И вся площадь подхватывала и кричала "революцию" и аплодировала ему, Сашке.

А его уже выдернули из толпы и проводили чуть в стороне с ним самое настоящее телевизионное интервью в прямом эфире.

- А чего они? - отвечал он на вопросы красивой блондинки. - Мы - народ. Мы здесь власть! Это по всякой конституции, даже по американской, к примеру.

Все-таки на третьем курсе он уже знал, что и как говорить.

- Саш, там ворота! - подбегали однокурсники.

- Открывай! - махал он рукой на камеру.

Снова подбегали:

- Там замок и цепь!

- В машинах должны быть инструменты! - кричал он и показывал вокруг.

Потом его буквально внесло на ступени Дома правительства. Сразу за ним бежали двое с камерой. Один ее нес на плече и все время целился объективом в Сашку, а другой вел его, помогая перешагивать всякие препятствия и переступать по ступенькам.

- Мы здесь власть! - кричал Сашка, грозя кому-то кулаком.

- Да! Мы здесь власть! - кричала с ним вместе толпа.

За его спиной уже открыли двери. Кто-то подбежал и доложил, как старшему:

- Двери вскрыли!

- Нам нужен малый зал, - скомандовал Сашка.

И закричал в толпу:

- Требуются знающие экономику, военное дело и иностранные языки! Мы будем формировать техническое временное правительство!

Протолкались старшекурсники с политологического и девчонки с иняза. Плотной группой, как в кино, они все вместе поднялись по ступеням и исчезли в темном коридоре Дома правительства. Перед Сашкой с фонариком бежал кто-то из тех, кто вскрывал двери. Сразу сзади вели мужика с камерой.

- Вот, - остановился передний. - Тут вот есть зал. И бумага на столах, и карандаши. Все, то есть, как положено. Все для дела.

- Выставить пост у двери! - размахивал руками Сашка. - Никого не впускать. Мы формируем правительство.

Они все были единомышленники. А у единомышленников споров по главным вопросам быть не должно. Сашка сразу стал премьер-министром Временного правительства.

- Временное, - сурово сказал он, - потому что у нас демократия. Народ должен сам выбрать тех, кого он хочет видеть у власти. А мы только обеспечим выбор народа.

Министром иностранных дел назначили Юлю Бойко. У нее были на "отлично" сразу два языка. Олега поставили министром обороны. Он на летних сборах был сержантом и командовал отделением. И знал автомат и пистолет. Министром внутренних дел никто не захотел быть. Решили оставить должность вакантной до понедельника. Может, найдется доброволец. Министром финансов - тут даже вопросов не было никаких - Мишку Баженова. Он уже на пятом курсе был, заканчивал диплом как раз по финансовой системе. В общем, список получился на два листа.

Опять под прицелом камеры Сашка вышел на ступени, теперь залитые светом прожекторов - вот, министр культуры расстарался, наверное - и объявил, заглядывая в бумажку:

- Мы - народ! Мы здесь власть! И мы сформировали Временное правительство!

Под аплодисменты и радостные крики был зачитан длинный список.

- А теперь, - кричал Сашка уже сорванным голосом, - мы обращаемся к вам, гражданам нашей страны! Революция, о которой мы тут долго говорили, совершилась. Вся власть теперь - у народа! На ближайшее время мы назначим новые демократические выборы. А пока прошу расходиться по домам - всех вас ждут семьи, отцы и матери. В понедельник утром встречаюсь с министрами для разработки стратегии и тактики дальнейшего движения к демократии и повышению благосостояния населения.

Ему даже самому понравилось, как красиво и легко текли правильные слова.

Народ стал расходиться, говоря, что вот наконец-то дали и молодым шанс. Теперь-то наверняка все изменится. Вроде, нормальный парень этот новый премьер-министр. Он разберется с понедельника. И выборы - это правильно. Потому что демократия. Потому что народ.

Сашка шел домой и весь светился от радости. Он же слышал, что его хвалили. И по телевизору его показывали. Дома, наверное, приготовили праздничный ужин. Вот воскресенье отдохнем, думал Сашка, и с понедельника начнется у нас в стране новая жизнь.

...

Утром в понедельник ворота к Дому правительства были открыты. Но за ними стояли спецы в черном, с касками у пояса и с оружием.

- Куда тебе, пацан? - спросили они лениво у Сашки.

- На работу, - удивленно ответил он.

- А документы какие-нибудь есть?

Он показал паспорт, потом - студенческий билет. За спиной уже собрался весь его кабинет министров и смотрел, как проверяют Сашку, как шмонают его рюкзак и смеются на мамины бутерброды и маленький термос с чаем.

- Иди-ка ты парень, в свой институт, - сказали спецы с добрыми улыбками. - Вот подучишься еще немного, тогда и придешь сюда на работу.

И не пустили его в Дом правительства.

И ни одного министра не пустили. Сказали, что кабинет министров заседает с семи утра, и никаких замен в его составе вроде как не предполагается.

Сашка со своими министрами отошел в сторону. Они грозили кулаками окнам Дома правительства, говорили о ползучей реакции. А потом Сашка сказал:

- Ничего не потеряно, товарищи! У нас время есть. Это их время кончается, а наше - только начинается! Предлагаю собраться здесь в пятницу после учебы и устроить настоящую революцию!

- Ре-во-лю-ци-я! - вполголоса поскандировали они из-под деревьев сквера.

А потом пошли учиться.

Ничего-ничего! Наступит пятница, и будет им тут настоящая революция. Потому что кто здесь власть?

- Кто здесь власть? - обернулся Сашка к Юле Бойко, которая шла с ним в одну сторону, а она ответила, преданно и восхищенно глядя на него:

- Мы, народ...

Русский национализм

Хорошо сидели. Компания подобралась правильная, когда всем есть, о чем сказать и что в ответ послушать. И говорилось, и пилось под это естественно и натурально. И вот тут Джон и сказал, спьяну, что ли - и все этим испортил:

   - А я, - сказал он задумчиво. - Русский.

   Все так сразу и притопили. Тишина вдруг такая наступила нехорошая. Мертвая какая-то. А потом я ему говорю:

   - Не смешно.

   А он же пьяный - сразу видно! Вот и не вкурит никак, что тему поднял совершенно не ту. Пьяные - это уж такие люди, что с ними ни делай... Ну, кроме холодного душа, наверное. А где нам тут найти холодный душ?

   Вот он сидит, тупит над своим стаканом, смотрит грустно в самый темный угол и повторяет:

   - Нет, пацаны. Я - самый настоящий русский. И ничего вы со мной не поделаете.

   Ну, во-первых, он так оскорбил всех девушек. Всех обеих, которые были с нами. Мол, будто и нет их при разговоре. Или тоже их - пацанами. В общем, так можно и по морде схлопотать. А во-вторых, как я уже сказал - не смешно. Совсем не смешно. Это ведь реагировать, выходит, надо. А как? Бить его бутылкой по голове и выволакивать наружу под снег с дождем? Так ведь еще не ясно, хватит ли удара по голове. А вдруг он и правда - русский? У них ведь головы крепкие. Ну, так все говорят. То есть, не говорят, а просто знают: у русских головы крепкие...

   Но говорить о таком, да еще в людном месте... Ну, не культурно это. Не правильно. Тем более сегодня.

   И вот пауза длится, длится... Народ переглядывается, но осторожно так. Так-то глаза у всех, вроде, вниз, в бокалы, в стаканы, в блюда. Неудобный момент получился. Позорный даже в чем-то.

   Тут Фредди, не глядя на Джона, а как будто продолжая разговор, но громко и отчетливо - для всех и каждого говорит:

   - А моего прапрадеда, между прочим, русские убили.

   Тут Джон как-то ожил сразу, порозовел даже, а то совсем был, как замороженный. И закричал на весь зал:

   - Эй, Фриц, а что твой прапра- или сколько там "пра" делал тогда у нас под Москвой? Я бы сам такого - нафиг. Ишь, приперлись к нам в гости со всей своей техникой...

   Фредди придержали за рукав, когда он вставать начал. Мол, рано еще, не надо, все, может, обойдется.