовала я парням, показывая на мишени. - Они вас ждут.

- Это ты сделала, - прошипел младший из братьев Бе. - Ведьма, - он со злым оскалом поднялся с земли и, взяв винтовку, отправился стрелять. - Хочешь войны? Ты ее получишь.